9:55 (по электронным наручным часам).

До меня доносится обычный для понедельника колокольный звон в церкви, хотя по моим наручным часам десяти еще нет. За исключением нерегулярных визитов Майкла и редких появлений незнакомцев у двери дома, по которым я всегда сверяю время, колокола в десять утра понедельника являются для меня единственной возможностью проверить правильность хода моих часов. Впрочем, они не всегда начинают бить в одно и то же время: я на собственном опыте убедилась, что им лучше не доверять. Они часто запаздывают, и иногда первый удар может прозвучать лишь в четверть одиннадцатого. Но начинают раньше они весьма и весьма редко, и если на моих часах еще нет десяти, они, по всей видимости, врут. Я не знаю, что для меня хуже, – пытаться определить правильное время или пытаться не думать о Вивьен. Я и впрямь ее убила? У меня больше нет уверенности, что я это сделала, – а главное, я не чувствую, что сделала это.

Необходимость прожить остаток этого дня наполняет меня страхом. Я ощущаю на себе всю его тяжесть, припечатывающую меня к постели, вынуждающую меня больше не участвовать в его событиях. Мне бы хотелось раз и навсегда заморозить время. Я была бы только счастлива, если бы меня оставили в покое, в вечном безвременье, в радости от того, что мне больше не придется приспосабливаться к неизбежному будущему.

Мне на ум приходит мрачная мысль: а когда я почувствую ее запах? Эта мысль буквально бесит меня: теперь я уже не могу от нее избавиться, а поскольку она гвоздем засела у меня в голове, я по-настоящему начинаю ощущать запах Вивьен.