26
В глубине души Маттис не сомневался: предупреждение касается Хеге — это ее осину поразила молния. Ведь Хеге была старше, и вообще. Он не хотел признаваться себе, что думает об этом, это думал не он, а какой-то негодяй.
— Теперь мы с тобой живем в неизвестности, — сказал он Хеге.
— Как это понимать? — За свою жизнь Хеге привыкла задавать Маттису такие вопросы.
— Объяснить не могу, но это ужасно, — ответил он. — Когда я сказал про неизвестность, я сказал про что-то очень плохое.
— Не бойся, все обойдется, теперь, как и всегда, — успокоила его Хеге. — У меня больше заказов, чем я успеваю сделать.
Он понял: Хеге думает о том, будет ли у них что есть.
— Ты думаешь о еде?
— Я должна о ней думать.
Маттис был удручен. Ему казалось — он видит опасность, грозящую Хеге. Ее следовало предостеречь.
— Ты помнишь подстреленную птицу?
— Да.
— Но вообще-то дело не в ней.
Хеге молчала, она ждала.
— То, о чем я говорю, касается одного из нас, — многозначительно сказал он.
— Что бы там ни было, все будет в порядке, — наугад сказала Хеге. — И вообще, — вдруг прибавила она, — в последнее время ты стал так много думать, что тебя не узнать.
От этого замечания Маттис просиял. Хеге умела его обрадовать, если хотела. Он решил пройтись, чтобы в одиночестве насладиться своей радостью.
И там, в одиночестве, он вдруг испугался: об этом-то я и не подумал! Если Хеге и есть та птица, сказал он себе и продолжил свою мысль: то что же будет со мной?
Об этом я не подумал.
Как ни поверни, все плохо.
Он поскорей отогнал эти мысли, вернулся к Хеге и сказал;
— Давай больше не будем говорить об этом.
— Я тоже так думаю, — согласилась Хеге.