12
Даже в психушке должны быть свои модницы
Ханна стояла посреди столовой лечебницы Эддисон-Стивенс. В руках она держала поднос с кусочком запеченной курицы и овощами, приготовленными на пару. Столовая же представляла собой большое квадратное помещение с деревянным полом медового цвета и маленькими столиками в деревенском стиле. У стены отливал блеском полированный черный рояль Steinway; расположенные в один ряд окна выходили на искрящийся луг. Тут и там висели тканые абстрактные картины, на окнах колыхались серые бархатные занавески. На столе в глубине зала красовались две сияющие кофе-машины, явно весьма недешевые. Дополнял обстановку длинный кулер из нержавеющей стали, со всякого рода газировкой, а еще множество блюд с выпечкой: шоколадные пирожные, лимонные меренги и шоколадно-карамельные печенья выглядели божественно. Хотя Ханна конечно же объедаться десертами не станет. Может, эта столовая и достойна кулинарного «Оскара», присуждаемого фондом знаменитого шеф-повара Джеймса Бирна, но она не намерена набирать здесь лишние фунты жира.
В принципе, первый день ее пребывания в дурдоме прошел не так уж и плохо. Правда, сначала она около часа пролежала, разглядывая завитки лепнины на потолке и сетуя на свою несчастную жизнь. Но потом пришла медсестра и дала ей таблетку, похожую на драже «Тик-так». Оказалось, что это «валиум», который здесь дозволялось принимать в любое время и в любом количестве.
Потом она встретилась с лечащим врачом, доктором Фостер. Та пообещала, что свяжется с Майком и объяснит, что Ханне разрешено пользоваться телефоном и электронной почтой только по воскресеньям во второй половине дня, – чтобы он не думал, будто Ханна его игнорирует. Доктор Фостер также сказала, что если Ханна того не желает, то она не обязана на сеансах психотерапии говорить об Эли, «Э» или Моне. И наконец, доктор Фостер повторила, причем неоднократно, что никто из девочек на этаже не знает, кто такая Ханна – многие из них находятся в лечебнице так долго, что никогда не слышали ни про «Э», ни про Эли.
– Так что тебе не о чем беспокоиться, пока ты здесь, – заключила доктор Фостер, потрепав Ханну по руке. Вся эта терапия заняла не более часа. Повезло.
Теперь же наступило время ужина. Все пациенты из женского крыла сидели за столиками по три-четыре человека. Многие явились в столовую в больничных пижамах, непричесанными, без макияжа и маникюра. Правда, за несколькими столиками сидели симпатичные девушки, загорелые, с красивыми волосами, в облегающих джинсах, длинных туниках и мягких кашемировых свитерах. Однако ни одна из них не обратила внимания на Ханну, не пригласила ее за свой столик. Они все, казалось, смотрели сквозь нее, словно она была двухмерным изображением, нарисованным на кальке.
Ханна стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и ей вспомнилось, как она пришла в школьную столовую в первый день учебы в шестом классе. Шестиклассники официально считались учащимися средней школы, и это означало, что на обед они ходили вместе с ребятами из седьмого и восьмого. Так вот, Ханна нерешительно топталась у стенки, жалея, что не может похвастаться ни красотой, ни стройностью, ни популярностью, и потому ей не место за одним столом с такими девчонками, как Наоми Зиглер и Элисон ДиЛаурентис. Потом Райли Вулф якобы случайно задела ее локоть, и обед Ханны – фрикадельки со спагетти – вывалился прямо ей на обувь и на пол. Даже сегодня она словно наяву слышала пронзительный смех Наоми, сдержанное фырканье Эли и вялое неискреннее «извини» Райли. Тогда Ханна выбежала из столовой в слезах.
– Прошу прощения?
Ханна обернулась и увидела толстую коротышку с тусклыми каштановыми волосами и скобками на зубах. Ее можно было бы принять за двенадцатилетнего подростка, если б не огромные груди, туго обтянутые спортивной фуфайкой дынного цвета с капюшоном, отчего и сами они были похожи на дыни. Ханна с грустью подумала о Майке. Ему бы наверняка такое же сравнение в голову пришло.
– Новенькая? – спросила девушка. – Вид у тебя потерянный.
– Э… да. – Ханна наморщила нос, потому что внезапно уловила запах мази «Викс Вапораб»[21], которым обычно пользуются бабушки. Похоже, на этот раз он исходил от собеседницы.
– Я – Тара. – Представляясь, новая знакомая брызнула слюной.
– Ханна, – буркнула Ханна, отступая в сторону, чтобы пропустить санитарку в розовой униформе.
– Хочешь ужинать с нами? Одной есть противно. Мы все через это прошли.
Ханна уткнулась взглядом в гладкий деревянный пол, раздумывая, какие у нее есть варианты. Сумасшедшей Тара не выглядела – просто была занудой.
– М-м, конечно, – ответила Ханна, стараясь придать голосу учтивость.
– Отлично! – воскликнула Тара, и сиськи ее радостно затряслись. Петляя в проходах, они направились в глубину зала – к столику, за которым уже сидели две девушки. Одна – худая, как палка, с узким меланхоличным лицом и мертвенно-бледной кожей – ковырялась в тарелке с макаронами; вторая – низенькая, толстая, рыжая, с залысиной над правым ухом – яростно вгрызалась в кукурузу.
– Это Алексис и Руби, – представила их Тара. – А это – Ханна. Она новенькая!
Алексис и Руби робко поздоровались. Ханна, все сильнее чувствуя себя некомфортно, тоже их поприветствовала. Она умирала от любопытства, порываясь спросить, почему их поместили в лечебницу, но доктор Фостер подчеркнула, что диагнозы можно обсуждать только на индивидуальных или групповых сеансах психотерапии. В остальное время пациентам предлагалось притворяться, будто в больнице они оказались по собственной воле: типа это и не психушка вовсе, а некий лагерь для отдыха.
Тара уселась за стол рядом с Ханной и тут же принялась поглощать содержимое своей тарелки – она взяла гамбургер, лазанью, зеленый горошек в соусе из сливочного масла с миндалем и огромный ломоть хлеба размером с ладонь Ханны.
– Значит, ты здесь первый день, да? – оживленно поинтересовалась Тара. – Ну и как тебе?
– Скучновато. – Ханна пожала плечами, подумав, что Тара, скорей всего, склонна к перееданию.
Тара кивнула, жуя с открытым ртом.
– Знаю. Без Интернета фигово. Ни твитнуть, ни текстик в блог запостить. У тебя есть свой блог?
– Нет, – ответила Ханна, сдерживая презрительный смешок. Блоги существуют для людей, у которых нет личной жизни.
Тара сунула в рот вилку с очередной порцией еды. В уголке губ ее виднелся крошечный пузырек герпеса.
– Привыкнешь. В основном люди здесь хорошие. Но есть пара девчонок, с которыми лучше не связываться.
– Те еще стервы, – подтвердила Алексис. Для столь тощей девицы голос у нее был на удивление мощный.
При слове «стервы» ее подруги весело захихикали.
– Постоянно торчат в спа-салоне, – добавила Руби, закатывая глаза. – Дня не могут прожить без маникюра.
Ханна, уверенная, что ослышалась, чуть не подавилась стебельком брокколи.
– Ты сказала, что здесь есть спа-салон?
– Да, только платный. – Тара поморщила нос.
Ханна провела языком по зубам. Почему она ничего не слышала про то, что в лечебнице есть спа-салон? И плевать, что за его услуги нужно платить дополнительно. Стоимость всех процедур она будет записывать на счет отца. Пусть раскошеливается.
– Кто твоя соседка по палате? – осведомилась Тара.
Ханна запихнула под сиденье свою сумочку Marc Jacobs из шагреневой кожи.
– Я с ней еще не познакомилась. – Ее соседка за весь день ни разу не появилась в палате. Наверняка ее засадили в какой-нибудь изолятор со звуконепроницаемыми стенами.
– Так давай в нашу компанию, – улыбнулась Тара. – Мы, – она ткнула вилкой в сторону Алексис и Руби, – потрясные девчонки. Придумываем спектакли про больничный персонал и играем их в своих палатах. Главную роль обычно исполняет Руби.
– Руби создана для бродвейской сцены, – добавила Алексис. – Прирожденная актриса.
Руби покраснела и опустила голову. К ее левой щеке прилипли зернышки кукурузы. Ханна подумала, что вряд ли Руби возьмут в бродвейский театр, разве что продавцом в театральный буфет.
– А еще мы устраиваем представления по типу «Топ-модель по-американски», – продолжала Тара, принимаясь за лазанью.
Алексис с Руби мгновенно забились в истерике: захлопав в ладоши, они затянули музыкальную тему телепередачи, причем фальшиво: «Я хочу быть лучшей! На-на-на-на-НА-на!».
Ханна обмякла на стуле. Казалось, все светильники в столовой потускнели, кроме того, что висел прямо над ними. Пара девочек за соседними столиками обернулись.
– Вы изображаете моделей? – слабым голосом уточнила она.
Руби глотнула кока-колы.
– Не совсем. Мы просто комбинируем наряды из своих гардеробов и дефилируем в них по коридору, как по подиуму. У Тары потрясающие вещи. И еще у нее есть сумочка Burberry!
Тара промокнула рот салфеткой.
– Это подделка, – призналась она. – Мама купила эту сумку в китайском квартале в Нью-Йорке. Но от настоящей не отличишь.
Ханна чувствовала, как воля к жизни медленно вытекает из нее через ступни ног. Она смотрела на двух медсестер, о чем-то болтающих у подноса с десертами, и ее так и подмывало встать, подойти к ним и попросить двойную дозу «валиума».
– Не сомневаюсь, – солгала она.
Неожиданно взгляд Ханны перехватила блондинка, стоявшая возле супницы. Она, кажется, наблюдала за ними. Светлые волосы цвета кукурузы, великолепная белая кожа, во всем облике некая манящая притягательность. Ханну пробрала дрожь. Эли?
Она присмотрелась к ней и увидела, что лицо у этой девушки круглее, глаза зеленые, а не голубые, и все черты чуть заостренные. Ханна протяжно выдохнула.
Но та, ловко обходя столики, уже шла прямиком к Ханне, Таре, Алексис и Руби. На губах ее играла самодовольная улыбка – точь-в-точь как у Эли, когда она собиралась кого-то подразнить. Ханна уныло посмотрела на своих новых «подружек». Потом провела ладонями по бедрам, замирая от страха. Неужели у нее ноги потолстели? И почему волосы на ощупь ломкие и курчавые? Сердце бешено заколотилось. Что, если, сев за стол с этими занудами, она мгновенно превратилась в жалкую лузершу, какой была, пока не подружилась с Эли? Что, если у нее отрос второй подбородок, задница раздалась, а зубы стали кривыми? От волнения Ханна потянулась за хлебом, лежавшим в корзинке посреди стола. И только она собралась запихнуть в рот сразу целый ломоть, как в ужасе отдернула руку. Ты что? Неотразимая Ханна Марин хлеб никогда не ест.
Тара, заметив идущую к ним девушку, толкнула Руби локтем в бок. Алексис выпрямила спину. Все затаили дыхание. Блондинка тронула Ханну за плечо, и та ощетинилась, приготовившись к худшему. Наверное, она уже трансформировалась в уродливого тролля.
– Ты Ханна? – спросила девушка звонким приятным голосом.
Ханна попыталась ответить, но слова застряли в горле. Она издала нечто среднее между икотой и отрыжкой и наконец, густо краснея, выдавила:
– Да.
Блондинка опустила руку. Ногти у нее были длинные, покрашенные черным лаком Chanel.
– Я Айрис, – представилась она. – Твоя соседка по палате.
– П-привет, – осторожно произнесла Ханна, глядя в светло-зеленые миндалевидные глаза Айрис.
Та, отступив на шаг, смерила Ханну оценивающим взглядом. Потом протянула ей руку и сказала беспечным тоном:
– Пойдем со мной. С лузершами мы не общаемся.
Девушки за столом возмущенно охнули. Лицо Алексис вытянулось, как у лошади. Руби нервно поправляла волосы. Тара трясла головой – словно предостерегая Ханну, собравшуюся сунуть в рот отраву.
– Стерва, – произнесла она одними губами.
Но Айрис благоухала, как сирень, а не воняла мазью «Викс Вапораб». И на ней был такой же длинный кашемировый кардиган, какой Ханна две недели назад купила в Otter. Проплешин на голове у нее тоже не было. Давным-давно Ханна поклялась себе, что никогда больше не будет занудой. Это правило распространялось и на психбольницу.
Пожав плечами, она встала, подняла с пола свою сумочку.
– Простите, леди, – сладким голоском произнесла она, послав им воздушный поцелуй. Затем взяла Айрис под руку и вместе с ней зашагала прочь.
– Тебе крупно повезло, – сказала ей Айрис на ухо, когда они шли между столиками, – что тебя поселили со мной, а не с какой-нибудь чудачкой. Я здесь единственный нормальный человек.
– Слава богу, – выдохнула Ханна, возводя глаза к потолку.
Айрис вдруг остановилась и воззрилась на Ханну долгим пристальным взглядом, словно говоря: «Ну да, ты крутая». И Ханна поняла, что Айрис, возможно, тоже крутая. Более чем. Они обменялись многозначительными самодовольными взглядами, которые понятны только симпатичным девчонкам, привыкшим быть в центре внимания.
Айрис намотала на палец длинную прядь своих светлых волос.
– Ну что, после ужина – грязевые маски? Полагаю, ты слышала, что здесь есть спа-салон.
– Договорились, – кивнула Ханна. В сердце затеплилась надежда. Может быть, в психлечебнице ей будет не так уж и плохо.