на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Если б я помнил, как ее звали…

У нее было двое детей, близнецы, две девочки. Одна худющая как щепка, а вторая, в мать, — кругленькая, толстощекая. Она была учительница. Муж в Лондоне, деятель. До войны был то ли председателем, то ли секретарем еврейской молодежной организации. Это он присутствовал при аресте Эрлиха и Альтера в Куйбышеве. Мы считали своим долгом спасти его семью. Владка Пельтель, главная связная Леона Файнера, нашла для всей семьи очень хорошую квартиру. Как было дело, мне уже после войны рассказала одна из близняшек — сам я почему-то не запомнил.

В тот день, когда стемнело, я пришел за ними. Отвел к стене на Свентоерской и без труда перебросил детей на другую сторону. Подставлялась лестница, по ней поднимались наверх, и потом оставалось только спрыгнуть. Если внизу не ждал кто-нибудь, чтобы помочь, можно было, как Стася, вывихнуть ногу. Но их ждала приятельница, которая благополучно подхватила сестричек. Истинное чудо, что в этот момент в этом месте не оказалось шмальцовников[28]. Настал черед матери. И тут она говорит, что никуда не пойдет. Уже год у нее кто-то есть, и это самый счастливый год ее жизни. И осталась. Стояла рядом со мной до тех пор, пока девочки не помахали ручками из окна на арийской стороне, как мы условились. Утром Владка отвела их в заранее приготовленную квартиру, где они прожили всю оккупацию. Но после войны у меня с ними было много хлопот. До отъезда к отцу они жили у подруги матери, от которой то и дело убегали ко мне.

А их мать я встретил один раз во время последней акции, то есть, как сейчас говорят, во время восстания в гетто. В бункере на Налевках, когда мы искали Целину, которая по дороге на Милую свалилась в подвал, открылся какой-то замаскированный проход, и я увидел ее и того самого мужчину, ради которого и с которым она осталась. Красивый, стройный, с мягкими чертами лица, он стоял и держал ее за руку. «Теперь я ничем не могу вам помочь», — сказал я ей. Она спокойно на меня смотрела, а по лицу ее блуждала безотчетная улыбка. «Мне от тебя ничего не нужно. Это был самый счастливый год в моей жизни».


Эстуся | И была любовь в гетто | Кармелицкая