Глава 10

— Когда вы впервые поняли, что любите капитана Вудвелла?

Патриция постаралась никак не показать своего изумления, услышав этот вопрос, и тепло улыбнулась невестке. Она знала, что дела между Дэром и Шарлоттой шли не так, как следовало, но при этом она видела, как глаза ее брата светились любовью при каждом взгляде на жену, и не сомневалась, что Шарлотта тоже научится его любить.

— По-моему, я полюбила Дэвида с первого взгляда. Он такой добрый и веселый, а когда он обращается ко мне, мне кажется, что в мире больше никого и нет, только он и я.

— Добрый… веселый… в мире только я и он, — пробормотала Шарлотта, стоявшая к Патриции спиной.

Патриция отложила роман, который читала, подошла к невестке и с любопытством заглянула ей через плечо.

— Что это вы делаете? Записываете?

— Да, — ответила Шарлотта, закрыла небольшой блокнот в кожаном переплете и засунула его вместе с позолоченным карандашом в ридикюль. — Я решила провести небольшое исследование по вопросам любви. В особенности меня интересуют признаки, указывающие на то, что ты готов полюбить или уже полюбил. У вас был только один признак?

Патриция подавила готовый вырваться смешок. Шарлотта выглядела очень серьезно, нельзя дать ей понять, что все это ужасно забавно.

— Думаю, целый ряд признаков: то, что я чувствовала рядом с Дэвидом, то, что мне вообще не хотелось с ним расставаться, ощущение, что мне чего-то не хватает, если его нет рядом, то, что все мои мысли были заняты только им… все это и многое другое.

— Интересно, — протянула Шарлотта, озадаченно сведя вместе брови. Она шла по проходу магазина Хукема, держа Патрицию под руку, и кивала небольшим группкам людей, стоявших около книжных новинок. Убедившись, что их никто не услышит, Шарлотта отпустила руку золовки и повернулась к Патриции лицом. — Дэр хочет, чтобы я полюбила его прежде, чем он… — Шарлотта неопределенно помахала рукой.

— Разделит с вами постель, — закончила Патриция. Шарлотта очаровательно покраснела.

- Да.

— И у вас с этим сложности? Разве вы его не любите? Мне казалось, что он вам очень нравится.

— Так и есть. Он мне нравится и всегда нравился. Он такой красивый, и мы очень хорошо смотримся вместе. Я знаю, что и дети у нас будут такие же красивые, как мы сами, но он не хочет подарить мне этих детей, если не будет точно знать, что я его люблю.

— А вы любите?

Шарлотта заломила было руки, но тут же вспомнила, что на ней последняя пара приличных перчаток, поэтому просто опустилась в ближайшее кресло.

— Не знаю, в этом-то все и дело! Я его желаю в смысле супружеских упражнений, и мне нравится бывать с ним рядом, как вы сказали про капитана Вудвелла, и я верю, что он добрый (хотя мог бы еще до свадьбы рассказать мне, что промотал наследство), и я знаю, что он бывает веселым, потому что пять лет назад он меня все время забавлял, но что до остального… — Шарлотта смотрела куда-то вдаль. — Я просто не знаю. Я не чувствую, что люблю его, хотя все время хочу находиться рядом с Аласдэром. И конечно, я хочу, чтобы он… — Тут она подняла глаза и мгновенно вспомнила, с кем разговаривает. — О, все так запутанно! Если я его не люблю, то как же мне этого добиться? Патриция погладила ее по плечу.

— Я бы не беспокоилась из-за этого, Шарли. Думаю, даже если вы его еще не полюбили, то это случится очень скоро. Дэр, право же, очень мил.

— Надеюсь. — Шарлотта обмякла в кресле и печально вздохнула, но тут же подобралась и встала на ноги. — Проклятие. Сюда идет эта гнусная миссис Мид, сестра леди Бриджертон. Наверняка хочет помучить меня вопросами о событиях вчерашнего вечера. Улыбайтесь, Патриция. Как говорит ваш брат, не нужно позволить им видеть, что ты расстроена.

Патриция кивнула и присела в вежливом реверансе, когда вышеуказанная леди подплыла к ним. Следом за ней шли горничная и забитая компаньонка.

— Мисс Макгрегор! Вот уж не ожидала увидеть вас здесь всего за два дня до вашей свадьбы. Что только думает граф?

Шарлотта очень хорошо знала свои способности и чары и ни в коем случае не находилась подложным впечатлением, что она своего рода «синий чулок» — она никогда не была великим мыслителем в отличие от своей кузины Джиллиан и не собиралась становиться им сейчас. Быть умной? Это звучало в высшей степени неприятно. Шарлотта знала, что мужчинам нравится на нее смотреть, что многие женщины ей безумно завидуют из-за ее происхождения, воспитания и внешности. По поводу ее красоты дамы нередко отпускали колкие, ехидные замечания и намеки, которых не приходилось терпеть менее привлекательным женщинам.

Поэтому Шарлотта поместила оскорбление, только что нанесенное ей Нилой Мид, в мысленную папку «зависть», и решила не обращать на него внимания. Подумаешь, завистливая леди сделала вид, что не заметила ее! Упрямо вздернув подбородок, Шарлотта улыбнулась:

— Мы с мужем оба считаем: нет ничего неподобающего в том, что Патриция появится на публике со мной. В конце концов, она собирается выйти замуж, а не поселиться в гареме, где ее будут прятать от мужских глаз.

Миссис Мид ахнула и вытаращила на нее глаза цвета кипящей стали.

— Вы осмеливаетесь при людях упоминать об этом несчастном, за которого вышли замуж? Стыдитесь, леди Шарлотта. Ваша мать умерла бы от унижения, знай она, какой позор вы навлекли на свою семью.

— Теперь меня зовут леди Карлайл, — стиснув зубы, ответила Шарлотта. — И я не вижу ничего постыдного в своем замужестве.

— Брак исключительно фиктивный — так я поняла со слов Минервы Уэнтуотер.

При упоминании этого имени Шарлотта невольно вздрогнула. Говорили, что Минерва Уэнтуотер еще большая сплетница, чем миссис Мид, и Шарлотта по собственному печальному опыту знала, что это чистая правда и что мисс Уэнтуотер весьма остра на язык. Миссис Мид подалась вперед, словно собиралась сказать что-то по секрету, но заговорила таким громким голосом, что он разнесся по всему магазину.

— Вы не боитесь, что он аннулирует ваш брак, дорогая леди Шарлотта? Признаюсь, окажись я на вашем месте, я бы сильно волновалась, не окажусь ли снова незамужней. Просто поневоле задумываешься, в чем причина сложившегося трагического положения — то ли тут вина самого лорда Карлайла, то ли… — она оглядела Шарлотту с ног до головы, — ему просто противно заниматься столь интимным делом с вами. Вы знаете, что джентльмены в клубах уже заключают об этом пари? Я уверена, вы в восторге от того, что стали объектом внимания стольких джентльменов; меня всегда поражало, как отчаянно вы пытаетесь привлечь их внимание.

Патриция, услышав такое оскорбление, громко ахнула. Шарлотта не обратила на нее никакого внимания, расхохотавшись в лицо сплетнице. Конечно, этому смеху недоставало веселости, но тем не менее это был смех, и Шарлотта твердо собиралась выжать из него все, что можно.

— О, дорогая моя миссис Мид, если я принесу сюда блюдечко со сливками, не согласитесь ли вы втянуть коготки и помурлыкать для нас?

— О, право же! — ахнула миссис Мид, потрясенно распахнув глаза.

Шарлотта склонила голову набок:

— Прошу вас, не расстраивайтесь так, миссис Мид. Если вы еще сильнее вытаращите глаза, я уверена, они просто выскочат из орбит, и нам придется ступать очень осторожно, чтобы не раздавить их. Пойдемте, Патриция, я не вижу тут книг, которые хотела бы купить. Думаю, нам лучше заняться выбором свадебного подарка для капитана Вудвелла.

И она зашагала по проходу впереди хихикающей Патриции, игнорируя взгляды и шепотки покупателей, каждый из которых оборачивался им вслед. Она понимала, что не следовало так оскорблять миссис Мид, понимала, что придется дорого за это заплатить, но не смогла выдержать ее злорадства и колкости. Шарлотта дошла до кареты, села в нее, и только тут ее начало трясти от бешенства и унижения.

— Дрянная старуха! — злилась она, не зная, чего хочет больше — завизжать или заплакать, и решив сделать и то, и другое. — Как она посмела говорить такие жестокие гадости про Аласдэра?

Патриция, забравшаяся в карету вслед за невесткой, удивленно посмотрела на нее.

— Но, Шарли! Она оскорбила вас, а не Дэра!

— О, чушь! — отрезала Шарлотта, копаясь в ридикюле в поисках носового платка, конфискованного сегодня утром из комода Дэра. — Как будто кто-нибудь из них может меня задеть. Она просто завидует мне — завидует и поэтому злится. На это я никогда не обращаю внимания, но когда она начинает говорить гадости про Аласдэра… — В ней кипела ярость, какой она никогда не знала прежде. — Ну, я этого не потерплю!

— А что вы сделаете? — спросила Патриция, с любопытством поглядывая на свирепое лицо невестки.

— Просто усилю свои старания полюбить вашего брата. Если я хорошенько на этом сосредоточусь, то достигну своей цели уже к закату. Тогда он переспит со мной, и все эти ужасные, жестокие гадости, которые они говорят про Аласдэра, станут неправдой.

Патриция пошевелила губами, словно хотела что-то сказать, но слова так и не вырвались наружу.

— Да. — Шарлотта кивнула, как будто Патриция с ней согласилась. — Самое позднее — к ночи. Просто нужно как следует сосредоточиться и ни на что больше не отвлекаться.

Несмотря на все попытки за остаток дня полюбить мужа, Шарлотта добилась только одного — они в очередной раз поссорились, а в результате он запретил ей входить в мастерскую.

— Он сказал, что, когда я без толку болтаюсь вокруг него, это его отвлекает, Бэтсфоум. Вы когда-нибудь слышали что-нибудь более смехотворное? Я никогда не болтаюсь без толку! Я даже не знаю, как это делается, а если бы и знала, то уверена — я бы делала это в самой приятной и милой манере, а не так, чтобы это его раздражало.

Шарлотта поднималась вверх по узкой кухонной лестнице, Бэтсфоум топал вслед за ней. Она остановилась на первом этаже и сердито посмотрела на застланную ковром лестницу.

— И потом, зачем он настоял на том, чтобы вы сопровождали меня в гостиную? Как будто не верит, что я послушаюсь, и мне требуется тюремщик! Право же, это чересчур. Просто совсем чересчур.

— В самом деле, миледи, ваш лорд, мой добрый и хороший хозяин, спасший меня от бесчестья безработицы, предложив мне не одну, а столько работ, что я давно потерял им счет, показался мне сегодня вечером немного не в духе. Возможно, все дело в погоде. Я и сам чувствую, как сырая погода в высшей степени действует на часть моей конечности, оставленной мною на поле боя при Пуатье, настолько, что движение указанной конечности становится затруднительным, чтобы не сказать невозможным, когда я выполняю все свои дневные обязанности, не последняя из которых — сопровождение вашего сиятельства в комнаты, как приказано мне милордом. Право же, я уверен, что подъем по лестнице для сопровождения вас, женщины в расцвете лет и в превосходном здравии, как кажется моим глазам, хотя они стары и слабы, должен благотворно и с пользой сказаться на моей несчастной конечности, так как мой хозяин думает исключительно о моем счастье и благополучии, когда просит выполнять все эти задания, лично выбранные им для меня. Господь свидетель, я не удивлюсь, если моя конечность снова отрастет благодаря всему тому счастью и благополучию, которые я испытываю, получив возможность сопроводить ваше сиятельство к вашей комнате, оберегая вашу особу от всех тех опасностей, кои подстерегают вас на пути из подвала на второй этаж. Я почти уверен, что чувствую, как начинают шевелиться пальцы на той несчастной презренной конечности.

— Значение пальцев на ногах сильно преувеличено. Вам гораздо лучше без них, — рассеянно ответила Шарлотта, занятая переосмыслением своих идей и планов, остановилась на площадке и повернулась к своему спутнику. — Бэтсфоум, вы когда-нибудь любили?

— Любил? — Он споткнулся и спустился на несколько ступенек вниз, определенно удивленный вопросом. — Я, миледи? Любил?

Шарлотта поджала губы и пошла дальше.

— Да, я хочу знать. Раз вы личный слуга лорда Карлайла, я открою вам душу.

В обычно меланхоличных глазах Бэтсфоума мелькнул интерес, как всегда, когда он оказывался рядом с Шарлоттой.

— Я потерял дар речи от чести, оказанной мне вами, мадам. Я потрясен. Я просто вне себя от радости. Я готов лопнуть от гордости, получив этот в высшей степени неожиданный дар от вашего сиятельства. Горю нетерпением и готов познать ваши мысли, разделить с вами груз вашей души, поддержать вас во всех и в любых стремлениях вашего достойного уважения и, должен добавить, совершенно уникального ума. Коротко говоря, я ваш покорный слуга и, затаив дыхание, рад выслушать послания вашей души. Молю вас, моя добрая леди, расскажите все прямо сейчас, пока мое сердце не разорвалось от ожидания и предвкушения, оставив от меня лишь безжизненную скорлупу, оболочку бывшего меня, скончавшегося прямо здесь, на этих самых ступенях.

Шарлотта остановилась на верху лестницы и вскинула бровь, глядя на дворецкого.

— Бэтсфоум!

— Да, миледи? — Поднявшись на последнюю ступеньку, он низко поклонился.

— Очевидно, вы читаете слишком много цветистых романов. Они изуродовали ваш мозг. В высшей степени неприлично иметь дворецкого с изуродованным мозгом. Поэтому вынуждена настаивать на том, чтобы в будущем вы ограничились одним цветистым романом в месяц, и не более того.

Он снова поклонился, едва не коснувшись головой коленей, и губы его задергались.

— Как прикажете, миледи. Я постараюсь заполнить долгие свободные часы, коими наслаждался ежедневно, читая цветистые романы, каким-нибудь другим, более полезным делом. Может быть, буду брать уроки кузнечного ремесла.

— Превосходная мысль. — Шарлотта кивнула и позволила ему открыть дверь в гостиную. — Так. Теперь насчет моей души. Раз уж вы слуга его сиятельства и значит, пользуетесь его доверием, я открою вам, что у меня появилась цель — полюбить его. Я как раз пыталась это сделать, но вы и сами оказались свидетелем печального эпизода там, внизу.

Глаза Бэтсфоума на мгновение удивленно распахнулись, но он тут же снова прикрыл их.

— Неужели, мадам? — пробормотал дворецкий. Шарлотта, нахмурившись, начала расхаживать взад и вперед по небольшой комнате, обставленной в кремовых и зеленых оттенках.

— Как он может ожидать, что я его полюблю, если не позволяет мне помогать ему в работе, — это выше моего разумения! Не понимаю, что я сделала не так?

— Мне кажется, миледи, лорд Карлайл счел неверными не намерения вашего сиятельства, а способ, который вы избрали, чтобы ему помочь.

Шарлотта прошла мимо него, все еще хмурясь.

— Он принял все чересчур близко к сердцу. Его возражения, когда я хотела просто почистить тот грязный двигатель, были в высшей степени не джентльменскими, и только то, что я твердо намерена его полюбить, помешало мне хорошенько надрать ему уши.

Бэтсфоум смиренно опустил голову, скорее не из покорности, а чтобы хозяйка не успела разглядеть в его глазах нечестивый блеск.

— Возможно, я и ошибаюсь, но насколько мне известно, некоторое количество грязи в виде жира необходимо, чтобы поршни гладко входили в отверстия. Без этой субстанции двигатель не сможет работать так, как должен.

Шарлотта резко повернулась.

— Да, но он сказал, что мое вмешательство — ха! как будто вытереть грязь и жир с деталей значит вмешиваться! — погубило поршни. Но в общем, — тут ее руки запорхали, словно отталкивали обидную мысль, — речь не об этом. В результате моих лучших побуждений и нежной заботы меня же и выгнали. Значит, я должна найти другой способ полюбить его. И раз уж вы знаете графа лучше всех, я надеюсь, что вы сможете мне что-нибудь посоветовать.

Шарлотта с надеждой посмотрела на дворецкого. Он в замешательстве взглянул на нее:

- Я… я…

— Да ладно, Бэтсфоум! Вы знаете Аласдэра лучше, чем кто-либо другой. Я ничего не могу добиться от мисс Макгрегор, кроме «когда это случится, вы поймете» и прочей неопределенной чепухи, но на вас-то я надеюсь! Вы осведомлены не только о его ежедневных личных делах, но еще и помогаете ему с этим двигателем. Вы наверняка можете подсказать что-нибудь такое, что поможет мне добиться цели.

Бэтсфоум — впервые с тех пор, как стал слугой Дэра, — потерял дар речи. Не соображая, что делает, он сел в одно из двух одинаковых зеленых кресел с кожаными спинками.

— Я… вы… — Он кашлянул и вдруг понял, что сидит в присутствии хозяйки. Поднявшись, дворецкий пробормотал слова извинения. — Я подумаю, миледи.

— Прекрасно. — Шарлотта отпустила его кивком головы и подошла к бюро. — Только поторопитесь, пожалуйста. До наступления ночи осталось каких-то несколько часов, и хотя скорее всего я успею к этому времени, все же не хочу рисковать — вдруг я не сумею полюбить его целиком и полностью до того, как мы ляжем спать? По отношению к Дэру это будет просто нечестно.

— Сделаю все, что в моих силах, мадам, — произнес Бэтсфоум, снова поклонился и попятился к двери. Оказавшись в коридоре, он немного постоял, присвистнул и затопал к черной лестнице.

Кажется, он сумеет помочь своей хозяйке.

Дэр, спотыкаясь, поднимался по лестнице к своей спальне. Он ужасно устал и проголодался, но предпочел поужинать куском засохшего хлеба с заплесневелым сыром, лишь бы не сидеть за столом со своей женой. Переставляя отяжелевшие ноги с одной ступеньки на другую, он поморщился и потер шею. Его жена. Шарлотта. Женщина, медленно, но верно сводящая его с ума, причем не только неукротимым желанием, настолько невыносимым, что Дэр боялся потерять контроль над собой, но еще и своей бестолковой попыткой помочь ему с двигателем. Это его взбесило.

Помочь. Ха! Оригинальное слово для того, что она натворила. Никому, кроме Шарлотты, не могло прийти в голову стереть смазку с поршней. Ее «помощь» отбросила Дэра назад по меньшей мере на две недели, а может, и больше — пока теперь он раздобудет новые детали взамен испорченных.

В пустом желудке заурчало. Дэр с трудом волок ноги по темному коридору, понимая, что не может обвинять Шарлотту в том, что она натворила, как бы ему этого ни хотелось. Она просто пыталась помочь, и несмотря на ужас при виде погубленных поршней, сердце Дэра согрелось этим ее искренним желанием.

Может быть, у них все-таки есть надежда.

Бэтсфоум ждал его, и вид у него был таким же усталым, как у Дэра.

— Вроде бы я два часа назад велел тебе отправляться спать?

— О да, милорд, но не могу же я недобросовестно выполнять свой долг по отношению к вам, моему самому благородному и великодушному хозяину…

Дэр устало махнул рукой, останавливая этот поток слов, иначе он превратился бы в пятиминутный монолог.

— Только не этой ночью. Точнее, не этим утром. Просто помоги мне снять сапоги и отправляйся в постель.

Бэтсфоум повиновался, помог хозяину переодеться в полинявший, но все еще элегантный шелковый халат и только после этого сообщил, что с постелью возникли затруднения.

— Какие еще затруднения? — обернулся Дэр, уже взявшийся за дверную ручку. Он едва не падал от изнеможения.

— Случился небольшой пожар, милорд. Ничего серьезного, его сразу же потушили, но огонь успел безвозвратно погубить матрац.

— Пожар. — Дэр помотал головой. Должно быть, он устал сильнее, чем думал. — В моей постели.

Бэтсфоум кивнул.

— В моей постели случился пожар.

Бэтсфоум поставил на место таз для умывания и кувшин.

— В смысле — пламя? В моей кровати? Расположенной далеко от камина?

: — Случай в высшей степени таинственный, милорд, — согласился Бэтсфоум и выставил сапоги Дэра в коридор, чтобы потом почистить их. — Не представляю, каким образом там мог начаться пожар, но факт остается фактом — сегодня ночью ваша кровать непригодна для сна. Я подумал, что вы, возможно, согласитесь переночевать в шезлонге, и с этой целью застелил его простынями.

— В шезлонге? — тупо переспросил Дэр, решив, что он слишком устал и поэтому не в состоянии выяснять, каким образом в его постели начался пожар. — Ты хочешь, чтобы я спал в шезлонге, который короче, чем мне требуется, как минимум на фут?

— Увы, в этом доме нет других кроватей. Разумеется, я готов предоставить вам мою, если ваше сиятельство настаивает…

— Нет-нет. — Дэр отмахнулся от великодушного предложения, взял свечу и вошел втемную спальню. Несмотря на открытое окно, в воздухе все еще висел тяжелый запах гари. Не глядя на пустой нескладный каркас в углу, Дэр направился прямо к небольшом красному шезлонгу, застланному белыми простынями.

— Если мне будет дозволено предложить, — произнес Бэтсфоум, стоявший на пороге гардеробной, — миледи только сегодня утром говорила, какая мягкая и удобная кровать у нее. Я уверен, она с готовностью разделит…

— Спасибо, Бэтсфоум, это ни к чему. Я прекрасно устроюсь на шезлонге. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, милорд.

Дэр упал на шезлонг и с усталым вздохом задул свечу. Бэтсфоум вышел, дверь за ним тихонько щелкнула. Дэр повернулся на спину, потом на бок, пытаясь найти удобное положение. Приходилось лежать согнув ноги под таким углом, что через несколько минут они начинали болеть. Дэр вздохнул, повернулся на другой бок и попытался пристроить длинные ноги на подлокотник шезлонга, но только съехал на сиденье.

— Чем эта штука набита, камнями, что ли? — проворчал Дэр, перекладывая подушку на противоположную сторону в надежде найти такое положение, где ему в тело не впивались бы какие-то острые штуки. Какого черта он вообще купил этот проклятый шезлонг? И кто в здравом уме мог придумать такой дьявольский предмет мебели?

В сознании заплясали образы мягкой, удобной, приветливой постели без комков и углов. В такой постели спит Шарлотта.

Она не будет против, если он тоже туда ляжет. Честно говоря, она скорее всего придет в восторг, но именно этот ее восторг и заставил Дэра снова попробовать найти удобное положение в шезлонге. Уж лучше мучиться от судорог, чем рисковать, ведь она непременно попытается снова его соблазнить. После того случая в карете и целого дня мучительных попыток не думать о Шарлотте Дэр признался себе, что не сумеет больше сопротивляться зову этой сладкой плоти.

Последней каплей оказалось что-то острое, вонзившееся ему в почки.

— Проклятие! — прорычал Дэр, сел, схватил халат и зашагал к двери в спальню Шарлотты, на ходу просовывая руки в рукава. Ему необходимо немного поспать. После визита Шарлотты в мастерскую придется работать в два раза больше. Если он будет вести себя очень тихо и не потревожит жену, то, наверное, сумеет лечь в ее постель и проспать эти несколько столь необходимых ему часов. «Много мне и не надо, — сонно думал Дэр, пробираясь по темной комнате к кровати. — Совсем чуть-чуть, ровно столько, чтобы не заснуть во время работы».

Шарлотта мирно спала. Дэр решительно запретил уставшему мозгу думать о том, как сладко было бы нырнуть под простыни, согретые женой, поплотнее закутался в халат и осторожно лег сверху на одеяло. Он болезненно ощущал рядом ее теплое тело — не прикасавшееся к нему, но лежавшее так близко, что он вдыхал аромат теплой спящей женщины. Дэр молча помолился, чтобы она не проснулась, потому что хорошо знал свою жену — она всегда выбирала самый прямой путь между двумя точками, не отвлекаясь ни на какие препятствия. Если Шарлотта обнаружит его в своей постели, она тут же потребует, чтобы он выполнил свой супружеский долг, и Дэр понимал, что неодолимое влечение к ней вкупе с вероломным телом вынесут смертный приговор всем его благим намерениям.

— Так меньше соблазна, — пробормотал он и вытянулся на мягком матраце, с трудом удержавшись от блаженного стона. — Через пару часов я уйду. Она и не узнает, что я…

Дэр заснул, не успев договорить.

— …здесь, — прошептала Шарлотта со своей стороны кровати. Двигаясь очень осторожно, она накрыла мужа легким одеялом и свернулась в клубочек рядом с ним, защитным жестом положив ему руку на грудь.