«Дорогая маленькая любительница „Таффи“!
Я рад, что ты вступила в клуб, где каждое утро съедают много „Таффи“ с большой тарелки, и вместе с другими мальчиками и девочками приветствую тебя. На другом листе бумаги ты найдешь пароль клуба; кроме того, я прилагаю значок твоего дяди Фаззи. Увидев такой значок на других мальчиках и девочках, ты поймешь, что они тоже члены „Клуба Таффи“ и что им можно сказать наш пароль.
С наилучшими пожеланиями дяди Фаззи».
— Я думала, тебе захочется взглянуть на письмо.
— Ну да, я с большим интересом прочел его. Теперь я даже чувствую себя гораздо лучше.
— Ну мне, пожалуй, надо идти. — Глэдис повернулась и убежала из комнаты.
Прошло, должно быть, довольно много времени, пока я снова очнулся. Стоя перед туалетным столиком, Кэй приводила в порядок прическу и пудрилась.
— Мы сейчас отправляемся на завтрак, — сказала она. — Тебе подадут бульон, стакан молока и подсушенный хлеб. Ты уже выглядишь лучше.
— Да, да. А ты, Кэй, выглядишь просто хорошо.
Кэй повернулась, осматривая себя в зеркале, потом взглянула на меня и улыбнулась.
— А Биль и в самом деле очень остроумный человек, — проговорила она.
— Я могу встретиться с Билем сегодня попозже?
— Да, попозже. Ешь свой завтрак и постарайся поспать. Доктор говорит, что после сна ты сразу почувствуешь себя лучше.
— Я и не могу не спать — так меня напичкали снотворным. Кэй, я рад, что ты хорошо проводишь время.
Она наклонилась и поцеловала меня в лоб.
— Мне нужно идти. Внизу ждет Биль. Мы берем «паккард».
— Если Биль выпьет, веди машину ты.
— Перестань волноваться. Дети тебя не беспокоят?
— Не очень. Глэдис вступила в «Клуб Таффи».
— Что еще за «Клуб Таффи»?
Я и сам толком не знал, к тому же Кэй торопилась и слушала невнимательно.
— Для девочки ее возраста это все-таки ребячество, — заметила Кэй.
— Не знаю. Может, все, что мы с тобой делаем, тоже ребячество. Не знаю.
Кэй повернулась к полуоткрытой двери, мысли ее витали где-то далеко. Она по-прежнему выглядела очень хорошенькой.
— Не отделывайся общими фразами. Я вижу тебя насквозь.
Я снова почувствовал сонливость, но мне все же показалось, что я еще никогда не видел Кэй такой хорошенькой.
— А может быть, каждый из нас виден насквозь, — сказал я.
Кэй уже направилась к двери, но, услышав мои слова, остановилась, словно они крайне удивили ее.
— Что ты, собственно, хочешь сказать?
— Я? Ничего.
— Гарри, уж не ревнуешь ли ты? — Кэй улыбнулась.
— Ревную? Кого ревную?
— Как кого? Нас с Билем. Ты ведь не настолько глуп, да?
— Вас с Билем? — повторил я. — Да я и не думал о вас с Билем. Я думал только о своем кишечнике.
— О! — воскликнула Кэй.
— Почему я должен ревновать вас с Билем? Я когда-нибудь ревновал тебя?
— Нет, конечно, нет. В твоем голосе прозвучало что-то такое… Но коль скоро речь идет о твоем кишечнике… Ты не обижаешься, что мы бросаем тебя одного?
— Конечно нет. Я хочу, чтобы Биль хорошо провел время.