Глава 5

Мир снова обрел яркость, цвет, перенапряженные мышцы обмякли и теперь гудели, отходя после тяжелой работы. Только глупец может думать, что искусство боя – занятие легкое, приятное и простое. Чтобы передвинуть свое тело в пространстве с той скоростью и силой, которая необходима для эффективной атаки, нужно затратить столько энергии, что для ее восстановления нужно переварить кусок мяса величиной с голову, не меньше.

В животе Зверя заурчало, он взглянул на мертвых окровавленных противников, на луну, мерцающую с неба кровавым глазом, и ему ужасно захотелось завыть, испуская победный клич, как делали его далекие, очень далекие предки сотни тысяч, миллионы лет назад.

Потом Зверь слизнул с запястья капли свежей крови, пахнущие железом, обещающие вкусную, горячую плоть, так хорошо утоляющую голод, наклонился над добычей, оскалив белые зубы, и… очнулся, встряхнув грубо стриженной головой. С шумом втянул в себя прохладный ночной воздух и схватился за голову, отходящую от дурмана.

Вкус соленой крови во рту отрезвил, вернул душу Адруса на место, и он, оторопевший, задумался: что же с ним такое было? Как он мог до такой степени потерять человеческий облик? Как?

Его второе «я» теперь молчало, трусливо сбежав в глубины мозга. Не нужно быть гением, чтобы понять – сейчас он едва не превратился в настоящего зверя, полностью потерявшего человеческий облик, и это было бы смертельно – и для Адруса, и для его второй, звериной, половины. Нельзя выжить в обществе людей, не приняв их обычаи. Зверю здесь не место. Потеряв Адруса, Зверь неминуемо потеряет себя и погибнет. Он просто не сможет существовать рядом с людьми.

Адрус в глубине души чувствовал нотки вины своей второй половины, – Зверь прекрасно понял, что случилось, и осознал, что был не прав. Но говорить на эту тему не хотел, как не хотел этого делать и Адрус. Не было времени, да и желания. Все и так ясно. Забыть и двигаться вперед!

Чтобы выпотрошить сумки и пояса покойных, понадобилось три минуты. Позванивающие, увесистые комки денег в кожаных кошелях отправились на новое местожительство в котомку Адруса, туда же – перстни, цепи, все, что было сделано из драгоценного металла и стоило денег.

Охранники не были богачами, но кое-что имелось и у них – золотые цепочки грубой вязки, пара перстней, две серьги с камешками, которые наемники носили в левом ухе, – мода купеческих охранников.

Несмотря на небольшие размеры камней, которые были вделаны в оправы сережек, скорее всего они стоили больше, чем все деньги и ценности, снятые с трупов хозяев. Вот только продать их было трудно – каждая серьга делалась на заказ, можно сказать, она именная, поэтому существовала опасность, что ее могут узнать. Тем более после того, как найдут трупы бойцов.

Все это Адрус прекрасно знал, но оставлять драгоценности на поживу мародерам он не хотел – не он возьмет, так какой-нибудь случайный прохожий поживится. Бросать ценности просто глупо. Ему сейчас каждый медяк дорог.

Кроме ценностей, ему достался узкий прямой меч длиной в руку – лезвие отсвечивало морозными узорами, и Адрус довольно кивнул, узнав великолепную сталь. Этот меч стоил довольно дорого, чуть ли не на вес золота. А может, даже и на вес. Зависело от того, какой мастер сделал, сколько раз проковал, какие хитрости применял сталевар во время варки стали.

Такие мечи редко украшали дорогими узорами – это оружие не для парада, это настоящий боевой клинок, легко перерубающий стальной прут без единой зазубрины. И стоит гораздо дороже своего парадного собрата, обычно – пустой железки, украшенной золотом и серебром.

Второй меч был похуже, хотя, если бы не было того, другого, меча, на худой конец сошел бы и он. Адрус второй меч не взял – таскаться с лишней, можно сказать, бесполезной железякой не было никакого желания.

Кинжал, три метательных ножа, похожие на небольших узких рыбок, – все это было сделано добротно, хорошими мастерами. Видно, что покойные не жалели денег на экипировку, как и положено настоящим бойцам. Толковый наемник может пропить все деньги, драгоценности, хорошую одежду, оставшись в тряпье, но оружие сохранит в целости и сохранности – ведь это его «орудия труда», ими он добывает себе пропитание. Не с голыми же руками идти в бой?

Кольчуги тоже брать не стал – глупо будет выглядеть молодой парень в болтающейся на нем здоровенной кольчуге. Каждый из мужчин был раза в полтора шире, чем Адрус, – по крайней мере в талии.

Одежду тоже не тронул – во-первых, залита кровью, перепачкана, во-вторых, размер не тот. Пусть достанется нищим. К утру наемники будут голы, обобранные ночными стервятниками, – не они первые, не они последние.

Закончив сбор «трофеев», Адрус направился в сторону порта, теперь нужно устроиться на ночлег – хотя бы на одну ночь. И нужно решать, где укрыться.

Где его не будут искать? В гостиницах будут. В трактирах – тоже.

Куда же пойти?

В бордель, конечно! Вряд ли кто-то додумается, что беглец тут же отправится на поиски любовных приключений, – это слишком против правил. Сейчас Адрус, казалось, должен залечь в захудалой гостинице, изменив внешность, насколько может. Вот тут его и прихватить бы – все захудалые гостиницы, они же притоны для преступников, контролировались и Тайной службой, и бандами, а потому скрыться там не было никакой возможности. Другое дело – бордель, который посещают богатые клиенты.

Хозяева борделей стараются не вмешиваться в дела своих посетителей и строго соблюдают конфиденциальность – со слов Атрапа. Здесь можно спокойно «зависнуть», не боясь обнаружения. По крайней мере в первые сутки после бегства.

Конечно, дня через два кому-нибудь придет в голову, что нужно пошарить и по борделям. Но во-первых, это не так просто, это не трактирщика зажать и выпытать все, что он знает, – у большинства хозяев борделей имелись высокопоставленные, влиятельные знакомые, друзья. Часто бордели служили местом тайных встреч, большинство заговоров начиналось именно в борделях. Во-вторых, все та же секретность – зачем выдавать клиента, который может прийти еще раз и принести в дом много, очень много денег? А деньги сейчас у Адруса были. Не такие уж великие, но по меркам даже столицы вполне приличные – кошели парней увесисты, а когда Адрус заглянул в один из них, то увидел кучу серебра.

Названия и примерное расположение борделей Адрус знал – он хорошо изучил столицу со слов и рисунков Атрапа, тем более что тот, любитель молоденьких девчонок, был завсегдатаем дорогих борделей. Настоятель с удовольствием делился с Адрусом сведениями о злачных заведениях, считая, что молодому парню стоит знать побольше о способах украсить свою жизнь.

Скорее всего он просто хвастался своими похождениями и привирал – так иногда казалось Адрусу, внимательно слушавшему рассказы настоятеля о посещении очередного борделя.

Впрочем, в интимные подробности постельных утех Атрап не вдавался, ограничиваясь намеками да яркими рассказами о том, что он там выпил и съел. Адрус однажды как-то вдруг подумал о том, что в этих заведениях настоятеля привлекали совсем не девичьи прелести, а вкусная еда и качественная выпивка, которую можно было заказать в любом из борделей, без сомнения – по завышенным раза в два ценам.

Скоро Адрус уже бежал по улице, придерживая рукой торчащий в сторону меч, – он не стал нацеплять портупею, а сунул клинок в потертых лакированных ножнах за пояс, рукоятью вниз, как учил мастер фехтования. Самое удобное положение – рукоять вниз – для мгновенного перехода в боевое состояние. А бежал Адрус потому, что хотелось скорее удалиться от места убийства, а еще просто приятно бежать по улице, наслаждаясь ночным холодком, ощущением своего сильного, тренированного тела, работавшего так, как положено телу настоящего бойца.

Зверь-Адрус был собой доволен. Пока все шло как надо.

Зверь несся вперед мягко, слегка наклонив голову, принюхиваясь, как его лесной собрат. В подворотнях блестели чьи-то глаза, стояли люди – иногда по одному, иногда сразу пятеро, – но они не успевали перехватить быстроногого собрата. Звери-люди не могли соревноваться в скорости со Зверем. А если бы все-таки нашелся смельчак, что заступил бы ему дорогу… лучше бы он этого не делал. Тот, кто встанет на дороге Зверя, – умрет.

«Небесные птички» – так назывался большой бордель, посещать который могли лишь те, кто имел в кошельке достаточно денег и не стеснялся бросать их на ветер. Поесть тут стоило минимум в три раза дороже, чем в обычном трактире, то же самое касалось выпивки. Но девушки молоды, достаточно свежи, не слишком потасканны, здоровы, простыни менялись после каждого клиента, а клопы, тараканы и всякая подобная нечисть изгонялась безжалостно и жестоко, с применением тяжелой домашней магии и ядовитых снадобий, вытравлявших все живое в округе ста шагов – если не считать персонала борделя и клиентов, ценивших покой, уединение и чистоту.

Хозяйка «Птичек», само собой, была из бывших «работниц» – кто еще может заведовать публичным домом, как не бывшая шлюха? Уж кто-кто, а она-то знает, как вести дела так, чтобы бордель процветал.

Для власть имущих не было секретом, что многие из публичных домов, коих тут, в столице, было два с лишним десятка, принадлежали вполне добропорядочным с виду купцам и дворянам, которые никогда бы публично не признались, что имеют отношение к гнезду разврата. Бордели приносили немаленькие деньги, а, как известно, монеты запаха не имеют. А если и имеют – отмыть их не стоит особых усилий. Какая разница, каким путем они добыты? Главное, что они есть!

Кстати сказать, и Адрус был согласен с этим утверждением: проституция – не самый плохой способ заработать на жизнь. Тысячи лет существуют эти услуги, и будут существовать всегда, пока есть мужчины и женщины, а еще – деньги, эти славные маленькие кружочки, так приятно позванивающие, когда лежат в твоем кармане. Есть множество худших способов получения средств к существованию, например – убийство людей, война, торговля людьми. Что плохого в том, если красивая женщина приласкает мужчину и получит от него некую сумму за свои услуги? Она ничего не украла, не обидела человека, не убила его. Наоборот – доставила удовольствие, радость!

И что с того, что таким способом можно вдогонку получить одну из дурных болезней, распространяемых шлюхами? Смотри, что покупаешь! Не гонись за дешевизной, как нищий, копающийся в развалах дурных, подгнивших продуктов портового рынка!

Так говорил Атрап, и Адрус придерживался того же мнения.

Впрочем, своего мнения, честно сказать, по этому поводу у него и не было. Как и опыта общения с продажными женщинами. Если не считать двух, с которыми ему пришлось иметь дело за последние месяцы. Но их вряд ли можно с чистой совестью назвать продажными шлюхами. Хотя… чем отличается работа агента от работы шлюхи? Только перечнем предлагаемых услуг! Агент сделает все, что ему прикажут, – ляжет в постель с «клиентом», обманет, обворует… убьет. Настоящая же шлюха всего лишь поможет расслабиться усталому мужчине, не более того. Так кто тогда хуже?

Над крыльцом неприметного двухэтажного дома висела такая же неприметная вывеска, на которой была изображена красивая девица, сидевшая на коленях разбитного веселого моряка. Вывеска не соответствовала действительности – моряки посещали заведение не очень часто. Какой моряк может себе позволить оставить целый золотой за ночь с девицей? Если только пират, но и они умели считать деньги и предпочитали более дешевые заведения, пусть даже и погрязнее, более шумные и скандальные.

Разбойники моря, когда бывали в «Небесных птичках», вели себя в этом заведении тихо, не привлекая внимания. В противном случае их сюда бы не пустили, а если бы они стали настаивать – снесли бы голову. Заведение вроде как принадлежало одному из портовых заправил, поговаривали, что купцу Истандеру, который на самом деле был чем-то вроде главы организованной шайки, контролирующей поставку зерна и муки через склады порта. Но это только со слов информаторов, на самом деле бордель мог принадлежать кому угодно, даже какому-нибудь чиновнику императора – через цепочку посредников, конечно.

Адрус знал историю этого заведения, опять же от Атрапа, но рассказанное мало его интересовало. Он не собирался задерживаться здесь больше чем на одну-две ночи. Скорее всего останется на одну ночь, днем постарается найти себе новое пристанище. Кое-какие мысли на этот счет у него уже имелись.

Над крыльцом висел тусклый фонарь с красным стеклом, пламя которого мерцало под ночным ветерком, слетевшим с вершин гор. В свете фонаря вывеска оживала, и казалось, что веселый матрос подмигивает Адрусу, ободряя, обещая всяческие радости, ожидающие клиента за толстой, обитой стальными полосами дверью, из которой торчал прут «звонка».

Честно сказать, никакие другие «радости», кроме мягкой постели, теплого одеяла и мясного гуляша Адруса не прельщали. Когда-нибудь – да. Но не сейчас. Не до того.

Впрочем, мысль о том, что он скоро окажется в комнате с молоденькой девушкой, готовой исполнить все его прихоти, не могла Адруса не возбуждать. Ведь, по сути, он был молодым парнем, в котором кипела кровь, а еще – Зверем, для которого размножение стояло на втором месте после убийства и выживания. Природа, ничего не поделаешь.

Прищурился – пламя светильника било в чувствительные из-за снадобья глаза, и пришлось некоторое время привыкать, глядя на фонарь. Потянул за медный прут, отполированный до блеска, – ничего не произошло. Подождал, протянул руку, чтобы повторить, но в двери внезапно открылось окошко, и густой бас негромко спросил:

– Чего надо?

– Хочу увидеть «птичку», – мысленно усмехнувшись, сказал Адрус так, как его научил Атрап. Это было что-то вроде пароля, по которому отсеивали случайных посетителей. Сюда обычно приходили по чьей-то рекомендации, а раз человек рекомендует заведение своему приятелю, должен сказать и пароль. Чужакам не место в приличном заведении. От чужаков много проблем, а проблемы никому не нужны.

– «Птичка» ждет тебя, – более доброжелательно ответил голос, и дверь бесшумно отворилась, пропуская внутрь посетителя, голова которого была укрыта капюшоном.

Привратник, он же вышибала, огромный парень с изборожденным шрамами лицом, внимательно осмотрел вошедшего парня и тут же бесстрастно предложил сдать на хранение меч и кинжал, заявив, что с оружием в этом доме может находится только персонал заведения. Это и правда было так, потому Адрус безропотно отдал свои клинки, оставив лишь метательные ножи, скрытые в потайных карманах куртки, да небольшой нож, который можно было принять за фруктовый. Этот нож привратник благосклонно позволил оставить в сумке, откуда Адрус достал его несколько секунд назад.

После разоружения привратник провел парня в комнату, обставленную с роскошью, достойной дворцовых залов, – дорогая мебель, стены, затянутые шелком, резные столики – все признаки достатка и процветания налицо. Жестом было предложено присесть, и, когда Адрус пристроил худой зад в плюшевом кресле, привратник вышел, сообщив, что сейчас с клиентом займутся.

Сидеть в одиночестве пришлось минут пять – видимо, кто-то решил, что не такой уж и великий человек пришел к ним вечерней порой, а потому может и подождать.

Все пять минут Адруса не оставляло ощущение того, что за ним кто-то наблюдает. Он чувствовал присутствие человека, и, возможно, – не одного. Вероятно, определяли, можно ли иметь с ним дело, опасен ли он, нужно ли сразу спровадить нежелательного клиента прочь от дверей заведения, чтобы не возникло каких-либо проблем.

Мало ли… человек неизвестный – вдруг работницу попортит или вообще устроит погром, необходимо сразу понять, кто есть кто. Рабыни нынче дороги, а уж за юную красотку-ростку вообще требуют несуразные деньги, нужно быть осмотрительными в выборе клиентов.

Через пять минут послышались легкие шаги, и в комнату вошла женщина неопределимого возраста – ей могло быть и сорок, и восемьдесят лет. Умелое использование красок, притираний, магических снадобий и самой магии делают чудеса, если ты знаешь, как всем этим пользоваться. Тогда и возраст не помеха, особенно если соблюдать диету и не предаваться излишествам.

Мадам Альпина Горгоза не предавалась вредным излишествам. Она не одобряла пьянство, наркотики, ненавидела неряшливость, любила чистоту, порядок, музыку, картины, книги о высокой любви, а еще – деньги. Она очень любила деньги. Нет, Горгоза их просто обожала – больше чем своего беспутного сына, вечно встревающего в какие-то истории по причине дурного нрава и пристрастия к вину.

Мадам пристроила его в судебный департамент на должность старшего делопроизводителя, но он не желал развивать карьеру, предпочитая проводить время в компании таких же, как он, беспутных дружков, просаживающих заработанные родителями деньги по сомнительным тавернам и трактирам. Но на сына мадам Альпина Горгоза средств не жалела, хотя иногда, в минуту слабости, жалела, что позволила себе забеременеть тридцать лет назад.

И первыми ее словами, адресованными к Адрусу, были:

– Приветствую, молодой человек! Должна предупредить – ночь с нашей девушкой стоит от одного золотого, не включая стоимость еды и питья. Ты в силах заплатить требуемую сумму? Прошу не обижаться на вопрос – времена смутные, нужно быть очень осторожной с клиентами, особенно такой, как я, – одинокой, бедной женщине! Легко разориться, не предприняв необходимых мер!

Адрус усмехнулся про себя, услыхав про «бедную женщину», достал из сумки кошель одного из убитых им наемников, высыпал содержимое на столик рядом с собой. Горка получилась внушительная, все – серебро, а среди серебра, как кусочки сухофрукта в сдобной лепешке, торчало пяток мелких золотых монет, арм.

Мадам тут же вцепилась рукой в золото и выхватила две армы, сообщив, что такова сейчас стоимость услуг девушки, вместе с хорошим ужином. И осведомилась, не нужно ли подать вина получше, что будет стоить чуть дороже. Адрус от вина отказался, сгреб монеты в кошель и стал дожидаться появления тех, ради кого мужчины, собственно, и приходят в публичный дом. «Птичек».

Адрус слегка волновался, искренне надеясь, что девицы не окажутся жирными грязными особами, способными вызвать лишь тошноту вместо позыва на страсть. Мало ли, что там нарисовано на вывеске заведения, рисунок одно, а жизнь – совсем другое. Да, Атрап говорил, что здешние девицы очень хороши, но хотелось и лично убедиться в этом.

Мадам дернула шнурок, где-то далеко, на пределе слышимости прозвенел колокольчик, и все затихло. Некоторое время ничего не происходило. Мадам сидела, положив ногу на ногу, и покачивала носком узконосой кожаной туфли, украшенной кожаным же бантом, прошитым золотой проволокой. «Весьма дорогие туфли!» – отметил Адрус. Волосы мадам были стрижены довольно коротко по меркам Занусса и едва доставали до плеч, иссиня-черные, как у молоденькой девицы.

Крашеные! – безошибочно определил Адрус и тут же подивился ухоженности и аристократичному виду дамы – может, она и правда из потомственных дворян, как выглядела с первого взгляда? Женщина была красива, она будто застыла в молодости и никак не хотела сдаваться разрушающему времени. Только при внимательном взгляде на ее лицо можно увидеть и паутину морщинок, и косметику, которую дама умело накладывала на тонкие впалые щеки.

Мадам тоже рассматривала Адруса, и не так осторожно, как он ее. Смотрела откровенно, с интересом, слегка улыбаясь уголками губ.

– Кто тебя так дурно постриг, молодой человек? – нарушила тишину женщина. – Хочешь, наш мастер тебя подстрижет? Тебе это будет стоить всего… – дама запнулась, видимо, придумывая цену, и через секунду выдала: – Всего пять дигм! Пустяки, правда?

Адрус едва не поперхнулся – за пять дигм, пять здоровенных серебряных монет, обычный цирюльник не только подстрижет, но еще и спляшет, споет, приготовит обед, а потом отнесет на руках домой! Совести у мадам точно нет! Драть с клиента эдакие деньги может только абсолютно бессовестный человек!

– Пустяки, – криво усмехнувшись, повторил Адрус деревянным голосом и отказался, приведя мадам в раздраженное состояние духа. – Моя прическа меня устраивает. И скорее всего не будет помехой моему общению с девушкой, не так ли? Потому не стоит заботиться о моей прическе, лучше позаботьтесь о хорошем ужине, и поскорее. Что-то я не вижу перед собой ни стола, уставленного едой, ни ваших девушек. В чем дело? Вы ведь получили плату.

– Все будет, – нахмурившись, пожала плечами дама. – Подожди немного. Вот уже они и идут. Кстати, а может, возьмешь двух? Или трех? Сколько угодно – все за твои деньги, юноша. Ты можешь находиться в комнате до полудня – я не сказала? С полудня, чтобы остаться у нас, тебе нужно будет заплатить снова. Итак – вот наши девушки, выбирай.

В комнату, медленно и бесшумно ступая по толстому ковру, вошли десять девушек, возрастом примерно от четырнадцати до двадцати лет. Они были почти полностью обнажены, юные тела прикрывало что-то вроде веревок или тонких полос шелка, не скрывающих ничего, а скорее подчеркивающих прелести девиц. Волосы с тела удалены, на голове уложены в прически – короткие, как у мадам, длинные, когда волосы разбросаны по плечам или заплетены в косы, перекинутые на плечо. Девушки всех видов и рас этого мира – светленькие, темнокожие, краснокожие, и даже одна странная, с белоснежной кожей и красными глазами – Адрус таких еще не видел. Она напоминала какого-то монстра и совсем не вызывала влечения к своему телу. По крайней мере – у Адруса.

Пухлые, худенькие, мускулистые и гладкие, с мужскими бедрами и крутозадые – девицы на все вкусы и на все запросы клиентов. Да, в этом заведении умели подбирать красоток. И еще особенность – у всех на шее тонкий витой рабский ошейник с именем хозяйки.

– Ну что же ты застыл, выбирай, раз торопишься упасть в объятья одной из наших красоток! – довольно усмехнулась мадам, глядя на ошеломленного, вставшего столбом Адруса. – Товар хороший, мы плохого не держим! Лучшие красотки города! Девочки, повернитесь, наклонитесь, покажите себя со всех сторон, в движении – пусть молодой человек полюбуется. Видите, он никак не может выбрать, помогите ему!

Девицы стали поворачиваться вокруг оси, слегка качая бедрами и призывно глядя на Адруса, наклонялись, поднимали руки вверх, отчего их крепкие груди задирались, целясь в клиента острыми, сморщившимися от легкого сквозняка сосками. Зрелище было таким красивым, таким… незнакомым, что Адрус мог бы смотреть на это бесконечно. Если бы не хотел есть.

– Вот эту! – хрипло сказал он, указывая пальцем на небольшую стройную девушку лет шестнадцати, светловолосую, явно из племени ростов. – Можно эту?

– У нас всех можно, только плати! – покровительственно усмехнулась мадам. – Хороший выбор! Ты не ошибся в своем выборе – умелая девочка, страстная! Предупреждаю – никакой порчи товара, никаких истязаний, крови и дерьма. Только добротный обычный трах. Если хочешь что-то особенное – можешь вызвать меня, и я найду тебе нужную девочку. Но это будет стоить дорого. Очень дорого. Рабыни нынче дороги. Если попортишь работницу – будешь платить в пять раз против ее цены. Это ясно?

– Ясно, – кивнул Адрус. – Куда идти?

– Гелена, девочка, проводи его в свою комнатку! – ласково приказала мадам, и девушка поманила Адруса рукой:

– Пойдем за мной.

Они прошли по длинному коридору, застеленному мягким ковром, мимо рядов дверей, за которыми Адрусу послышались голоса, стоны и еще какие-то звуки, напоминавшие звон посуды, – слух Зверя был очень тонким, и скорее всего обычный человек не услышал бы здесь ничего, что бы говорило о том, что дом не спит.

Адрусу вдруг подумалось: как эти люди добиваются того, чтобы никто из клиентов не встретился в коридоре лицом к лицу с другими клиентами? Коридор-то общий! Но так ничего не придумал и выбросил эти мысли из головы. Гораздо больше его занимала голая попка девушки, покачивающаяся на расстоянии шага от него. Эта попка была гладкой, без единого пятнышка, и самое главное – не прикрытой ничем, кроме веревочки, проходившей меж крепких ягодиц.

Адрус вдруг усмехнулся – интересно, что было бы, если бы девица вышла в таком наряде на деревенскую площадь перед домом старосты где-нибудь у себя на Северном материке? Скорее всего признали бы сумасшедшей, повели снимать порчу к какой-нибудь из лекарок. Позор! Скандал!

А что было бы в этом случае в Зануссе? Да ничего. Рабыня – голенькая, красивая, ну и что? Ну не хочет хозяин ее одевать, хочет, чтобы все завидовали тому, какое имущество он купил за свои кровные деньги, – так имеет право! И трахнуть имеет право – прямо на перекрестке, никаким законом подобные действия не регламентируются. С рабыней можно делать все что угодно. Само собой, если это твоя рабыня. Хоть глотку ей перережь и брось на перекрестке дорог.

Впрочем, в этом случае как раз могут оштрафовать, и на солидную сумму – мусорить в городе запрещалось особым указом императора, ненавидевшего мусорные свалки и справедливо считавшего их источником заразы, всяческих болезней.

Путь по коридору закончился у одной из дверей в дальнем конце прохода, практически в тупике. Девушка толкнула полированную, покрытую лаком дверную пластину, шагнула за порог и, оглянувшись на Адруса, позвала:

– Заходи, не бойся!

– Я и не боюсь! – внезапно засмущался Адрус, никогда не бывавший в таких местах и не знающий, как себя вести. Это же не бой с пятью разбойниками, это совсем непривычное дело! Глаза так и тянутся взглядом к торчащим грудям девушки, отвлекаясь лишь на разглядывание ее зада, – вот как в таких условиях оставаться равнодушным, видавшим виды опытным бойцом? Никак. Остается лишь мальчишка, который с замиранием в сердце ждет, чем все это закончится…

Но до окончания всего еще далеко, все еще впереди! А на столе, как и обещала мадам, уже стоят тарелки, судочки и кастрюльки, из-под крышек которых несется пряный мясной дух, который сводит с ума, заставляя забыть и о прелестях девушки, и обо всех проблемах, которые навалились на Адруса в последние дни.

Двадцать минут он наслаждался только супом, густым гуляшом с овощами, холодным соком и горячими лепешками. До сладких пирожных, печений и засахаренных фруктов дело даже не дошло – живот требовал чего-то посущественнее, чем ломтики фанкуд в медовом сиропе. Впрочем, всему свое время.

– Ну ты и здоров есть, господин! – улыбнулась девушка, присаживаясь на пол возле ног Адруса и прижимаясь к его бедру. – Не хочешь ли принять ванну? Тем временем съеденное уляжется в твоем животе, и мы сможем заняться любовью… кстати, если хочешь посетить туалет, он вон там, в углу.

Адрус благодарно кивнул, поднялся на ноги и быстро исчез за вожделенной дверью. Ему было все-таки не по себе, и он воспользовался моментом, чтобы скрыться с глаз девицы и собраться с силами для борьбы со своей нерешительностью. Он, победитель мужей, теряется перед молоденькой девицей, которую купил на эту ночь?! Кошмар!

Набравшись храбрости, а заодно проделав все свои делишки, якобы ради которых он и отправился в туалет, Адрус снова предстал пред голубыми очами девушки, обнаружив с легким смятением, что та полностью освободилась от подобия «одежды» и осталась нагой.

Адрус вдруг с усмешкой отметил, что в «одежде» девушка смотрелась гораздо более голой, чем совсем без ничего. Неожиданно это его успокоило, и он смог гораздо более уверенно оценивать происходящее. Румянец сошел со щек, он снова стал превращаться в грозного бойца, который не боится ничего на свете… кроме Создателя, конечно. Впрочем, и его тоже не боится. Он же Его Меч!

Ванна была медной, блестящей, отполированной до зеркального блеска, и Адрус с некоторым интересом и удовольствием разглядывал в отражении себя – изменившегося с этой короткой прической, темными волосами, совсем не похожего на того золотоволосого красавчика, каким был раньше. Адрус немного боялся, что краска, которая изменила цвет его волос, смоется горячей водой, но… ничего такого не случилось. Снадобье не подвело. Краска держалась так, будто Адрус с рождения был брюнетом. А то, что в паху у него волосы были гораздо светлее, чем на голове, – так это у всех так, ничего в этом удивительного нет. Да и мало ли кто красит волосы? Хозяйка борделя, например, тоже красит волосы, и что?

Адрус успокаивал себя, но все-таки надеялся, что девушка не обратит внимания на разницу цвета волос… Мало ли кому может сболтнуть? Но тут же успокоился – все равно до полудня она не выйдет из его комнаты, а после уже будет все равно.

Ласковые руки девушки терли спину, поливали голову Адруса горячей водой, намыливали, и через пять минут Адрус уже хорошо понимал, что такое деньги и как они могут сделать жизнь человека весьма приятной. Хорошо быть здоровым и богатым!

Кровать была широкой, просто-таки огромной, такой огромной, что на ней могли уместиться одновременно человек десять, не меньше, и Адрус подозревал, что так оно тут и бывало. Он и сам был не прочь покопошиться в куче извивающихся голых девиц – это, должно быть, очень забавно, по крайней мере со слов Атрапа это именно так. Все в мире нужно попробовать – кроме наркотиков и особо мерзких извращений. Их можно оставить дворянам, которым в этой жизни уже ничего не доставляет удовольствия, – когда ты можешь купить все, хочется чего-нибудь особого, необычного… и вот тут-то и таятся ловушки.

Девица хотела тут же взгромоздиться на Адруса, оседлав его, как норовистого жеребца, но он пресек ее поползновения, уложил на постель и приказал не двигаться. Девушка напряглась, настороженно глядя на то, как Адрус внимательно, пристально рассматривает ее тело, принюхивается, осматривает со всех сторон. Поняла – успокоилась и весело сообщила, что все в этом доме здоровы, что мадам еженедельно приглашает доктора на осмотр, и, кроме того, строго следит за чистотой работниц, заставляя их применять особые снадобья, уберегающие от болезней. И от беременности – тоже.

Адрус тем не менее продолжил осмотр и, удовлетворенный увиденным, откинулся на подушки, предоставив девице делать свое дело.

Через полчаса, расслабленный, удовлетворенный, сытый, он лежал на спине, витая в счастливом полузабытьи, а слева к нему прижималась одна из самых красивых девушек, которых он видел в своей жизни, готовая исполнить все его прихоти. Чем не жизнь? – думалось ему в тишине, и не хотелось возвращаться к действительности, не такой гладкой и приятной, как животик этой девицы, прижавшейся к его бедру.

Из блаженства вырвал тихий голос девушки:

– А я тебя знаю.

Как обухом по голове!

– Откуда?! – Адрус вскинулся, отпрянув в сторону, куда только девались расслабленность и покой! Сон слетел, будто обдали ледяной водой!

– Ты же из соседней деревни. Не помнишь меня? Мы как-то гостили у ваших соседей, у маминой сестры, и ты водил меня на посиделки. Нас вместе с тобой на корабль забрали. Ты волосы покрасил, да? Ты сбежал от хозяина?

– Нет, я не сбежал, – после паузы ответил Адрус, ругая себя, что взял девушку из ростов, а не какую-нибудь местную дурочку. – Я свободный.

– А как ты освободился, не расскажешь? – не отставала девушка, и Адрус снова пожалел, что ее взял. А еще – подумал о том, стоит ли ее убивать… Пришел к выводу – с одной стороны, это было бы неправильно, все-таки своя, можно сказать, родня, с другой стороны – если она его выдаст, то предназначение не будет выполнено! Значит, чтобы не выдала, ее нужно убить…

– Ты не бойся, я тебя не выдам, – будто услышала его мысли девушка. – Я их всех ненавижу! Если ты сбежал, перекрасился, значит, так и надо. Это хорошо и правильно. Ты свой! А своих не выдают!

– Точно? – тихо спросил Адрус, чувствуя, как напряжение слабеет.

– Точно, – убежденно кивнула девица. – Конечно, если меня будут резать – я тебя сдам. Но сама не побегу и не стану докладывать. Хотя мадам требует, чтобы мы рассказывали все, что узнаем о клиентах. Мне кажется, она их потом доит!

– Как это – «доит»? – не понял Адрус, в мозгу которого вдруг проскочила невероятная картинка доения…

– Ну как… узнает какую-нибудь постыдную тайну клиента, затем требует у него денег, угрожая всем рассказать. Вот как!

– А-а… – протянул Адрус, криво усмехнувшись, что означало у него высшую степень веселья. – А я-то подумал… доит…

– Что? – не поняла девица, потом громко и радостно расхохоталась. – Доит! Я поняла! Ха-ха-ха… ну ты и затейник! Вот о чем ты мечтаешь, да?! Ну, давай, давай я тебя подою! Ну-ка, ну-ка…

Еще полчаса…

Тишина, покой, запах трав от юного тела. Видимо, то самое снадобье. Хорошо!

– А ты как тут оказалась? – расслабленно спросил, потом спохватился: – Можешь не отвечать, это ведь не мое дело.

– Да ладно… – легко отмахнулась девица. – Почитай, каждый клиент спрашивает. Но я не всем отвечаю. Придумываю какую-нибудь жалостливую историю, чтобы денег побольше дали да не обижали. Коплю. Может, когда-нибудь и выкуплюсь. Только не скоро, это точно. Хозяйка жадна, как сто демонов, такую сумму заломит… пока не состарюсь, не покроюсь морщинами, хрен отпустит! Я обычно говорю, что меня продала в бордель злая мать, или тетка, или что-нибудь такое. Правду не хочу говорить. А все как обычно – после корабля нас выставили на аукцион, меня купил один из купцов, любитель девственниц. Вначале покачал из меня крови – у магов кровь девственницы очень ценится. Потом все-таки не утерпел, проткнул меня. Немного пожила у него, затем продал меня в бордель – дороже, чем купил, в три раза. Наварил денег! Купец же, разве удержится. Вот и живу теперь здесь. Ничего интересного.

Адрус помолчал, покосился на прищурившуюся девушку и осторожно спросил, погладив ее по упругой груди:

– А убежать не хотела? Тяжело тут?

Девушка хмыкнула, моргнула, усмехнулась:

– А куда бежать? Во-первых, поймают. Ошейник видишь? Первый же кузнец, к которому я приду снимать ошейник, меня сдаст и получит премию. А то еще и продаст куда-нибудь в портовый бордель, где не спрашивают, откуда тебя взяли! Вот там и правда будет тяжко. Рассказывали девчонки, да и мадам все время пугает, как только кто-то провинится: мол, отдам в портовый бордель. Там долго не проживешь. Сгниешь. Моряки всю заразу собирают по побережью, ну и тащат в бордели. Лекарей почти нет, за чистотой никто не следит, клиенты мерзкие уроды, того и гляди искалечат. А то еще отдадут проклятым извращенцам, которые любят калечить, убивать девушек. А что? Мы же принадлежим хозяину, и он может делать с нами все, что захочет. Убить, искалечить, отдать кому-нибудь.

– А мадам не отдает? Она вроде что-то говорила по этому поводу.

– Не отдает. На муки и смерть не отдает. Она имела в виду всякие там… гадости, о которых и говорить не хочется. Но не увечье, и не смерть. Ты знаешь… так-то она неплохая. Деньги любит, да, жадна, но нас сильно не обижает, относится по-человечески, сама такой, как мы, была, пока не выкупилась. Говорят, ее клиент один выкупил, построил бордель и поставил хозяйкой. А потом скоропостижно скончался. И все ей досталось. Дом-то на нее был записан, господа не хотят, чтобы кто-то узнал о том, что они содержат бордели. Вот они таких мадам и держат в начальницах. Повезло бабе. А про себя расскажешь? Я помню тебя, каким ты был, – невидный такой, скромный! Как ты оказался тут, что с тобой случилось? Ты изменился – настоящий мужчина! И подрос… А руки какие сильные… а зад такой твердый, как из дерева! Хи-хи… И все твердое, горячее… мне с тобой было хорошо!

– Противно… с мужиками кувыркаться? – не удержался Адрус. – Прости, опять не то спрашиваю. Про себя я рассказывать не буду. Не хочу. Да и ни к чему тебе.

– Почему… противно? С кем-то противно, иногда требуют такого, что я не могу делать… особенно если он не захотел помыться. Бывают скандалы, но их быстро улаживает мадам, а если она не может, есть Филокост, он быстро ребра пересчитает, только после пересчета их станет поменьше… хи-хи-хи… видел, какой он здоровый? На одну ладонь посадит, другой прихлопнет – только мокрое место останется.

– Да ладно… большой башне падать больнее, – усмехнулся Адрус. – Один мой знакомый так говорил, про башню. Размеры – это еще не все!

– Когда как, – улыбнулась девушка. – У тебя… хорошие размеры! Очень даже хорошие! И неутомимые твои размеры! Мне с тобой хорошо, приятно…

– Всем так говоришь? – подмигнул Адрус.

– Ну и всем! – тоже подмигнула девушка. – Но тебе правду говорю! Точно, точно! Одно дело обслужить старика, воняющего протухшим молоком, другое дело – молодого красивого парня! С тобой я наслаждаюсь. Вообще – мне повезло. Я почти со всеми мужчинами получаю удовлетворение, и не по одному разу. Девчонки мне завидуют. Они только изображают, что им нравится, стонут, пыхтят, а забудутся – клиент сразу понимает и обижается. И денег девушке не дарит. А я на самом деле кончаю, и клиент это чует и чувствует себя настоящим мужчиной. Так что не все так плохо! Могло закончиться гораздо хуже. Попала бы к извращенцу-убийце, или продали бы по кусочкам магам, чтобы сделать снадобья, или попала бы в портовый притон, где надо мной глумились бы толпы уродов, пока не сдохла. Чего жаловаться? Живу хорошо – еды сколько хочешь, кувыркаться в постели мне нравится, я не брезгливая, все могу делать, и делаю хорошо. Нет, я в общем-то довольна своей жизнью. Пока довольна. Поглядим, что дальше будет. Мадам не вечна, кто будет нами владеть после ее смерти? Беспутный сынок, пьяница и развратник? Он нас затрахает до смерти или будет сдавать в аренду своим дружкам за бутылку вина. Такой же урод, как и все, только еще хуже. Мы молимся, чтобы мадам не померла. Пока она жива, все будет хорошо. А ей уже много, много лет…

Девушка помолчала, потом скосила глаза на Адруса:

– А чего ты завел разговор о том, чтобы убежать? Хочешь взять меня с собой? А что – купи меня, я буду греть твою постель! У тебя много денег, да? Ты ведь видел, что я умею! Я все умею! Мне нравятся мужчины. Ты знаешь, в нашей деревне я бы сейчас потрошила рыбу, мечтала бы о том, чтобы увидеть мир… сонная деревня, тупые рожи соседей-рыбаков… ты не представляешь, как я тосковала!

– А теперь не тоскуешь? – сухо осведомился Адрус. Ему внезапно стало противно, и он чуть не отодвинулся от влажной, горячей девушки. Она почувствовала его настроение и виновато ответила, будто оправдываясь за свои слова:

– Нет, конечно, я переживаю! Всех убили, и отца с матерью, и соседей, но что поделаешь, коли так случилось? Это воля Создателя! Значит, я должна была тут оказаться! Значит, такова судьба!

– Кто это тебе внушил такие мысли? Служитель храма?

– Ну… да. К нам приходит служитель Создателя, разговаривает с нами. Мы ему исповедуемся, рассказываем о наших грехах, он нам их отпускает. Забавный мужчина – толстенький такой, но в постели ничего, хороший. И с деньгами не обижает. Давно его что-то не было…

«И не скоро будет! – мрачно подумал Адрус. – Хорошо, если ему башку не снесут! Вон что придумал – оказывается, все должны терпеть, потому что это воля Создателя. А чего ты сам-то не терпишь? Чего полез на трон? Заговоры устраиваешь, умник! Интересно, смогло бы это государство продержаться, если бы его не поддерживали те, кто служит Создателю? Без религии в этом деле никак. Так не виноваты ли и они в том, что тут происходит?»

Адрус отбросил крамольные мысли, закрыл глаза и стал погружаться в дремоту. Хватит на сегодня постельных удовольствий, нужно отдохнуть. Попозже, ночью поднимется, еще поест. Его организм переваривал съеденное в кратчайшее время.

Девушка лежала рядом и сопела носом, положив руку на бедро Адруса. Он осторожно отстранился, переложив ее руку на постель, – никак не мог уснуть, пока девица прижималась к нему своим гладким телом. И не потому, что сразу же возникали мысли о соитии – вернее, не только потому. Скорее всего просто не привык спать с кем-то вместе. Чувство опасности не оставляло ни на секунду. Спать с незнакомым человеком, женщиной, в одной постели, особенно когда ты в бегах, – впору выгнать ее из комнаты и поспать одному. Но нет, отказался от этой мысли, не нужно привлекать к себе внимания, пусть лежит рядом.

Через десять минут он уже крепко спал.

Девушка прислушалась к его ровному дыханию, подождала и тихо, как вода по стене, соскользнула с кровати, подошла туда, где лежала сумка клиента. Осторожно открыла ее, сунула тонкую руку, пощупала содержимое, принюхалась.

Посмотрела на пятнышко, оставшееся на руке, лизнула его, поморщилась и вытерла язык запястьем. Снова сунула руку в сумку, наклонила ее и в тусклом свете фонаря изучила содержимое.

Скорчила недоуменную гримасу, оставила сумку в том положении, в каком она была до осмотра.

Ощупала одежду, обнаружила три метательных ножа в скрытых карманах, невольно оглянулась на Адруса, лежащего лицом в стену, вернула куртку на место.

Постояла минуту, раздумывая, шагнула к двери, мягко ступая босыми ногами по толстому ковру.

Толстая дверь со смазанными петлями не скрипнула, выпуская ее наружу, запор не стукнул. Девушка прошла через весь коридор, завернула за угол и, оказавшись у красивой двери со сложным узором из сплетенных золотых и серебряных линий, поскребла ухоженным ногтем полированное дерево. Это будто включило где-то тайный механизм – дверь тут же открылась, громадный охранник молча пропустил Гелену в комнату и указал на диван, не обращая внимания на то обстоятельство, что девушка полностью обнажена. Его давно уже не интересовали подробности строения тел работниц, которых он видел голыми каждый день и не по одному разу, тем более что он предпочитал женщинам мальчиков, и желательно помоложе. Женщины его интересовали лишь как объект атаки, как товар, который нужно беречь.

Мадам не спала. Она вышла к девушке, держа в руке богато украшенный веер и небольшую книгу со стихами великого поэта Манура Систинского, который писал о любви и о вечности. Мадам Горгоза любила изящную словесность, хорошие стихи знала наизусть и могла цитировать их с любой строчки.

Посмотрев на девушку, ласково улыбнулась, села в кресло и, поманив Гелену к себе, указала на место возле ног. Та с готовностью бросилась к хозяйке, уселась на ковер и, с обожанием глядя на свое божество, начала поглаживать, массировать ей коленки, бедра, разгоняя застоявшуюся кровь. Это было хорошо. Как всегда, хорошо. Альпина прикрыла глаза и, расслабленно откинувшись на спинку кресла, тихо спросила:

– Какие у тебя впечатления от юноши?

– Он хорош в постели, силен! – тут же ответила девушка. – У меня иногда было такое ощущение, что его стержень сейчас появится у меня из горла!

– Глупышка! – фыркнула мадам. – Опять меня развлекаешь? Знаешь ведь, что меня интересуют не подробности ваших интимных игрищ! Что мне с того, если он настоящий жеребец? Я не собираюсь ставить его в конюшню! Кто он такой? Богатый, бедный, есть ли кто-то за ним? Чем занимается? Все, что касается денег! Ты знаешь, что мне нужно, и ты моя, Гелена!

– Твоя, госпожа! – Гелена преданнно посмотрела в глаза женщине. – Ты же знаешь, я сделаю все, что ты скажешь!

– То-то же… – улыбнулась женщина и подумала о том, что мастер очень недурно работает… он стоит своих денег. – Рассказывай!

– Он рост, жил в соседней с нами деревне… – начала девушка.

– Вот как?! – весело хмыкнула женщина. – Ничего себе! Вот это встреча! Соседи, значит?! Найти друг друга на другом материке?! Чего только боги ни делают, чтобы себя развлечь… но да ладно, рассказывай дальше, я постараюсь тебя не прерывать.

– Обычный мальчишка, я его помню. Как он тут оказался – говорить не хочет. Я не настаивала, чтобы не вызвать подозрений. Осмотрела сумку – там деньги, еще один такой же кошель, как тот, что он доставал. Еще – какие-то мешочки, пузырьки, снадобья. И вот еще что – когда я осматривала сумку, испачкалась в свежей крови.

– Точно? – мадам скривила губы.

– Точно. Кровь. По-моему, была на кошеле, но я не уверена. В общем, мне кажется, что он кого-то ограбил. А еще – скрывается. Волосы покрашены. Настоящий цвет волос у него золотой – я еще в первый раз когда увидела, удивилась – не просто русый, а просто-таки золотой. Но не рыжий! Что еще… оружие он сдал не все – три метательных ножа и небольшой нож в сумке. Еще – в сумке ножницы. И зеркальце. Уверена, он сам себя остриг этими самыми ножницами.

– Интересная складывается картинка, – женщина прищурила глаза и посмотрела куда-то вверх, будто пыталась получить ответ именно там, в вышине. – То есть этот парень в бегах, у него чужие кровавые деньги, и за ним скорее всего никто не стоит. Ведь если бы стояли – он бы не стал прятаться в первом попавшемся борделе, а пошел бы к своим друзьям. Ты не спросила, откуда он знает о нашем заведении?

– Прости, госпожа, забыла… – девушка виновато склонилась, упершись в пол лбом и составив очень соблазнительную картинку.

Альпина залюбовалась – точеные белые ягодицы смотрят вверх, узкая талия, гладкая спина, в меру мускулистая и без единого пятнышка. У женщины к паху прилила кровь, и она невольно вздохнула, предвкушая удовольствие.

Альпина ненавидела мужчин. Если не ненавидела, то просто терпела. О том, чтобы по своей охоте лечь в постель с мужчиной, она и не помышляла. За время своей работы в борделе она полностью избавилась от тяги к мужскому телу и воспринимала его только как источник прибыли – если бы не эти тупые, извращенные существа, жить было бы довольно трудно. Ничего, кроме как продавать девок, Альпина не умела, да и не хотела уметь. И продавала их уже сорок лет.

– Будешь наказана! – мягко, почти любовно ответила мадам и, наклонившись, несколько раз хлопнула ладонью по ягодицам девушки – крепко, сильно, стараясь попасть по интимным местам, влажным от недавних игр с клиентом.

Девица очень любила постельные игры и была универсальна в этом деле – так же, как мужчин, она любила женщин. Впрочем, даже если бы не любила, все равно сделала бы все, что скажет Горгоза. Прикажет хозяйка – рабыня вспорет себе живот и повесится на своих кишках. Полное подчинение! Что может быть лучше полной власти над человеком?

Горгоза откинулась в кресле, и Гелена с готовностью приступила к сексуальным ласкам. Хорошая работница, ценная работница! Не зря этот маг получил свои деньги!

Вся прелесть заклинания верности была в том, что при определенной сноровке, используя слегка измененное заклинание, можно было добиться такого результата, когда все сказанное хозяином раб будет воспринимать как единственную истину: скажи о черном, что оно белое, – тот будет верить, и никто не сможет убедить его в обратном. Скажи, что питаться дерьмом хорошо и единственно верно, – его будет рвать от пирожков, а вот свежая куча коровьего навоза будет представляться самым лакомым угощением в мире! Достаточно лишь приказать. Главное, чтобы никто другой не проделал с тобой такую же штуку… не внушил полное подчинение.

Наконец Альпина прекратила сладострастно стонать, оторвала от себя девушку и слегка оттолкнула, бросив ей кружевной платок и сказав:

– Вытрись.

Помолчала, и вдруг с интересом спросила:

– Скажи, когда ты ласкаешь меня, что чувствуешь?

– Наслаждение, госпожа! – с готовностью кивнула Гелена. – Это лучше, чем с мужчиной! Ты прекрасна! Лучше тебя нет никого, ничего в мире! Твой вкус, твой запах… я умру за тебя! Я…

– Ладно. Заткнись и говори по делу, – поморщилась мадам.

Абсолютное подчинение, конечно, вещь хорошая, но иногда утомляет. Ощущение такое, будто имеешь дело с куклой, а не человеком. Ничего своего, все не взаправдашнее – скажи ей, что она любит охранника, любителя мальчиков, и она тут же в это поверит, будет замирать от счастья при виде его корявой морды.

Нет, Горгоза все понимала и знала – полюбить ее можно только с помощью магии, лучшие годы давно ушли, но… все-таки хочется настоящей любви. Если она, конечно, есть в этом мире. Вот, казалось бы, сын – родная кровь, плоть от плоти, а разве он ее любит? Только и ждет, чтобы мать померла, чтобы можно было прокутить наследство!

Усмехнулась – а что, если оставить все вот этой текущей сучке? Просто из мести! Чтобы этому придурку, хлебающему вино кувшинами и задирающему юбку каждой заразной девке, ничего не досталось! А что, это мысль! Оставляют же наследство любимым собачкам или кошкам – Альпина слышала о таких историях. Так почему не оставить наследство своей рабыне? Хе-хе… нужно будет обдумать все это на досуге!

– О чем ты хочешь услышать, госпожа?! – Девочка так и застыла на коленях с поднятой попкой, но это Альпину уже не возбуждало. Хватит. Дело прежде всего.

– Например, о том, как, по твоему мнению, нужно поступить с этим парнем? – пожала плечами женщина. – Каковы твои соображения? Кстати, у тебя есть ощущение того, что он опасен?

– Не знаю, госпожа… тело мускулистое, жилистое. Ладони жесткие. Его учили воинским искусствам, уверена. Спрятанные ножи – он умеет ими пользоваться, точно. У него еще было оружие?

– Меч и кинжал, да, – кивнула мадам.

– Вот! – довольно покивала девушка, подняв глаза на хозяйку, как ласковая кошка, ожидающая угощения. – Точно, так и есть! Я бы сказала, что он был чьим-то рабом, его учили для охраны дома, возможно с заклинанием верности, а он как-то сбежал. И теперь его ищут. Если ищут, значит, – дорогой, ценный раб. Стоит денег. Возможно, объявят награду за его голову!

– Умненькая девочка, – довольно улыбнулась женщина, – не зря я тебя учила, готовила в свои помощницы. Если бы ты не была под заклинанием верности, стоило бы отдать тебя на кровавые игры – ты слишком умна, а потому опасна.

– Я умру за тебя, госпожа, только прикажи! – девушка протяжно выдохнула и нерешительно поцеловала ступню женщины. – Ты моя богиня!

– Филокост! Поди сюда! – Альпина позвала охранника, безмолвно наблюдавшего за хозяйкой и рабыней. Тот подошел, склонился.

– Да, моя госпожа! Жду приказаний!

– Облачишься в кольчугу, возьмешь Геззара, еще двух охранников, сеть и захватишь этого парня. Не убивать! Если будет слишком уж сопротивляться – слегка побьешь, но не калеча. И вот еще что – пошли за мастером, хочу видеть его утром, через два часа после рассвета.

Женщина замолкла, потом махнула рукой:

– Исполняй. А ты, – она повернулась к Гелене, – иди в комнату и постарайся помочь парням, когда они будут вязать этого мальчишку. Только не подставляйся под удар – ты для меня очень ценна, моя девочка.

Гелена расплылась в улыбке, поцеловала ступню женщины и, тихо повизгивая, как щенок, прижалась к ее ноге щекой:

– О, моя госпожа! Моя богиня!

– Иди, иди! – поморщилась и вздохнула Альпина, в который уже раз подумав о фальшивости чувств. Нет ничего совершенного в мире, увы… все фальшиво, все обманчиво. И только деньги вечны.