XVI

Вселенная состояла из двух огромных, во весь мир, черных скал. Они разговаривали друг с другом — неизвестные слова неизвестного языка — ничего, что могло бы заинтересовать. Говорящие горы… О чем же они все-таки говорят?

— …можно начинать…

— …или…

— …все кончилось…

Какие-то несвязные обрывки слов… Неужели это и вправду горы? Нет, это люди, и говорят они о нем. Дон долго пытался ухватиться за эту мысль, она его беспокоила. Мысль ускользала, и, если бы не эти голоса, он бы о ней забыл.

За все это время он впервые понял, что глаза его закрыты, память пуста, а тело существует как бы отдельно от разума. Но глаза в первую очередь, потому что горы — это люди, вернувшие его к жизни, он обязан их увидеть. Он собрал все силы и открыл глаза — перед ним было что-то белое.

— Доктор, он открыл глаза!

Дон увидел девичье лицо — это ее голос помог ему сосредоточиться, — а затем и всю девушку в белой одежде. Он с нею никогда не встречался, откуда она взялась на корабле? И тот, другой в белом — еще один врач. Дон пытался сказать, что видит их, но язык ему еще не повиновался.

— Хотя с вами не все еще в порядке, но вы живы и скоро поправитесь, а это главное. Я хочу, чтобы вы знали это, прежде чем снова уснете.

Словно послушный ребенок, Дон закрыл глаза и погрузился в сон.

Когда Дон проснулся во второй раз, он сразу понял, что находится в полном сознании. Его мутило, и чувствовал он себя хуже выжатого лимона, но в голове была полная ясность. Только на сей раз вместо незнакомцев он увидел склонившегося над ним Раму Кусума.

— Старшина! Курикка! Идите сюда! — закричал Рама. — Он проснулся!

Раздались тяжелые шаги, и перед Доном предстал улыбающийся Курикка.

— Капитан, вы сделали свое дело. Вы нас всех спасли. Больше всего Дону хотелось услышать именно эти слова. Раз они в безопасности, то все остальное не в счет. Кашель помешал Дону заговорить, и Рама тут же дал ему стакан воды. Освежившись, Дон попытался снова, и его старания на этот раз увенчались успехом.

— Что произошло? Расскажите мне все по порядку, — вместо своего голоса он услышал лишь хриплый шепот.

— Как только вы потеряли сознание, Рама позвал меня. Я чувствовал себя довольно паршиво и валялся там же, в лазарете. Собственно, все мы к этому времени были в той или иной мере больны. Когда мы уложили вас в кровать, Рама показал мне продукт второй перегонки. Мы сделали укол первому, потом остальным, всем, кто был в лазарете. Правда, у нас стало на одного мертвеца больше, но это был последний смертный случай. Им, к величайшему моему огорчению, оказался Дойль, таким образом он избежал скамьи подсудимых.

— А Бриггс?

— Ну, этот жив и здоров, — холодно улыбнулся Курикка. — Он в прекрасной форме, чтобы предстать перед судом. Но это теперь уже не важно. Самое интересное началось потом, и если бы мы не видели всего этого собственными глазами, ни за что не поверили бы. Словно ночь сменилась днем. Рама взглянул на вас, когда мы вернулись за новой партией лекарства, и, не удержавшись, позвал меня.

— Прошло всего несколько минут, — вступил в разговор Рама, — и лихорадки как не бывало. Вы спали обычным крепким сном, даже похрапывали. Еще давало о себе знать разрушительное действие болезни, но лихорадка мгновенно отступила. Вторая перегонка попала в самую точку. Те, кто заболел недавно, встали на ноги после первого же укола. Мы провели всеобщую вакцинацию, и на следующий день люди уже несли вахту и в двигательном отсеке, и в рубке. К тому времени Большой Джо уже сам вышел на орбиту.

— Вы его утомили, — прервал разговор чей-то голос. — Покиньте палату.

Дон улыбнулся врачу, стоявшему в дверях и покачал головой.

— Доктор, это лучшее лекарство во всей вашей аптеке.

— Не сомневаюсь, но считаю, что на сегодня этого лекарства вполне достаточно. Они вернутся, как только вы проснетесь.

После ухода посетителей врач взял шприц с маленького стола, стоявшего в изголовье кровати.

Дон огляделся и понял, что находится не в корабельном лазарете: кровать да и вся комната были гораздо больше. А увидев на стене фотографию «Иоганна Кеплера», догадался, что это каюта капитана.

— Позвольте один вопрос перед сном. Врач молча кивнул.

— Как мои пациенты?

— Гораздо лучше, чем вы сами. Все благодаря вашему волшебному лекарству. Но корабль остается в карантине, пока нет полной уверенности в его безопасности. Что касается вас, то я, если говорить честно, всерьез опасался за вашу жизнь: вы сильно перегрузили свой организм стимуляторами и анальгетиками.

— Но другого выхода не было.

Врач хотел что-то возразить, но только улыбнулся. Затем произнес:

— Пожалуй, так. Я от всей души рад, что в такой критический момент там находились именно вы. Будь там я, не знаю, чем бы все закончилось. Ну а теперь — укол.

— Доктор, последний вопрос о мятеже. Что вы намереваетесь делать с мятежниками? Нужно оценить наше тогдашнее положение и понять, что у них были причины…

— Мы это знаем, поэтому вряд ли кто предстанет перед судом, кроме генерала Бриггса. Конечно, это мое личное мнение, но я уверен, что это было самое настоящее пиратство. Вы приняли командование вполне законно как единственный оставшийся в живых офицер. Более того, поскольку новый капитан еще не назначен, вы и сейчас исполняете обязанности капитана. Не знаю, доктором вас называть или капитаном, но спать вы должны в любом случае. Дон заснул с улыбкой на губах.

Проснувшись на следующее утро, Дон позавтракал, сиделка побрила его и положила под плечи еще одну подушку.

— Это еще к чему? — удивился Дон.

— У вас будут гости, и вам нужно выглядеть молодцом.

— Гости? — переспросил Дон. — А я считал, что еще слишком слаб для посещений, по крайней мере, вы так говорили. Я же…

— Разрешите, сэр? — спросил с порога Курикка.

— Что? Конечно, проходите, старшина. Но почему?..

Дон замолчал от удивления, увидев на Курикке парадную форму с золотыми шевронами на рукавах. Свою «парадку» старшина отправил за борт вместе с остальным багажом, следовательно, эта была позаимствована у какого-то космолетчика. Следом за ним, все в парадной форме, вошли остальные — Рама Кусум, механик двигательных установок и врач по призванию; стюард Персер, оператор Бойд, Спаркс, инженер Тиблевски и Хэнсен. Последним в своем обычном костюме, но торжественный, как и все, вошел доктор Учальде.

— Сэр, всему экипажу, к сожалению, не разрешили вас навестить, но мы будем говорить от его имени. С нами доктор Учальде, поскольку он, без сомнения, может считаться членом экипажа.

— Совершенно верно, — категорически ответил Дон, вспомнив эпопею с коррекцией курса и мятеж.

— На корабле я строго соблюдаю субординацию, — старшина наклонился над Доном, — но сейчас, как мне кажется, не тот случай. Карантин продлили на несколько дней, вас же хотят перевести в больницу на Марсе. «Иоганна Кеплера» отбуксируют к Земле, этим займется командор Доправа. Но пока он не принял командования, капитаном остаетесь вы.

У Курикки в руках появился небольшой сверток.

— Сэр, это по праву принадлежит вам. Нет ничего почетнее, чем быть выбранным капитаном корабля, — он поднял палец. — Этой чести удостаивались не многие, и среди них вы — тот, кто спас нас всех. Примите.

Старшина развернул сверток и достал фуражку с золотой ракетой на кокарде.

— Это капитанская фуражка. Мы кое-как раздобыли ее, но она теперь ваша. Примите от всего экипажа, капитан.

Дон взял фуражку обеими руками, но не нашелся, что сказать. Стоявшие перед ним так же молча отсалютовали ему. Дон приложил руку к козырьку. Никакими словами невозможно было передать его состояние, но по выражению его лица все и так было ясно видно. Это относилось ко всем присутствующим, ибо теперь они все были связаны неразрывными узами космического братства. Один за другим космонавты молча вышли из каюты. Курикка уходил последним.

— Что вы собираетесь делать, когда выберетесь из госпиталя, капитан? Многие врачи предпочитают заниматься медициной на одном из пыльных шариков, чем служить на космическом корабле. А вы как думаете?

Дон тоже когда-то хотел обосноваться на одной из планет, и это желание мало смущало его до сих пор, но теперь… Внезапно он понял, что это невозможно. Пыльный шарик… Разве можно сравнить его со сверкающей чистотой космоса? Он решился.

— Старшина, не верьте старым сплетницам. Прозябание на Земле никогда меня не прельщало.

— Точнее и не скажешь, — Курикка широко улыбнулся, отдал честь и вышел из каюты.

Оставшись один, Дон снова взял фуражку в руки и осторожно погладил золотую ракету на кокарде, сожалея, что путешествие уже закончилось. Вероятно, работать простым врачом ему будет немного скучно.

— Перелет был тяжелым, и я рад, что с ним покончено, — сказал Дон тихо. — Рад и тому, что я, наконец-то, в безопасной гавани. Но со мной осталась фуражка и связанные с нею воспоминания. И никто этого у меня не отнимет.