на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава 39

В начале июня я нанял машину, мы с Дженни Толливер упаковали корзину с ленчем и отправились на Якоб-Рийс-Бич. Море было еще слишком холодным для купанья, но солнышко пригревало изрядно.

Мы устроились под набережной, с подветренной стороны, расстелили бумажную скатерть, придавив углы горками песка, и выложили принесенные с собой яства: жареные цыплята, картофельный салат в пластиковой коробке, маринованные огурчики, молодая редиска (мы даже соль не забыли прихватить), две бутылки вина, пара элегантных стаканов. День был ветреным, но солнце уже хорошо прогрело бетонную стену набережной, и мы даже сняли свитера.

Погода стояла такая ясная, что, клянусь, с нашего берега можно было даже увидеть Португалию! Синее фарфоровое небо, белые облачка, словно нанесенные мелом метки. Солнце играло на серебристых крыльях идущих на посадку самолетов, черный сухогруз двигался в сторону канала Амброуз.

Мы ели цыплят, пили вино, а потом, прислонившись к горячей бетонной стене, закурили и подставили свои бледные физиономии солнцу.

— Будь со мной, детка, — пропел я, — и каждый день твой станет таким!

— Даже в январе? — засмеялась она.

— В январе? Несомненно. На Карибских островах или в Греции.

— Ты мечтатель.

— Разве все это невозможно? Я никогда не был за границей и хочу посетить множество мест до того, как состарюсь. Для этого не нужно ничего, кроме денег.

Она налила нам еще вина.

— Что ж, — сказала она. — Может, когда-нибудь твоя мечта и осуществится.

Этот ее трезвый взгляд на жизнь ужасно меня раздражал.

— Неужели ты не хочешь хоть чего-то прямо сейчас? Большую квартиру, собственную студию, красивые платья, машину?

— Конечно, я хочу все это. Но я не такая нетерпеливая, как ты. Я работаю, и, если мне повезет, все это осуществится. Ну, а если нет — то тоже не умру.

— От одной перспективы двигаться по жизни потихоньку, шажок за шажком, мне становится дурно! — Я покачал головой. — Нет, не могу смириться с обыденностью.

— Ты полагаешь, что я погрузилась в обыденность? — тихо произнесла она.

— Да не в этом дело! Но ты же меня знаешь. По мне, если выигрывать, то по-крупному, а уж если падать — то с таким грохотом, чтоб земля вздрогнула!

— Питер, ты меня пугаешь иногда своей необузданностью.

— В том-то и дело, что недостаточно необузданный. Я бы хотел научиться играть по-крупному, и дело не в деньгах. Я не деньги имею в виду. Я бы хотел научиться рисковать по-настоящему — жизнью, будущим.

— И ради чего?

— О… Ради возможности путешествовать, носить дорогую одежду, посещать шикарные рестораны, приобретать предметы старины, произведения искусства и все такое прочее.

— То есть, другими словами, иметь деньги.

— Да, деньги, — согласился я. — Плюс удовлетворенность. Где-то в этом мире наверняка есть место для меня, просто мне надо его найти.

— До конца этого года, — напомнила она.

— Что? — переспросил я и только потом вспомнил свое обещание бросить сцену, если к будущему Рождеству ничего не добьюсь. — А, да-да…

— Так ты помнишь, что ты мне обещал?

— Конечно. Но у меня ведь в запасе еще полгода, не так ли?

Я засмеялся, обнял ее и поцеловал холодные губы. Мы растянулись на песке, прижались друг к другу, и я гладил ее великолепные волосы, смотрел в ее прекрасные глаза.

— А что, если ограблю банк? — вдруг спросил я. — Это будет считаться?

— Нет. Ты должен преуспеть на сцене. Ты принадлежишь театру.

— Кроме тебя, так не считает никто и в первую очередь продюсеры и режиссеры.

— И все же сцена — единственное место, где ты был бы счастлив.

— А если я все-таки ограблю банк или совершу еще какую-нибудь подобную глупость, ты будешь меня любить?

Она немного подумала, потом ответила:

— Я по-прежнему буду тебя любить, но с тобой не останусь.

— Так ты меня оставишь?

— Если ты ради денег сделаешь какую-нибудь глупость? Да, я от тебя уйду.

— Несмотря на любовь?

— Я смогу это пережить.

— Хорошо б и мне иметь такой сильный характер! О Боже, как бы я этого хотел…

— Эй, Питер! — воскликнула она. — Отчего у тебя в глазах слезы?

— Это от ветра.

Я встал, повернулся к ней спиной, подошел к самой кромке воды и стоял там, глядя на тяжелые волны.

Теперь красота и благодать дня причиняли мне боль. Сейчас мне больше по душе были бы тяжелые тучи, порывистый ветер, буря. Гроза.

Простота и доброта Дженни Толливер тоже меня удручали. Ее благородство! В этом ее безошибочном понимании, что хорошо, а что — плохо, было нечто меня принижающее, мечты мои представлялись глупыми, а амбиции — ничтожными.

Я повернулся к ней. Стоя на коленях, она укладывала в корзину остатки еды. Я видел божественный изгиб ее спины, видел, как горели на солнце тяжелые пряди светло-каштановых волос. У меня перехватило дыхание. Ради этой женщины я могу пожертвовать всем!


Глава 38 | Торговцы плотью | Глава 40