16

Букс приезжает ко мне домой (вообще-то этот дом принадлежит не мне, а моей матери). Мы с ним роемся в интернете, пытаясь раздобыть побольше интересующих нас сведений, а затем он остается на ночь.

Это первая ночь, которую мы с ним провели под одной крышей с того момента, как я разорвала нашу помолвку. Да, это весьма странно. Чувствую себя Алисой в Стране чудес. Однако ехать отсюда домой ему очень далеко, а потому имеет смысл остаться.

Но это все равно странно.

Мы находимся в кухне. Я сижу за столом перед своим лэптопом, проверяя почту и заходя на уже хорошо мне известные веб-сайты, а Букс тем временем готовит блюдо из пасты. Он умеет готовить лучше, чем я, хотя это еще ничего не значит. Когда-то мы все время готовили вместе: открывали бутылку вина и, время от времени целуясь и покусывая друг друга за шею, нарезали овощи и помешивали соусы. Хорошие воспоминания. С Буксом у меня связано много хороших воспоминаний. Если не считать Марту, он является единственным человеком в мире, к которому я сильно привязалась, — и именно поэтому, наверное, у нас с ним в конечном счете ничего не получилось.

— У тебя есть хлопья красного перца? — спрашивает Букс.

— Понятия не имею, — рассеянно отвечаю я, просматривая полученные электронные сообщения о недавних пожарах. При этом я удаляю явно не относящиеся к предмету нашего расследования происшествия и помечаю флажком те, которые вызвали у меня интерес и о которых я хотела бы потом почитать подробнее. — Поищи сам.

— Замечательный совет. А я думал, что если буду стоять здесь с закрытыми глазами и протянутой рукой, то он сам чудесным образом появится у меня на ладони. Так ты говоришь, что мне следует его поискать?

Тренькает мой смартфон, лежащий на столе. На том конце линии — моя мама Дориан. Я звонила ей сегодня и оставила сообщение.

— Привет, мама.

— Ты сообщила, что у тебя хорошие новости, — говорит она мне.

Судя по тому, как она произносит слова, она не совсем трезвая. Эта проблема появилась у нее после того, как пять лет назад умер мой папа. Она никогда не напивается так, что валится с ног, а просто любит «сгладить острые углы» при помощи джина «Танкерей» с тоником перед ужином. Такое ее пристрастие на какое-то время усугубилось после гибели Марты. Я всегда считала, что Марта — ее любимица. У них ведь было много общего: и внешнее сходство, и одинаковая манера вести себя, демонстрируя показную жизнерадостность. Когда я подрастала, мама частенько говорила мне фразы вроде «Я просто не понимаю тебя, Эмми», когда в действительности хотела сказать «Ну почему ты не такая, как я?» или «Почему ты не очень-то похожа на Марту?»

— Да. Меня снова взяли на оплачиваемую работу.

— Куда?

— Что значит «куда»? В ФБР, мама. Меня восстановили в должности.

— О-о, это замечательно! Они взяли тебя обратно еще до окончания оговоренного срока?

— Да. Я предоставила им собранные мною сведения относительно тех пожаров, и они согласились начать расследование. Я тоже буду принимать в нем участие.

Молчание. У мамы с самого начала было двойственное отношение к одержимости, какую во мне вызывали те пресловутые пожары. По ее мнению, я пытаюсь извлечь какую-то пользу из смерти Марты и считаю, что, если бы я смогла убедить всех в том, что это было преступление, и мне удалось бы раскрыть его, это придало бы данной трагедии хоть какой-то смысл: «В результате смерти Марты мы смогли поймать этого убийцу». Что-нибудь в таком роде. Я так и не смогла убедить ее в том, что Марту убили.

Я не выдерживаю и заявляю:

— Это тот случай, когда мать вообще-то должна сказать своей дочери: «Это замечательно, милая моя!»

— Если бы я думала, что это замечательно, Эмили Джин, я сказала бы, что это замечательно.

— Букс тоже будет участвовать в данном расследовании, — добавляю я, полагая, что это может повлиять на ее отношение к тому, что я ей сообщила. Букс ведь всегда ей нравился. Букс вообще всем нравится.

Я бросаю на него взгляд и вижу, что он помешивает пасту в виде коротких трубочек и что пар от них поднимается до самого его лица.

— Харрисон? Я думала, что он ушел из ФБР после того, как ты его бросила.

Ах вот как она объясняет увольнение Букса из ФБР!

— Он и в самом деле ушел из ФБР, мама, но совсем не потому, что я его бросила. Он ушел потому, что уже добился того, чего хотел добиться, и стал искать другое применение своим способностям.

— Я этому не верю, — говорит мама. — Он ушел потому, что ему было слишком тяжело находиться в одном здании с тобой.

— Вообще-то он тут, рядом, а потому давай спросим его самого, — предлагаю я, начиная злиться. — Букс, иди сюда и расскажи моей маме, почему ты ушел из ФБР.

Букс кладет на стол деревянную ложку, которой он пробовал соус для пасты, вытирает руки полотенцем и, обойдя вокруг стола, берет телефон.

— Привет, Дориан! Как дела? У меня все хорошо, спасибо. Да, книготорговля переживает сейчас нелегкие времена, но у меня дела идут хорошо. Как там в Нейплсе?.. Рад это слышать. Прекрасно… Да, кстати, я ушел из ФБР потому, что Эмми меня бросила.

Он отдает мне телефон. Я еще никогда не видела такую широкую улыбку на его лице.

— Это неправда, — заявляю я в телефон, снова обращаясь к матери. — Он просто так говорит.

— Вовсе нет, вовсе нет! — восклицает Букс, поднеся руку в качестве рупора ко рту.

— Он совсем не просто так говорит, — поддерживает его моя мама.

— Мама, мне пора бежать. Это был один из самых приятных наших разговоров.

Я нажимаю на кнопку завершения разговора.

— Это было очень любезно с твоей стороны, Букс.

— Паста уже почти готова. Ты закончила свои поиски в интернете?

— Почти. Не думаю, что за прошедшую ночь появились новые жертвы поджогов.

— Ну, это очень плохо. Вернее, это очень хорошо, правда?

Букс накладывает в тарелки еду — паста с красным соусом, приготовленная на пару брокколи с чесноком, немного салата. Я впервые обращаю внимание на то, что у него на висках уже появилась седина, которую, наверное, стало лучше видно из-за того, что волосы отросли. Он замечает, что я смотрю на него, и я отвожу взгляд в сторону. Если бы уклонение от интимных моментов отношений было олимпийским видом спорта, я бы завоевала золотую медаль.

К тому времени, когда он начинает открывать бутылку вина, я уже закончила читать электронные письма с последними известиями и рыскать по уже хорошо знакомым мне веб-сайтам. Пока что закончила. Электронные письма в течение дня периодически сваливаются на меня лавиной.

— Ты слишком много работаешь, — произносит Букс, садясь.

Я морщусь:

— Кто бы говорил!

Вино, которое Букс купил в городе, имеет почему-то привкус меди, и оно слишком приторное.

— Ну, когда я ушел из ФБР, я осознал, что работал там уж слишком много, — говорит Букс. — Жизнь — это не только работа.

— Не только работа? И что ты теперь, вдруг занялся альпинизмом? Или увлекся игрой в парчиси?^[10]

— Не насмехайся над тем, что я говорю, — бурчит он.

— Я не насмехаюсь над тобой. Я никогда не стала бы над тобой насмехаться.

Букс делает большой глоток вина из бокала, смакует его, глотает, а затем удовлетворенно вздыхает.

— Оставить меня одного у алтаря было своего рода насмехательством.

— Нет, не было.

— Не было? А что это было? Любезность? Реверанс в мою сторону?

Мне, в общем-то, нравится Букс в таком его проявлении — более раскованный и более саркастический.

— Это было… жизненно важным решением, — говорю я.

— О-о-о, от этих слов мне стало намного легче, — подмигивает он мне. — Ладно, забудь об этом, малыш. Для меня это уже пройденный этап. А теперь ешь то, что я приготовил, хорошо? Тебе необходимо впечатлить завтра нашу группу.