12
Мы ехали в университетскую лабораторию. Проект «Отец» близился к финишу. Было тепло, хотя на горизонте сгущались тучи, и Рози подняла крышу. Мне не давала покоя кража.
— Дон, еще страдаете из-за счета? — прокричала Рози сквозь шум ветра. — Чудной вы все-таки. Мы воруем ДНК, а вас какая-то чашка заботит.
— Брать пробы ДНК не противозаконно, — прокричал я в ответ. Это было правдой, хотя в Великобритании мы нарушили бы закон «О тканях человека» 2004 года. — Мы должны вернуться.
— Нерациональная трата времени, — произнесла Рози странным голосом, когда мы остановились на светофоре; это дало нам возможность пообщаться нормально.
Рози рассмеялась, и до меня дошло, что она снова передразнивает меня. Она была права, но здесь — вопрос морали, а я в таких делах чрезвычайно щепетилен.
— Расслабьтесь, — сказала она. — Смотрите, какой чудесный день. Сейчас мы выясним, кто мой отец, и я отправлю в кафе чек на сумму счета. Обещаю. — Она посмотрела на меня. — Вы вообще можете расслабиться? А просто веселиться?
Этот вопрос был слишком сложным, чтобы вот так сразу ответить на него. К тому же поиски веселья не обязательно приводят к общему удовлетворению. Результаты исследований постоянно это подтверждают.
— Вы пропустили поворот, — заметил я.
— Совершенно верно, — знакомым тоном произнесла она. — Мы едем на пляж.
Мои возражения ее ничуть не смутили.
— Ничего не слышу, ничего не слышу, — смеялась Рози.
После чего врубила музыку — и не что-нибудь, а оглушительный рок. Теперь она действительно не могла меня слышать. Да это настоящее похищение! Мы ехали еще девяносто четыре минуты. Я не видел спидометра, но у меня было стойкое ощущение, что мы постоянно нарушали скоростной режим.
Какофония звуков, свист ветра, страх. Что-то подобное я испытываю при посещении дантиста.
Наконец мы остановились на автостоянке у пляжа. В будний день она пустовала.
— Улыбнитесь. — Рози повернулась ко мне. — Сейчас мы прогуляемся по берегу, затем поедем в лабораторию, а потом я отвезу вас домой. И вы больше никогда меня не увидите.
— А прямо сейчас нельзя домой? — произнес я, словно капризный ребенок. Осознав это, напомнил себе о том, что я все-таки взрослый мужчина — на десять лет старше и куда более опытный, чем вот эта женщина. Должно быть, в ее действиях есть какая-то цель. Я поинтересовался, в чем она заключается.
— Мне предстоит узнать, кто мой отец, — ответила Рози. — Хочу проветрить мозги перед таким важным событием. Мы можем прогуляться полчаса, а вы притворитесь обычным человеком и всего лишь выслушаете меня.
Я не был уверен в том, что справлюсь с ролью обычного человека, но на пешую прогулку согласился. Очевидно, что Рози переполняют эмоции, и я уважал ее попытку справиться с ними. Вышло, однако, так, что она по большей части молчала, и прогулка получилась довольно приятной — практически такой, как если бы я шел один.
Когда мы возвращались к машине, Рози спросила:
— Какую музыку вы на самом деле любите?
— Почему вы спрашиваете?
— Вам ведь не понравилось то, что мы слушали по дороге сюда?
— Совершенно верно.
— Что ж, на обратном пути выбор за вами. Только, боюсь, у меня нет Баха.
— Признаюсь, я вообще не слушаю музыку. Бах для меня стал экспериментом, и то неудачным.
— Нельзя прожить жизнь без музыки.
— Да нет, просто я не обращаю на нее внимания. Я предпочитаю слушать информацию.
Повисло долгое молчание. Мы подошли к машине.
— А ваши родители слушали музыку? Братья и сестры?
— Мои родители слушали рок. Отец прежде всего. Это музыка его молодости.
Мы сели в машину, и Рози снова опустила крышу. Она уткнулась в свой айфон, который служил кладезем музыкальных записей.
— Тогда привет из прошлого, — сказала она и включила музыку.
Я приготовился снова усесться в кресло дантиста, когда до меня дошел смысл ее слов. Музыка была мне знакома. Можно сказать, на ее фоне прошло мое детство. Я вдруг мысленно вернулся в свою комнату в родительском доме, вспомнил, как писал какие-то программы на «бейсике» в своем первом компьютере, а где-то звучала музыка.
— А я знаю эту песню!
Рози рассмеялась:
— Если бы вы ее не знали, то я бы уж точно решила, что вы марсианин.
Мы мчались в город на красном «Порше», которым управляла красивая женщина, под аккомпанемент знакомой мелодии. Ощущение, будто я стою на краю другого мира. Я узнал это чувство, и оно усилилось, когда начался дождь, а подъемный механизм крыши заело, так что мы никак не могли ее поднять. Такое же чувство я испытывал, когда смотрел на ночной город со своего балкона в наш первый вечер, а потом — после того, как Рози записала мне на бумажке номер своего телефона. Другой мир, другая жизнь, близкая, но недосягаемая.
Мимолетность. И — Sa-tis-fac-tion.[18]