Глава 27

Мак, и Керкленд прибыли в неприметное здание одновременно.

— У тебя была трудная ночь, — сказал Керкленд, когда они вошли в дом. — Ты обнаружил одного кандидата в подозреваемые, за которым следует понаблюдать, и сумел схватить второго.

— Что ты узнал о Клементе? — спросил Мак, следуя за Керклендом в его кабинет.

— Он много лет прожил в Лондоне. Говорит, что бежал от преследований французских республиканцев, и зарабатывает на жизнь тем, что держит швейную мастерскую. Семьи у него нет, близких друзей тоже. Иногда его видят среди посетителей французских таверн.

— А есть какие-нибудь подтверждения его шпионской деятельности?

Керкленд усмехнулся:

— У меня есть кое-какие подозрения, что он получает информацию от одного источника в Уайтхолле. Предполагаю, это и было его основной работой, но, кроме того, его, по-видимому, привлекли для участия в заговоре, имеющем целью похищение и убийство.

Керкленд позвонил, и несколько мгновений спустя безмолвный слуга принес кофейный поднос с дымящимся кофейником, тремя оловянными кружками, тарелкой сдобных булочек, молочником и сахарницей.

— Мак, не возьмешь ли поднос? Я хочу, чтобы у меня были свободны руки, если Клемент попытается что-нибудь выкинуть.

Мак взял поднос в руки.

В этом небольшом здании размещалась штаб-квартира сверхсекретного разведывательного агентства Керкленда — шпиона высшей квалификации с холодным, расчетливым умом. Он подчинялся одному очень высокопоставленному члену правительства. Даже Мак не знал, кому именно. Да он и не хотел знать.

Керкленд с фонарем в руке первым спускался по лестнице, ведущей в подвал, где находились две очень надежные камеры, двери которых запирались крепкими замками. Керкленд кивнул стражнику, потом открыл дверь одной из камер собственным ключом.

Камера была тесная и темная, слабый свет проникал сквозь окошко, расположенное высоко в стене. Клемент лежал на койке, но, завидев их, тут же вскочил на ноги и насторожился.

— Вот и палач прибыл, — проговорил он.

— Хоть вы и француз, но не стоит все превращать в мелодраму, — резко оборвал Керкленд. — Кофе не хотите?

— Что угодно горячее приму с благодарностью.

Мак поставил поднос на койку и наполнил кофе три кружки, радуясь, что и ему удастся выпить кофейку. В течение нескольких минут они готовили каждый свой кофе.

Клемент выпил кружку за несколько глотков и налил еще.

— Для англичанина у вас хороший кофе.

— Его приготовил французский эмигрант. Настоящий, не из тех, кто приехал в нашу страну шпионить, — сказал Керкленд.

Физиономия Клемента стала непроницаемой.

— Ну а теперь, когда я подкрепился, начнете выбивать из меня признание?

— Я не большой любитель причинять боль, — возразил Керкленд, — хотя, как видите, палача я на всякий случай прихватил.

Мак чуть не поперхнулся кофе, услышав это, однако сумел скрыть свое удивление. Он прищурил глаза и попытался придать себе безжалостный вид.

Это не сработало. Клемент, сначала не обращавший на Мака никакого внимания, теперь уставился на него изучающим взглядом.

— A-а, это тот джентльмен, который схватил меня и который больше не страдает от старческой немощи. Так вы палач? Мне показалось, что ваша подружка более опасна.

— Так оно и есть, — сказал Мак. — Радуйтесь, что здесь ее нет.

А Керкленд тем временем продолжал:

— Вы профессиональный шпион, месье Клемент. Вы не могли не знать, что, если вас поймают, это означает неминуемую смерть.

Клемент взял с подноса булочку, при этом рука у него дрожала.

— Я это знаю. Поскольку вы меня все равно убьете, я предпочитаю, чтобы это произошло быстро, без никому не нужной боли. Говорю сразу: Францию я не предам.

— Я уважаю вашу лояльность к своей стране, — проговорил Керкленд. — Это вызывает восхищение. Я предпочел бы не убивать вас, конечно, если мы придем к какому-то соглашению.

По лицу Клемента скользнул проблеск надежды.

— И к какому же, например?

— Страны, находящиеся в состоянии войны, регулярно крадут друг у друга секреты. Таковы условия игры, — сказал Керкленд. — Как вы считаете, эта игра включает также убийство и похищение? Особенно если одной из жертв является шестнадцатилетняя девушка?

Клемент напряженно сжал губы.

— Это не мой план. Я всего лишь был связным.

— Связник… — задумчиво произнес Керкленд. — Значит, существуют французская часть плана и английская часть, а вы осуществляли связь между ними?

Клемент нахмурился, поняв, что выдал себя. А Керкленд продолжал:

— Значит, охота за британской королевской семьей не входила в ваши планы? Тем не менее вы на это пошли. Как это уживается с вашей совестью? Вы прожили в Англии достаточно долго, чтобы понимать: такой план не приведет нас за стол мирных переговоров. Совсем наоборот.

— Британии будет лучше без принца-регента и его никудышных братьев. Предполагалось, что девушке не будет причинено никакого вреда, — сказал Клемент в порядке самооправдания. — Я бы об этом позаботился.

— Но вы больше не сможете этого сделать, поскольку я вывел вас из игры, — напомнил Керкленд. — Вы верите, что ваши товарищи будут столь же осторожны? А вдруг они решат, что похищение, для верности, можно заменить убийством?

Француз отвел взгляд. Он явно нервничал.

— Так вот, у меня есть для вас предложение, — сказал Керкленд.

Клемент снова посмотрел на Керкленда:

— Какое?

— Я не стану просить вас предавать свою страну, но вы можете поразмыслить о том, будет ли считаться предательством, если вы назовете имена ваших сообщников в данном конкретном заговоре. Эти опасные идиоты способны скорее причинить вред Франции, чем помочь ей.

— Если я соглашусь с вашей точкой зрения, что я получу взамен? Более легкую смерть?

— Свободу, хотя и не сразу. Вас переведут в тюрьму с лучшими условиями содержания, где вы будете находиться до окончания войны. То есть год-два. Ваш император уже ударился в бега. Когда он капитулирует, вы сможете, вернуться домой, во Францию. — Керкленд улыбнулся. — Или остаться в Англии: на хороших портных всегда есть спрос.

— Каковы гарантии что вы выполните свою часть сделки? — спросил Клемент после продолжительной паузы.

— Я дам вам слово.

Француз скривил губы.

— Будет ли такой рафинированный джентльмен, как вы, чувствовать себя обязанным выполнить обещание, данное сыну портного?

— Будет ли сын портного чувствовать себя обязанным выполнить обещание, данное джентльмену? — спросил Керкленд, протягивая ему руку. — Доверие не имеет никакого отношения к положению человека.

— Как это ни парадоксально, я чувствую, что могу доверять английскому врагу больше, чем своим английским союзникам, — произнес Клемент. — Не знаю, смогу ли я сделать то, о чем вы просите, но я подумаю об этом. — Клемент взял протянутую Керклендом руку.

— Но не раздумывайте слишком долго. Если кто-нибудь из членов королевской семьи будет убит или похищен, я аннулирую свое предложение, — сказал Керкленд и, взглянув на Мака, распорядился: — Оставь ему одну кружку и булочки.

Иными словами, не оставляй ничего, что заключенный мог бы использовать в качестве оружия. Теоретически из оловянной кружки тоже можно изготовить нож, но для этого потребовались бы время и инструменты. Мак вылил остатки кофе в кружку Клемента, потом забрал поднос и остальные кружки.

Когда они вышли из камеры, Керкленд тщательно запер за ними дверь и сказал, обращаясь к стражнику:

— Я оставил у заключенного кружку. Проследи, чтобы ее потом забрали.

Когда они вернулись в кабинет Керкленда, Мак спросил:

— Ты думаешь, он сообщит тебе что-нибудь полезное?

— Вполне возможно. Ясно, что ему не нравится быть участником заговора убийц, и он может решить, что убийство принцесс не отвечает интересам Франции, — сказал Керкленд, пожав плечами. — Политику вразумления я считаю более эффективной, чем политику силы.

— Если он решит принять твое предложение, я надеюсь, что он сделает это как можно скорее, — заметил Мак. — Когда исчезнет их связной, заговорщики залягут на дно и отыскать их будет труднее.

Возможно, они будут настолько встревожены, что вообще откажутся от осуществления своего заговора.

— Неужели ты веришь в это? — удивленно спросил Мак.

— Это маловероятно, — сказал Керкленд и улыбнулся, что случалось с ним крайне редко. — Но надежда умирает последней.