Глава 13

Лосиный Ручей, 2006

Как сообщила женщина, которая сидела за стойкой регистрации в маленькой гостинице «Счастливый старатель», где предоставляли ночлег и завтрак, ожидались снегопады.

— Зима устанавливается всерьез и надолго. А что нам остается делать? — Она склонила голову набок, ожидая, что он скажет что-нибудь банальное о том, что предстоит пережить суровое испытание. Давид просто согласно кивнул. Она попросила его документы и стала тщательно переписывать данные из его паспорта. Долго смотрела на фото, потом подняла взгляд на него.

— А я вас помню! — радостно воскликнула она. — Давид Вудрафф!

— Прошу прощения, — растерянно произнес Давид, внимательно вглядываясь в лицо женщины. — Я бы тоже должен помнить, но боюсь, что не узнаю.

— Не переживайте, я приму это за лучший комплимент, — весело рассмеялась женщина.

— Кажется, я попал впросак, — смущенно заметил Давид.

— Вовсе нет… Я раньше работала в «Клондайке». Я Тилли. Это имя вам что-нибудь говорит?

Давид уставился на нее. Конечно, он помнил Тилли. Она была стокилограммовой копией Ширли Темпль и очень хорошо к нему относилась, всегда искренне улыбалась. Она всегда его обслуживала по-матерински заботливо, старалась учитывать все его пожелания по поводу блюд и напитков.

— Тилли… Я не могу поверить! — воскликнул Давид. — Ты потрясающе выглядишь!

Женщине, стоящей за пластиковой стойкой, было слегка за сорок, у нее была прекрасная фигура, очаровательное моложавое лицо и светлые кудряшки, собранные в легкомысленный хвостик.

— Как бы ты этого ни добилась, следует запатентовать свой метод! Ты будешь самой богатой женщиной в мире!

Тилли очаровательно зарделась. Она действительно была хороша. Гладкая чистая кожа, миниатюрный вздернутый носик, маленький пухлый рот, как у куклы.

— Это, конечно, не мое дело, но как ты этого добилась?

— Один славный доктор, который работал у нас тут некоторое время, подлечил меня. Я все время чувствовала усталость, и он выяснил, что у меня гипотиреоз — недостаточная активность щитовидной железы. Я стала принимать какие-то препараты, и лишний вес просто ушел.

— Проклятье! Почему я этого не обнаружил! — с чувством произнес Давид. — Я упустил шанс стать настоящим героем. Может, у меня было плохо развито воображение в то время?

— Все у вас было в порядке, — ответила Тилли. — Просто вы никогда не обращали на меня особого внимания. — Помолчав, она добавила: — Вы многим очень нравились. Некоторые сильно расстроились, когда вы покинули нас так скоро. К вам привыкли… к характеру, привычкам.

— Да уж, к характеру, — улыбнулся Давид. — Привередливый, прихотливый до абсурда.

Тилли улыбнулась в ответ, не совсем понимая, что он имеет в виду.

— Я покажу вам комнату. — Она повела его по узкой лестнице на второй этаж. В темный коридор выходил целый ряд пластиковых дверей. Это произвело на него необъяснимо угнетающее впечатление. Однако, когда Тилли открыла дверь в номер, комната оказалась светлой и просторной, с огромной кроватью, над которой висел пурпурный балдахин. Тилли заметила, что Давид смотрит на него.

— Это моя лучшая комната. — Она подошла и любовно погладила бархат. — У меня иногда останавливаются молодожены. Они остаются довольны… кроватью.

— Это великолепно, Тилли! Я очень рад, что нашел тебя. Я хотел поехать в «Клондайк», но таксист никогда о нем не слышал.

— Он сгорел несколько лет назад дотла. Мистер Джордж был арестован. — Тилли расправила несуществующие складочки на красном покрывале. — Его посадили за поджог. Он не мог выплатить закладную. Нам всем искренне жаль его. Такое невезенье!

Давид изучал невинное лицо женщины. В этом весь Лосиный Ручей. Он забыл правила, по которым здесь жили люди, оправдывая себя перед лицом превратностей судьбы. Поджог — совершенно нормальный поступок, если не можешь заплатить ипотечный кредит. Человеку приходится делать то, что он должен делать. Давиду ужасно захотелось рассказать Тилли, зачем он приехал. Спросить ее мнение, для чего женщине, живущей здесь, беременеть и хранить тайну об этом годами. Может, Тилли даже знала что-нибудь о Шейле и ее детях. Давид чувствовал, что она сможет понять его затруднительное положение и посочувствует ему. Но в то же время, с чего бы ей это делать? Она женщина и воспринимает жизнь с женской точки зрения. А тут обманутая женщина, мать-одиночка, брошенная с двумя детьми-близнецами… Он передумал; возможно, ему понадобится эта пурпурная кровать, чтобы переждать некоторое время.

— Когда подают завтрак? — спросил он.