Глава 11.

Ругаясь на чем свет стоит, я пытался выбраться из внутренностей плавуна. Провалится в брюшную полость, приятного мало, зверюга длиной метров тридцать. Стоя на боку животного, пластал тесаком мясо и случайно жилу не ту перерезал, ухнул как в бассейн с кишками. Окружающих мое барахтанье очень веселило. Плюнув на обстоятельства, бросил разделочный нож, больше напоминавший саблю, ухватился за ребро и кое-как выбрался наружу. Рядом нарисовался Грубер.

— Поздравляю Шустрый!

— С чем?, — вяло поинтересовался я, выплевывая кусок чего-то мерзкого.

— Как это с чем? Раньше ты был кто? Неженка городская! А теперь ты промысловик! Пока в кровушке добычи не искупаешься с головой, не видать тебе удачи! Зверь сам в руки пойдет!

— Скорее на запах прибежит.

— Ой, да ладно тебе. Обычаи следует уважать, некоторые по несколько лет мелочь ловят, пока не сподобятся. По уму, тебя нужно в море кинуть, кровь смыть. Но раз его нет, то и так сойдет. Иди в сугробе поваляйся, снег тоже вода.

Я запыхтел, подбирая выражения покрепче. Немного подумал и решил не обострять. Люди вольных профессий: старатели и охотники, ритуалам большое значение придают. Наследие от древних предков, которые приманивая везение, ни перед чем не останавливались. Вплоть до нанесения татуировок и шрамов. Промысловики Зимы более цивилизованные, но по сути, те же дикари в набедренных повязках. В крови им видишь ли искупаться понадобилось, нет что бы теплую ванну принять! А еще лучше — горячую! С другой стороны их можно понять, охота дело такое... Неважно что ты ищешь, руду или зверье, все ноги собьешь, пока результата добьешься.

Видя, что я не собираюсь вставать на ноги, Грубер как бы невзначай обошел меня, присел и пихнул руками в бок. Оглашая воздух руганью, я свалился в сугроб, под радостный визг ребятни. Зуб даю, малышня когда вырастет, сама плавуну в брюхо полезет. Затем туда же, своих отпрысков швырнет вместе с внуками. Ага, прилетит на космическом корабле, грохнет зверюгу из туннельного орудия, снимет скафандр и прямиком в кишки, сырой печенью закусывать. Как не крути, люди очень восприимчивые — на том и стоим. Дети смотрят на родителей, если папаша изволит во время обеда вилкой в зубах ковыряться и рыгать, то и сын последует его примеру. Пройдет несколько веков, сменятся поколения, неприятная привычка войдет в обычай. Приехавшего чужестранца станут считать невоспитанным, он видите ли губы салфеткой промокает и ложку применяет по назначению!

Поднялся на ноги и стряхнул с себя липкую массу, в которою превратился снег смешанный с кровью. Работать на разделке мне резко расхотелось. Прихватил ближайшие салазки, нагруженные вырезкой и направился в поселок. Грубер крикнул мне в след:

— Ты куда?

— Отмываться, кровь под костюм просочилась, руки и ноги начали замерзать, только простудиться не хватало.

Охотнику я не соврал, на мешковатом, клееном из кишок того же плавуна облачении, ослабли завязки. Влага намочила рукава и штанины, про шею вообще лучше помолчать. На таком морозе, получил полный букет ощущений, антифризка сигналила однозначно — пора в тепло. К тому же, разыгрывать из себя рубаху-парня, порядком надоело. В другое время, я этим отравителям объяснил бы, про обычаи и как нужно с гостями обращаться. Но деваться некуда, крутость свою доказал, нужно завоевывать доверие. Отмороженных убийц не уважают — их боятся. В сложившейся ситуации, метод запугивания сработает только временно. Когда я уйду к городу, вероятнее всего, Бонкора просто прикончат. Хотя бы ради скорострела, эффективность которого Грубер уже успел оценить. Захватят буер и ищи-свищи людей в чистом поле. Они же тут все, рациональные до невозможности, выгодно убить — зарежут и глазом не моргнут. Этот момент относиться к чужакам. Если тебя приняли в стаю, чего я в общем-то и добивался — отношение кардинально меняется. Друзей или приятелей, предавать не принято. Вот и пришлось, изображать из себя невесть что. Ага, я такой — крутой недотепа-помощник, смех и слезы одним словом.

Скидал мясо в ледник и пошел на кухню, стянул верхнюю одежду и стал прикидывать — как бы отмыться и постираться? Проблему разрешили ввалившиеся следом ребятишки, нагрели мне в кастрюле воды и показали закуток, огороженный занавесками. Слив есть, ведро тоже — что еще нужно для счастья? Разбавил кипяток и устроил банный день, кусок мыльного корня очень выручил. Вымылся до скрипа. Пристроил на сковородку кусок свеженины и устроился у стола. Жить можно! Хорошенько отдохнуть не получилось, появился Бонкор. Выяснив, что кроме меня никого в пещере нет, он положил передо мной, рисунок сборки.

— Ерунда получается, — он потыкал пальцем в какую-то закорюку. — Как бы беды, при модификации не случилось.

Я вопросительно поднял бровь.

— Злосчастный центр управления, нам всю цепочку нарушает. Сгоришь ты Шустрый, как пить дать — сгоришь.

— Говори прямо, чего ты как девственница на сносях себя ведешь? Непорочно зачал и не знаешь что делать? Вернемся к прокачке на ловкость, только и всего.

— Не советую. Знаешь в чем проблема ходоков? Они все, за редким исключением, начинают с малого. Вживят себе пару симбионтов, думают, что остальное потом добьют.

— Я это уже слышал. Варианты есть?

— Могу заблокировать на время большинство нейро-каналов. Выхода на полную мощность, придется ждать несколько лет. Через сутки, у тебя произойдет прирост процентов на десять. Остальное потом, даже примерно сроки указать не получится. Рисковать твоим здоровьем я не желаю. С такими показателями, прорваться в Ногрейн, а тем более провести с собой меня, ты не сумеешь.

— Давай посмотрим на вещи с другой стороны — зачем нам рай сдался? Что мы там будем делать? Ты когда-нибудь жил с примитивными племенами? С голой пятой точкой по лесам бегал? Преимущество одно — там тепло. Знания твои станут бесполезны, растительный и животный мир совершенно другие. Чем лечить станешь? Переучишься? Подашься в ученики к шаману, завывать и бить в бубен?

— Отказаться от мечты?!, — Бонкор подпрыгнул с лавки. — Не хочешь? Вали — я другого найду!

— Опять — двадцать пять! Тебе не кажется, что мы по кругу ходим, и каждый раз, в один и тот же тупик упираемся? Здесь ты кто — ты знахарь! Я тебе могу тайные книги подарить. С моим воинским искусством и твоими умениями, мы в любом месте устроимся. Свет клином на Ногрейне не сошелся! Буер есть, поплывем по звездам на другой материк. Синяки нас в жизни не найдут! 

— Ни за что! Ты думал о том, что в раю мы самыми сильными и мудрыми будем? Построим государство, наши дети выйдут в космос! Вернуться сюда и всех к ногтю прижмут!

— С детьми, это ты погорячился. Для того, что бы поднять промышленность с нуля, не одно поколение уйдет. Не суди о том, чего не знаешь. Не бывает так — одного желания недостаточно, нужны знания и огромное количество людей. Предположим, хроники нам помогут в получении первого. Остальным паразитов на затылки прилепишь или завоевывать станешь? Ты сколько времени учился? До сих пор в учениках ходишь. Представь, что тебе понадобилась тысяча мастеров, разных профессий. Где возьмешь? Так и говори — желаю царствовать! Чем ты в таком случае, от того же градоправителя отличаешься? Личную кормушку хочешь завести? 

— Ты не прав! Никто ничего не делает — если не мы, то кто? Орден по-твоему этим вопросом озадачится? Главное начать, а там посмотрим.

— Ты сам говорил, что железные слуги, ходы в каждый город прорыли. Найдем вход в другом месте. Или ты снова что-то скрываешь? Почему именно Ногрейн?

— Карта, в ней все дело. Пройдем как по ниточке, блуждать в подледных лабиринтах, отражая нападения — этого хочешь? Раз идем по маршруту, который сами же слуги и дали, то вероятность успеха повышается многократно. Ты пойми, можно затратить годы на поиск верного пути. Ждать до седых волос и умереть в раю? Меня не привлекает такая идея.

— А вот меня не привлекает идея — умереть молодым. Ты обещал, что я сотню бойцов уложить смогу. Теперь же выходит, что и десяток с трудом потяну. Там их тысячи! Да мы даже до ворот дойти не сумеем.

— У тебя как дела с медитациями обстоят?, — Бонкор неожиданно сменил тему.

— Они-то здесь причем?

Палец лекаря опять уперся в рисунок.

— Видишь этот значок? Полное его значение утеряно, принято считать, что он обозначает спокойствие и расслабленность. Символически изображают в виде ореха рокс, который скотине дают.

— Символически?, — я притворно закашлялся, скрывая ухмылку.

— Да какая разница, главное, что люди владеющие медитацией, могут мысленно объединяться с центром управления. Уговаривают его поторопиться с построением системы связей. Тоже достаточно долгий процесс, но если сумеешь договориться, появиться новая возможность. В случае опасности и угрозе жизни носителя, центр переходит в режим ускорения. Всего на несколько минут, но деваться все равно некуда. Удрать или отбиться сумеешь. Потом придется хорошо питаться, резервы организма будут подорваны. Не найдешь еду, превратишься в ходячий скелет, обтянутый кожей.

— В медитациях полжизни провел, монахи заставляли. Я не возражал, все лучше чем на их постные рожи смотреть. Кого там уболтать нужно? Антифризку иногда и без особых стараний чувствую. Этот твой центр — на нее хотя бы немного похож?

— Если по степени разумности сравнивать, то примерно как животное и человек. Правда, это сравнение не совсем корректное, интеллектом ни первая, ни второй не обладают. Точно могут сказать только те, у кого центр уже установлен. Таких людей по пальцам пересчитать можно, я лично знал троих, включая моего отца. Видел их в действии, машины для убийств, по-другому и не назовешь.

— Давай не будем ссориться, вечером проведешь модификацию. Ты за это время, все хорошенько обдумаешь. Когда я очухаюсь, тогда и поговорим о дальнейших планах. Согласен?

— Что с тобой поделать? Обещаю, что рассмотрю твое предложение со всех сторон. Пойду личинки активировать, возни с ними порядочно предстоит. Приходи на буер и еды принеси побольше.

Стоило Бонкору выйти, как тут же заявился Грубер с женщинами. Лица у них были довольными, перспектива голодной смерти отодвинулась на неопределенный срок. Нагрели воды, совершенно меня не стесняясь, разделись и все вместе нырнули в закуток. Слушая их взвизги и писки, спокойно приступил к еде. Одевшись, промысловик подсел ко мне и без лишних экивоков, реквизировал половину мяса. Поглощая сочные кусочки, он ловко орудовал ножом и невнятно мне втолковывал:

— Какие мы молодцы! Может, ну ее, разведку эту? Нам и два скорострела за глаза хватит. Сходим в оружейный лес, запас игл и орехов подновим.

— Куда сходим?, — не понял я.

— Здесь раньше городок стол, он вымер, плантации лиан остались. Что там конкретно случилось, никто не знает. Слишком давно было, лет сто прошло. Мы когда сюда пришли, случайно на это место наткнулись. Держали в тайне, последнее время считай и не охотились вовсе, в море на промысел не ходили. Резали урожай, продавали, тем и жили. Городские чинуши нас покрывали, плевать они хотели на провиант, брали перлами. Две артели погоды не делают, думали, что мы контрабандой промышляем. Что в общем-то не далеко от истины. За такой секрет, удавили бы запросто.

— А что там?

— Придем, сам увидишь. Ребятишки, нам санки приготовили и лыжи. Ты не налегай на еду сильно, идти тяжело будет, тащится около получаса. Твой разделочный нож, я в угол кинул, от крови отмыть не забудь. Без него там делать нечего, заросли — просто ужас. Руки у нас не доходили, расчистку сделать. Скорее всего, так даже лучше получилось, орден ничего не пронюхал. Мы тропу не прокладывали, буера не гоняли, ножками топали. Каждый раз, другую дорогу выбирали.

Примерно через час, мы шли по лесным дебрям. Я рассматривал гряду невысоких ледяных холмов, с крутыми, густо заросшими склонами. Они совершенно перекрыли путь. Грубера этот факт не смутил, ловко подныривая под ветки, он начал резко забирать вправо, таща за собой на веревке санки. Я вздохнул, поправил ремень скорострела и последовал его примеру. Честно сказать, я изрядно вымотался, бурелом вокруг был знатный. Понятно почему это место трудно найти. Немного попетляв, мы углубились в неширокую расщелину, сняли лыжи и начали перебираться через глыбы льда. Удовольствие, прямо скажем — ниже среднего. Вот какого идиота сюда первым занесло? Я сюда полез бы, только в крайнем случае: жизнь спасая или что-то подобное.

Ущелье закончилось неожиданно, как ножом обрезало. Понял, что наши муки были не напрасными, открывшийся вид ошеломлял. Когда-то здесь был сад, веера высажены стройными рядами. Сразу понятно, что поработали люди, а не природа. Деревья были выше и старше тех, что мне приходилось видеть ранее. Огромные стволы, каждый высотой не меньше тридцати метров. Холмы защищали их от ветра, только по этому, они смогли вымахать до таких размеров. Эта красота была полностью опутана лианами, тянувшимися во всех направлениях и периодически свивавшимися в клубки. Даже при дневном свете было видно, что некоторые из них мерцают. С веток свисали гроздья осветительных грибов, плодов и чего-то непонятного. Стайки птиц шныряли по округе. Полное впечатление, что я в тропики попал, если конечно, не обращать внимание на снег и лед. Посмотреть бы на эту прелесть ночью! Смущало одно обстоятельство — в центе котловины, торчала высокая башня. Крыши нет, но круговой балкон присутствует.

— Что за строение?, — спросил я.

— Не трать время, просто развалины, лестница внутри наполовину обвалилась. Мы там в свое время покопались, но ничего не нашли. Впрочем, если сил не жалко, можешь посмотреть. Набьем мешки, устроим привал, гляди на здоровье, пока я отдыхать стану. Пошли!

Несмотря на густой подлесок, идти стало гораздо легче, даже дикий сад лучше бурелома. Правда, изредка, все равно приходилось работать ножами, разрубая лианы. Неожиданно Грубер застыл на месте.

— Смотри!, — он указал себе под ноги, на темное пятно. — Ну-ка, скажи мне промысловик — что это?

— Гадость какая-нибудь, — не раздумывая, ответил я.

— Тут ты прав, к тому же еще и смертельная. Считай, что зачет ты не сдал. Век живи — век учись! Любой другой бы, на твоем месте уже за ружье схватился. К твоему сведенью, это помет волосатого быка. Стадо небольшое: матерый бык, четыре самки и штук десять телят разных возрастов. Вопрос номер два — что они здесь делали?

Я осмотрелся по сторонам.

— Жрали конечно, что же еще? Листва и кора объедены, ветки поломаны.

— В общем-то верно, но самого главного ты не увидел. Пьянствовать они сюда приходили, один из бычков пережрал и буйствовать начал. Погляди на тот ствол, он его бодал и в итоге повалил.

— Ты хочешь сказать, что это теленок сделал?, — поразился я, обнаружив взглядом, измочаленное дерево средних размеров. — На что тогда его папа способен? И чего они пили?

— Не пили, а ели орехи рокс. Вся эта поляна, его побегами заросла. Взрослое животное, от десятка орешков, сонное станет. Теперь подумай — а если целое ведро? Или три? Поверь мне, спать после этого оно не будет, резвиться начнет и баловаться. Игрушками послужат те, кого оно на пути повстречает.

— Уходим?, — деловито поинтересовался я.

— Стадо было здесь утром, ушло не так давно. Скорее всего, за добавкой придут утром, к этому времени, мы должны быть далеко отсюда.

Я понятливо покивал, и пошел следом за промышленником, который снова направился в сторону центра котловины. Заодно, подобрал сломанную веточку, нарвал пяток орешков. Сунул их в карман — пригодятся. Ничего себе — животные-алкоголики! Впрочем, ничего удивительного. По слухам, на Земле-прародине росло «Пьяное дерево», чем оно плодоносило не знаю, но его плоды полежав под солнышком, начинали бродить. Такое событие, не одна зверушка не пропускала. Собирались все — от мала до велика и начинали вакханалию. С удовольствием, на поддатого суслика посмотрел бы. Захмелевшие буйволы другое дело, они и трезвые мягким нравом не отличаются. Волосатые быки — страшные животные, опасны не только способностью впадать в боевую ярость, но и густой длинной шерстью. Последняя, защищала их от игл, не хуже брони, стрелять следовало строго в голову. Учитывая толщину черепушки, и множество рогов растущих на голове бодливой скотины, успех предприятия зависел от удачного попадания в глаз или висок. В противном случае, их просто контузило. Сумел воспользоваться и выстрелить повторно — твое счастье. Нет — готовься, что тебя затопчут.

Я все думал — почему роксы, так востребованы среди животноводов? Вот тебе и ответ. Получается, скот постоянно находился под легким опьянением, расслабленный и неконфликтный. Поосторожнее надо быть с этими орехами, как бы дозу не превысить. Способствуют медитации— это хорошо. В глаза бросается явный недостаток: растительные алколоиды и прочие «веселые» вещества, из организма мгновенно не выводятся. Это сказывается на скорости реакции и способности трезво мыслить. Вывод прост: приму перед модификацией, а потом следует держаться от них подальше. Применять стану, только при крайней необходимости.

Между тем, мы пришли к большому сугробу, он располагался метрах в двадцати от башни. Грубер повозился разгребая снег и откопал вход. Это оказался охотничий шалаш. Жерди поставили конусом и обложили большим количеством веток, ветер доделал остальное. Внутри было довольно уютно, стало еще лучше, когда печурка прогрела воздух. Добытчики обустроились на достаточно серьезном уровне. Несколько шкур служили лежанками, куча кожаных сумок и мешков, деревянные бочонки, баклажки и разнообразные приспособы для добычи смолы и сока. Стопка корзин составленных одна в другую. Освещение давали все те же грибы, вольготно пристроившиеся на скошенном потолке. Я спросил:

— Ты со своими, не думал перебраться сюда? Спрятаться от синих?

— Слишком опасно, орден не самое страшное, здесь не только быки водятся. Постоянно никто не живет, но бродячие хищники постоянно забредают. Бывало по нескольку дней в укрытии отсиживались. Они роют, мы в отверстия стреляем, отбивались как-то. А сейчас? Взрослых пятеро, оружия нет, остальные — мал мала меньше. Вот если бы, вы к нам присоединились... — Он выжидающе посмотрел на меня.

— Почему бы и нет?, — я пожал плечами. — Люди вы неплохие, перестанете отраву сыпать, мы подумаем.

— Ну, прости... Кто же знал-то? Сам бы в нашей ситуации, что сделал?

— А какая разница? Все ошибаются, просто не делайте так больше. Дружба по-разному начинается, зачастую с хорошей драки. Ну, что — мир?, — я протянул ему руку.

— Мир, — Грубер крепко пожал ее.