Африка

Заболот купил карту Канады, но считал ее за Австралию.

— Кенгуру, — говорил он интересующимся дачникам, — особенно кишат в пригородах Оттавы.

Больше всего его занимала пальба по зайцам, как он ее понимал.

— Расплодилось их — тьма, — начинал тему Заболот. — Установили, что на одного австрало-канадца приходится семь с половиной зайцев. Что делать? Мильоны нас, их — тьмы и тьмы. И только картечь, друзья мои, только картечь спасает и по сей день государственность страны. Стреляют в упор из дробовых установок «земля — заяц». Кровища льется. Кенгуру мечутся. Кромешный ад.

Заболот притихал, нашаривая глазами новый поворот темы.

— Подобное было только во Вьетнаме. Но и там зайцы не позволяли себе таких мерзостей. До чего дошло. Зайцы требуют равенства, гражданских прав и чтоб браки разрешили между зайцем и белой женщиной. Хуже всего, что Гринпис — за. Говорят, от них волонтеры воюют на стороне зайцев. Но австрало-канадцы — молодцы, наши парни. Огнем и мечом, огнем и мечом. И, понятное дело, картечью.

— Кроме того, — Заболот спускался до шепота, — наши уже там. А наших вы знаете. Наши — это звери. Конечно, никто не афиширует. Зачем? Но народ знает. Народ — сила неимоверная.

Бутылки пустели, начинался закат. Заболот, по мере говорения, становился все более меланхоличен и суров.

— Тяжелее всего полукровкам. Ты представь, Вася, — обращался он к собутыльнику, — каково тебе, если ты полузаяц-получеловек?

Васю крепко кренило, но он пытался представить.

— Представил? То-то. Внешне, вроде, и пух, и лапы толчковые, но росту в тебе человеческого метр семьдесят. И по-русски говоришь отлично, но из любого бара тебя вышвырнут, потому что какого хера! Зайчатиной от тебя несет, да и баб от тебя прятать надо. К тому же глаза красные, на завтрак — морковка, на вечер — капуста. Словом — бред. Ты переживать начинаешь. Оно и понятно. Душа-то у тебя — отцовская, Васек, так ведь? Вот. Но пух-то, пух с тебя летит, и задние лапы — толчковые. Что делать? Ты знаешь, Васек, что делать?

— Нет, — отвечал стеклянный, но честный Васек.

— А в ситуации войны? — закручивал гайки Заболот. — У них же, мы с тобой знаем прекрасно, война грохочет по проселкам. Нивы горят. Смерть и страх. Страх и смерть. За кого ты? — кричал на Васю Заболот. — Ты, ты — псевдозаяц и недочеловек, отверженное существо с белым пухом и задними толчковыми, ты на чью сторону встанешь в грозовых раскатах войны?!!

Вася, молодой штатный слесаренок котельной № 8 дачного городка «Прудистое», качал головой и плакал.

— Нет, ты мне это прекрати, — упрямился Заболот, — плакать за тебя будет твоя мать-зайчиха. Перед тобой лежит выбор, страшный, но неминучий: австрало-канадцы, которые тебя будут презирать, или зайцы, которые тебя будут ненавидеть?!

Заболот останавливался, закуривал, разливал и делал новую затяжку.

— Вот так, Вася… Именно так… Да ты не плачь… Ну не заяц ты, не заяц. А я говорю — не заяц. Успокойся, Василий, ты — не заяц… То есть как это кто? Человек ты, Вася, человек. Не сомневайся. Серьезно. Был бы заяц — ел морковку. Согласен, ешь. Но мало. Да, мало. А глаза у тебя от водки красные. Дня три не попей, сразу побелеют. Точно.

В сторожку у въезда в «Прудистое» вплывали сумерки. Туман от близких болот медленно лез по равнине. Чиновник Майский спал в углу на кушетке, и завтра ему будет очень и очень плохо.

Заболот обнимал Васю, брал ружье, и выходили они из сторожки на воздух.

— Ты, Вася, одно пойми, — устало договаривал Заболот, нащупывая ногой тропинку, — в Африке живут не только японцы…