Глава 10

На следующий день я очень хотела увидеть   Бруно и спросить, как он после вчерашнего. Уж слишком фьорд Кастельянос был на него зол. Мог и сегодня продолжить воспитание. Нет, в его возрасте непременно нужно иметь детей, чтобы было на ком оттачивать воспитательные навыки.

Что такого страшного случилось, если мы совсем немного покатались на тележке? Никто не пострадал, и накопитель я полностью зарядила… Госпиталь остался только в выигрыше. И энергия у меня уже полностью восстановилась. Жаль, на почте ее принимают только для оплаты посылок. А для переговоров нужны эврики, и до следующей зарплаты с родными не поговоришь. И отправлять мне нечего. Не шоколадки же фьорда Кастельяноса? Это даже несолидно – расплачиваться магией за пересылку шоколадок.

Я вздохнула. Очень хотелось узнать, как там сестра и бабушка. И что они сказали Алонсо о моем поступке. И что Алонсо сказал им. Нужно подсчитать, сколько осталось денег. Возможно, на один звонок хватит?

Довольный голос Кастельяноса вырвал меня из размышлений о своих родных:

– Дульче, чего грустишь? Сегодня такой день замечательный! Смотри, какое солнце. Можно подумать, скоро опять наступит лето.

– А оно в любом случае наступит, – осторожно ответила я.

Меня столь радостное состояние удивило. Вчера вечером он был такой несчастный и меланхоличный, а теперь радость из него просто брызжет во все стороны, того и гляди, зальет отделение. Но тут я поймала чуть насмешливый взгляд фьордины Каррисо в сторону коллеги и вспомнила, как вчера посоветовала обратиться к наставнице. Вот она ему и помогла.

– Но сегодня день действительно замечательный, – обрадованно сказала я, – давно такого не было.

– Вот именно! – Кастельянос подмигнул и довольно фамильярно уселся на край стола, за которым я пыталась учить. При этом под его филейную часть попала моя тетрадь для записей, но целитель не обратил на это никакого внимания и невозмутимо продолжил: – Просто преступление провести такой день за зубрежкой. Предлагаю пойти куда-нибудь прогуляться. Ты же еще толком Льюбарре не видела, так ведь?

День сразу перестал мне нравиться. Да что же это такое? У него уже навязчивая идея по моей опеке! Неужели думает, что я опять начну кататься по госпиталю? Льюбарре я не видела, но смотреть город в компании целителя не хотела. Лучше одной.

– К вечеру погода может испортиться, – сказала я.

– Да нет, что ты! – Кастельянос зачем-то взял мою руку. Видно, решил, что раз уж сидит на моей тетради, так писать я все равно не смогу, а значит, и рука мне пока не нужна. – Не испортится, и мы замечательно погуляем. В самом деле, что интересного в этом унылом военном городке? А вот за его оградой…

– Фьорд Кастельянос, – мрачно сказала я, вытягивая свою руку из его, – у меня сейчас учебное время, а вы сидите на моей тетради. Извините, но мне нужно заниматься.

– В самом деле, Рамон, – с усмешкой сказала фьордина Каррисо, – разве у тебя самого нет дел? Водники просили зайти, им консультация нужна.

Кастельянос неохотно слез со стола.

– Да, фьорд Кастельянос, – поддержала я наставницу, – у вас столько дел, а вы на меня отвлекаетесь.

– Да какие там дела, – недовольно сказал он. – Не так уж их и много. Кстати, я в любом случае освобожусь к концу твоей смены.

Он опять преисполнился хорошим настроением и отправился в соседнее отделение на консультацию, а я притянула тетрадь, чтобы написать то, что собиралась, пока на нее не сели.

– Дульче, тебе Рамон совсем не нравится? – спросила фьордина Каррисо.

– Почему не нравится? – удивилась я. – Он хороший. Только слишком пытается меня опекать. Мне кажется, – тут я понизила голос, чтобы слышала только наставница, – ему собственных детей не хватает. Вот он на меня нерастраченное и пытается излить.

Фьордина прыснула совсем как мои одноклассницы, когда сдержать смех нет никакой возможности, а хочется, и сказала:

– Ох, Дульче, в чем-то ты несомненно права. Собственных детей ему не хватает, но тебя он в таком качестве не рассматривает.

– Осознанно нет, – согласилась я. – А вот подсознательно… Он беспокоится, чтобы со мной ничего плохого не случилось, ограждает от ненужных, с его точки зрения, знакомств и постоянно пытается чем-нибудь подкормить. Все признаки налицо. Почти как в той брошюре по психологии больных для медсестер, что вы мне на прошлой неделе давали.

Тут она расхохоталась уже в голос, хотя я ничего смешного не сказала, а лишь попыталась показать, что не только учу, но и применяю в жизни. И так обидно стало вместо похвалы получить насмешку, что я опустила голову в тетрадь и чуть не заплакала.

– Бедный Рамон, – почему-то сказала фьордина Каррисо. – Ладно, Дульче, не буду тебя отвлекать.

Но я еще долго не могла сосредоточиться, пытаясь понять, что такого смешного нашла наставница в моих словах. В том, что Рамон бедный, я с ней была полностью согласна, но вот остальное ставило в тупик. А потом я посмотрела на часы, увидела, что до обеда осталось не так уж и много, и уткнулась в учебник, пытаясь теперь прогнать мысли о Бруно. Вот с ним бы я непременно согласилась посмотреть Льюбарре…

Когда я выбралась в буфетную, его столик пустовал, такой сиротливый, такой несчастный. Я понадеялась, что Бруно уже пообедал, но нет – в разнарядке шестой столик был вычеркнут. Фьорд Кастельянос выполнил свое обещание и выписал больного прямо с утра. Никогда не думала, что он такой мстительный! Если бы сейчас фьордина Каррисо опять спросила, нравится ли мне целитель, я бы твердо ответила, что нет. Как может нравиться фьорд, который свои желания ставит выше профессиональных обязанностей?

В буфетную вошел самодовольный Кастельянос.

– Дульче, я освободился. У тебя ко мне вопросы по прочитанному есть? Я сейчас могу все объяснить.

Вопросы у меня были, но не по прочитанному, а по целительской этике, но я их задавать не стала. Кто я такая? Даже не медсестра еще. А он – настоящий целитель. Поэтому я промолчала, отрицательно покачав головой. Говорить с ним не хотелось. Настроение и без этого было не слишком радостным.

– Тогда после работы, когда гулять будем, – предложил Кастельянос. – Да, Дульче?

– Спасибо, фьорд Кастельянос, но у меня нет вопросов. – Я бросила мрачный взгляд на пустующий столик и добавила: – По прочитанному.

Настроение падало все ниже и ниже, а когда я представила, что целитель меня сегодня собирается тащить зачем-то в город, стало совсем плохо. Я открыла учебник, чтобы на Кастельяноса даже не смотреть.

– Тогда до вечера, – сказал он, пытаясь придать голосу уверенность.

Я мрачно глядела в спину удаляющемуся целителю и размышляла, как уйти, чтобы он не заметил. Не хотела я никуда с ним ходить. Ни сегодня, ни в любой другой день. А потом решила. Сложу все свои вещи в тележку, чтобы в отделение не возвращаться, да из столовой сразу пойду домой. Пусть ждет хоть до утра!

В столовой Лусия при каждом моем появлении оживлялась и начинала говорить, какой Кастельянос замечательный. И добрый, и специалист отличный, и зарплата у него хорошая, и еще множество всяких разных вещей, мне совсем не интересных. Но когда она заявила, что если бы ей предложили на грифоне полетать, то она даже и не раздумывала бы, я не выдержала и сказала:

– Я могу фьорда Кастельяноса за тебя попросить, если уж ему приспичило кого-то катать.

– Так он тебя прокатить хочет, – растерялась Лусия.

– Пусть для начала тебя прокатит, – возразила я, – а ты расскажешь, так ли это прекрасно.

– Дульче, ты что? – удивилась она. – Зачем ему меня катать?

– Не знаю. Но меня ему катать точно незачем.

Я вышла из столовой, злясь и на нее, и на Кастельяноса. Обида за Бруно просто выжигала изнутри. Как так можно? Даже не долечил, а теперь притворяется хорошим, пытается загладить впечатление, которое на меня произвел. Ну уж нет! Такое никак загладить нельзя.

Моя решимость подействовала на Лусию, поэтому когда я после ужина возвращала кастрюли, она заговаривать про Кастельяноса не стала, лишь пробурчала, что некоторые собственного счастья прямо под носом не замечают. Но я лишь подкатила тележку к положенному месту в столовой, вздохнула при воспоминании, как на ней вчера было здорово гонять по коридорам, и грустно попрощалась с напарницей. Сегодняшний вечер ничего хорошего не обещал. Да и что может хорошего случиться после того, как фьорд Кастельянос выписал недолеченного больного? Какой отвратительный, совершенно безобразный поступок с его стороны!

Я оглянулась на центральную лестницу. Кастельяноса не было видно. По всей видимости, ждет в отделении. Теперь бы еще так же удачно выскользнуть из госпиталя, чтобы он в окно меня не высмотрел.

Поминутно оглядываясь, я придержала за собой дверь главного входа, чтобы она, не дай боги, не хлопнула и не привлекла внимания. Жизнерадостный голос Бруно прервал поток моих возмущений:

– Дульче, привет!

– Привет, – радостно сказала я. – Тебя же выписали… Даже не долечили толком…

– Меня и без этого слишком долго продержали. Я давно говорил, что со мной все нормально, но до Кастельяноса только вчера дошло. Предлагаю отметить его понятливость. Посидеть вдвоем, без всяких целителей. В каком-нибудь уютном местечке, где хорошо кормят. Только я не знаю, где они здесь. Не успел освоиться. Нас так гоняли, что сил ни на что не оставалось.

Он улыбнулся своей ослепительной, завораживающей улыбкой, и я невольно улыбнулась в ответ. Все слова куда-то делись от радости, что… с ним все в порядке и решение фьорда Кастельяноса не повлияло на состояние Бруно.

– А ты не знаешь, есть в этой ды… в этом дивном городке какие-нибудь кафе или рестораны? – спросил Бруно.

– Я? – Я так удивилась вопросу, что даже не сразу вспомнила, как Кастельянос приглашал меня в кафе. – Тут неподалеку кафе под названием «Рядом».

– «Рядом?» – Бруно хмыкнул. – Кафе «Рядом»… Какое замечательное название, сразу видно, что у владельца хороший вкус и воображение… Держи, это тебе. – Он вручил мне просто огромную красочную коробку шоколадных конфет, которую я раньше почему-то не заметила. – В благодарность за все, что ты для меня сделала.

– Я? Это ты, наверное, фьорду Кастельяносу должен передать. – Я неуверенно оглянулась на госпиталь. – Он же тобой занимался.

Коробка была очень красивой, с ярким пышным бантом на ленте, которая ее перевязывала. Мне никогда еще не приходилось такую держать в руках, поэтому совсем не хотелось отдавать подарок целителю. Забрать себе будет несправедливо, но лучше, чтобы фьорд Кастельянос не сейчас вышел, а когда-нибудь потом, а то еще захочет с нами в кафе, а Бруно ему из благодарности отказать не сможет…

– Кастельянос обойдется! – фыркнул Бруно и галантно подал мне руку. – Еще чего не хватало, конфетами его кормить! Ему вредно. Идем?

– Идем, – согласилась я.

Какой сегодня замечательный день! И фьорд Кастельянос тоже хороший. Как вовремя он выписал Бруно…

На всякий случай я оглянулась на окна госпиталя. Вдруг целитель на нас сейчас посмотрит и решит, что больной еще недостаточно окреп и может ходить по кафе только в его присутствии? Но из окон на нас никто не глядел, а Бруно меня утягивал все дальше от места работы.

Я перестала туда смотреть. В самом деле, что там интересного, когда рядом идет такой замечательный фьорд, да еще и держит под руку?

Кафе оказалось совсем близко. Буквально через несколько минут мы уже стояли у двери, над которой светились красивые буквы «Рядом». Надпись была такая веселая, нарядная, а Бруно почему-то нахмурился.

– Н-да, – недовольно протянул он, прокатывая долгое «а» на языке, словно пробуя его на вкус. – Рядом, совсем рядом. Не Фринштад, совсем не Фринштад…

– Конечно, не Фринштад, – согласилась я. – Это же Льюбарре.

– Льюбарре, – согласился он, улыбнулся и открыл передо мной дверь.

В кафе я вплыла, как какая-нибудь королева, которым наверняка оказывали такие же почести, и сразу огляделась. Внутри было светло, чисто и очень уютно. Не сравнить с привокзальным кафе. Аккуратные столики, покрытые клеенчатой тканью, стояли близко друг к другу, словно ожидая наплыва желающих поесть, но посетителей почти не было. Так, отдельные фьорды устало ковырялись в тарелках после тяжелого рабочего дня. Пахло вкусно. Намного вкуснее, чем в столовой госпиталя.

– Н-да, – опять протянул Бруно, – действительно, не Фринштад.

По тону было понятно, что ему что-то не нравится, и я удивилась. Такое замечательное место, а он недоволен. Но Бруно уже наклонился к одному из ужинающих и спросил:

– Уважаемый фьорд, а в военном городке есть еще какие-нибудь кафе или рестораны?

Тот поднял глаза от своей тарелки, на которой лежали аппетитные ломтики жареной картошки и не менее аппетитный кусочек мяса, покрытый сырной корочкой, и ответил:

– Нет, только за проходной.

– Спасибо, – мрачно ответил Бруно. – За проходную нам сегодня не попасть. Мне пропуск заказывать нужно за сутки. Ну что ж… – Он красивым жестом обвел зал и сказал: – Дульче, выбирай любой столик, какой нравится.

Мне нравились все, разницы между ними никакой не было, так что я поначалу даже растерялась, а потом решила сесть у окна. Можно наблюдать за улицей. Наверное… Я посмотрела на Бруно и поняла, что желания глядеть в другую сторону у меня не возникнет. Это же не фьорд Кастельянос.

– Официант, – громко сказал Бруно, – как бы нам меню посмотреть?

– В рамочке у раздаточной ленты, – зычно ответил детина в поварской шапочке. – У нас самообслуживание. Читаете меню, берете поднос – и вперед. Или вы решили, фьорд, что я к каждому с разносом бегать буду?

– Самообслуживание? Интересное дело, – недовольно сказал Бруно. – Единственное кафе на весь городок, и там надо самостоятельно бегать. Ерунда какая-то.

– Почему ерунда? – удивилась я.

Странно, с чего он решил, что все будут за нами ухаживать? Фьорд за стойкой на раздаче один и просто не успеет обслужить всех. Вон какой упитанный. Ему бы тарелки быстро подавать, когда здесь народу много. Или много не бывает?

– В нормальных кафе посетители не бегают за едой, – пояснил Бруно. – Мы пришли посидеть, отдохнуть, поговорить, а не спортом заниматься. Н-да, не Фринштад.

Я улыбнулась его шутке. Скажет тоже, не бегают. Если не бегают, то ходят. На вокзале я тоже сама подошла. Фьорд, который мне так помог советом, не ходил по залу ожидания и не уговаривал пассажиров подкрепиться перед дальней дорогой. Так что никакой разницы с Фринштадом нет, здесь даже лучше.

Но Бруно сохранял серьезное лицо, делая вид, что ему тут не нравится.

– Так, что тут у нас в меню? – Он подошел к красиво оформленному цветочным рисунком листочку с довольно приличным списком блюд. – Так… Так… Напитки… А винная карта где?

– Что? – вытаращился фьорд за раздачей.

– Листок с алкоголем, – снисходительно пояснил Бруно.

– Кто бы нам разрешил в военном городке алкоголь продавать? – не менее снисходительно ответил фьорд. – Только за проходной. У нас – чай, кофе, ягодный морс и компот.

– То есть, кроме того, что указано в этом куцем списке, у вас ничего нет?

– Нет, – холодно ответил раздатчик.

– Н-да, не Фринштад, – в который раз недовольно протянул Бруно. – Тогда будем брать, что есть. Дульче, выбирай.

Но это было не так-то просто. Раньше меня перед таким выбором не ставили. Одних гарниров целых четыре разных, а к ним и мясо, и котлеты, и подливка… А салаты… целых три разных салата… Я зачарованно изучала меню, не зная, на чем остановиться.

– И выбрать-то нечего, – сказал за моей спиной Бруно. – Да, Дульче?

Сначала я удивилась, а потом поняла: у него денег нет, он же тоже только на обучении, сколько там платят? Всего ничего. С сожалением оторвалась от рассматривания раздела с мороженым, шоколадным и ванильным, но таким дорогим, и сказала:

– Я просто не голодна, в госпитале ела.

В госпитале я не ела, так как до ужина не успела, а после – поторопилась сбежать от Лусии, чтобы не столкнуться с Кастельяносом, поэтому есть хотелось. Но я же не могу последнее у Бруно отбирать?

– Дульче, тебе можно и второй раз поужинать, – сказал Бруно, – ничего страшного не случится. Давай, говори, что тебе…

Я замялась. Как-то нехорошо с моей стороны есть за счет пострадавшего героя Империи, но и отказываться тоже нехорошо.

– Тогда я сама заплачу, ладно? – предложила я вариант, который меня устраивал немного больше.

– Ну уж нет. – В голосе Бруно возмущение перемешалось с удивлением. – Я тебя пригласил – значит, я и плачу. Я просто не знал, что здесь кафе такое своеобразное.

Мне казалось, он пытается передо мной оправдаться, и я окончательно уверилась, что у него проблемы с деньгами. А значит, нельзя за его счет есть, это совсем неправильно. Но здесь уже начинались сложности. Бабушка говорила, что настоящие мужчины никогда не отказываются от своих слов. А Бруно уже сказал, что платит он, и если я продолжу отказываться, может подумать, что я считаю его ненастоящим фьордом. А это будет для него оскорбительно. Но есть за его счет? Видя, что я не тороплюсь с выбором, он сделал его за меня. Жареная картошка и мясо под сырной корочкой, точь-в-точь как у того фьорда, что ответил на вопрос Бруно о местных питательных пунктах, на наших тарелках смотрелись тоже неплохо.

– Тебе морс, кофе или компот? – спросил мой спутник.

Я хотела взять чай, он самый недорогой, но в перечне того, что предложил Бруно, чая не было, а самым дешевым оказался морс. Его и выбрала. Бисквитные пирожные со взбитыми сливками – настоящая роскошь, но Бруно взял и их, добавив стакан чая для меня.

Я начала серьезно волноваться за его кошелек и хотела даже морс назад поставить. Нет, все же как тяжело мужчинам. На что только не приходится идти, чтобы доказывать свою состоятельность. Только будет ли ему на что завтра есть? Я ужасно переживала, но потом вспомнила, что в казарме кормят, и немного успокоилась.

– Мороженое потом возьмем, – пообещал Бруно, – а то растает, пока доедим это.

Когда мы сели за столик, он еще раз оглядел кафе, вздохнул и сказал:

– Извини, не знал, что такое заведение тоже «кафе» называют. В следующий раз сходим в нормальное место.

Меня так обрадовали слова «в следующий раз», что я даже не сразу смогла сказать, как мне здесь нравится. Все так аккуратно, чистенько и… вкусно. В госпитале кормили тоже вкусно, но там еда предназначалась для больных, а значит, была диетической, с минимумом соли и совсем без специй. А здесь каждый кусочек играл во рту давно забытыми красками – ведь дома еда тоже была самой простой, и мясо не так часто появлялось.

Бруно молчал, лишь изредка бросал недовольные взгляды по сторонам и совсем не ел. Казалось, он думает о своем, вспоминает что-то личное. Лицо у него стало несчастным, что совсем не соответствовало вкусной еде. Наверное, переживает за неудачное происшествие на полигоне, в котором пострадал.

Как я ни растягивала удовольствие, мясо слишком быстро закончилось. Я с сожалением отставила опустевшую тарелку и придвинула блюдце с пирожным. Бруно очнулся, недоуменно посмотрел на меня, потом улыбнулся и спросил:

– Ну как тебе местная кухня, Дульче?

– Очень вкусно, – честно ответила я. – Намного лучше, чем в госпитале.

– Лучше, чем в госпитале, готовить несложно, – ответил он и наконец приступил к еде. – Действительно, для такого заведения неплохо. Почти как у нас в Академии, в кафе.

– В Академии? Магической? – благоговейно спросила я.

– Да.

Он приосанился и смотрел на меня чуть снисходительно.

Ну да, дипломированный маг – есть чем гордиться. Только…

– Бруно, а почему ты в обычные войска пошел, а не в магические?

Он чуть поморщился и ответил:

– Так получилось. – Потом посмотрел на меня, улыбнулся и добавил: – Сдуру, честно говоря. Хотел доказать, что чего-то стою.

– Зачем доказывать? – удивилась я. – Сразу же понятно, какой ты.

– А вот некоторым непонятно, – мрачно ответил он. – Я уже сообразил, что глупость сделал. Сейчас занимаюсь переводом в магические войска. Но в военном ведомстве ничего быстро не делается.

– Разве?

Я вспомнила, с какой скоростью меня отправили на курсы. Если это медленно, то что же тогда считать быстрым? Да с момента моего прихода прошло всего минут пятнадцать, когда я очутилась уже в Льюбарре.

– Они только принимают быстро, – усмехнулся Бруно, – а все остальное норовят задвинуть куда подальше и забыть. Ну ничего, меня не забудут.

В этом я была с ним совершенно согласна. Разве можно его забыть? Его наверняка и в магические войска не переводят, потому что командир хочет при себе оставить. А как же иначе? Все хотят лучшего!

От восхищения я не заметила, как допила морс. Был он необычайно вкусным, и опустевший стакан я отставила с сожалением. Но оставалось пирожное. И чай. Я придвинула блюдце поближе, отломила ложечкой кусочек бисквита и попробовала. На меня сразу же нахлынуло прошлое. Запах, вкус… Точно такие делали дома, когда родители были живы, а на кухне заправляла прислуга. Когда дом не разваливался и все были счастливы.

– Дульче, что с тобой? – Бруно протянул руку и вытер с моей щеки слезы, появившиеся незаметно для меня. – Я тебя обидел?

– Нет, что ты. – Я испугалась, что он может такое подумать. – Просто вспомнилось…

Что вспомнилось, я говорить не стала. Зачем ему такое знать?

– Вспомнилось, из-за чего ты сама в армию попала? – с сочувствием спросил он. – Да, чтобы так вляпаться, должна быть серьезная причина.

– Мне здесь нравится. И учиться очень интересно. А фьордина Каррисо говорит, что рекомендует меня в Высшую Целительскую Школу.

– Так ты давно в Льюбарре? – заинтересовался Бруно. – Устроишь экскурсию по городу?

– Да нет, не очень давно, чуть больше месяца.

Я принялась высчитывать и даже смогла назвать точную дату своего прибытия.

– Надо же, – удивился Бруно, – меня сюда в тот же день телепортировали. Даже удивительно, что не столкнулись.

– Правда? А офицер в телепортационной военного ведомства так долго искал координаты Льюбарре, что я была уверена – сюда давно никого не отправляли.

– Так нас прямо с пункта, – пояснил Бруно. – У них передвижной, рассчитан на проход пятерых. Я как раз пятым оказался, вот нас сразу и запулили. Здешний телепортист еще обрадовался, что мы так рано прибыли. Сказал, что теперь он весь остальной день свободен будет, дежурить уже не надо.

Я вспомнила, как свалилась на несчастного лейтенанта по прибытии, и смутилась. Бедный, он совсем не ожидал, что на него еще кто-то вылетит да еще и уронит. Штаны тогда еще испачкал…

– Странно, что не встретились… – Бруно положил свою руку на мою. Она была такая теплая, такая… придающая уверенность. – Эх, знал бы, что в госпитале работает столь красивая фьорда, в первый же день по мишени магией жахнул бы.

Я улыбнулась. Понятно же, что это шутка. Бруно не из тех, кто казенное имущество станет намеренно портить. Вон как аккуратно тележку вел по коридорам! Ни царапинки ни на тележке, ни на стенах. И даже Кастельянос если и пострадал, то совсем немного, а фьордина Каррисо его сразу вылечила.

– Нужно пропуск выписать, – продолжил Бруно, не торопясь убирать свою руку с моей, – будем вместе город изучать. Должно же в этом Льюбарре быть что-то хорошее?

Вместе… Это он хорошо придумал. Я уже целый месяц здесь, а города и не видела. Наверное, и мне нужно пропуск заказывать? Или только военным? Спрошу завтра у фьордины Каррисо, она должна знать.

– Эй, парочка, нам закрываться пора!

Фьорд с раздачи стоял рядом и недовольно хмурился.

– Так только восемь часов! – удивился Бруно.

– Вот именно, уже восемь. Пора закрываться.

– Нормальные заведения работают до последнего клиента.

– Вот и идите за проходную, к нормальным, – разозлился фьорд. – У нас для работающих людей кафе, а не для праздношатающихся бездельников.

– Мы еще мороженое хотели заказать.

– В следующий раз.

Фьорд сгреб все наши тарелки и чашки на поднос и выразительно кивнул в сторону двери. Бруно набычился, и я поспешила его успокоить. Подумаешь, мороженое! Что мы, мороженого не видели?

– Бруно, пойдем, мне мороженого и не хочется вовсе.

Я встала из-за столика, за которым было так уютно сидеть. Никогда бы не подумала, что в кафе так здорово. И кормят очень хорошо. Бутерброд в том, привокзальном, был не слишком свежим.

– У вас все было очень вкусно, – сказала я недовольному фьорду. – Спасибо.

Бруно неохотно поднялся со своего места. Раздатчику ничего говорить не стал. Мы пошли на выход. Я обернулась и бросила прощальный взгляд на емкости с мороженым. Какая жалость, что мне его так и не удалось сегодня поесть…

Военный городок маленький, гулять особенно негде, поэтому Бруно предложил сразу проводить меня домой. Я немного расстроилась. Думала, мы еще побудем вдвоем, но он, наверное, прав – ходить кругами в огороженном месте неинтересно. Ни парка, ни каких-нибудь развлечений.

До моего дома мы дошли очень быстро и сразу увидели Кастельяноса, с мрачным видом сидящего на скамейке у подъезда. Скорее всего, фьордина Каррисо в тот раз не все сделала, что нужно, а сегодня с работы уже ушла и дома ее нет. Вот и приходится целителю ее ждать. Странно, что он не связался с ней предварительно по артефакту.

– Добрый вечер, фьорд Кастельянос, – приветствовала я целителя.

– Добрый вечер, Дульче, – процедил он.

И смотрел он при этом почему-то на Бруно с таким видом, словно хотел, чтобы тот закопался в землю прямо сейчас. Говорят, в войсках очень ценится умение быстро работать лопатой, но мой спутник не торопился это умение показывать. Наверное, не овладел им в достаточной степени.

Фьорд Кастельянос продолжал его гипнотизировать. Изредка он бросал на меня негодующий взгляд, под одним из которых я запнулась и непременно упала бы, если бы не Бруно, в который раз показавший великолепную реакцию. Он поймал меня за талию и продолжал удерживать, чтобы я опять не упала. А желание было. Теперь фьорд Кастельянос смотрел уже только на меня таким пристальным прожигающим взглядом, что я с облегчением выдохнула, когда дверь подъезда за спиной захлопнулась, отгородив нас от целителя.

Бруно отпускать меня не торопился, напротив, прижал еще крепче. Я повернулась было к нему, чтобы сказать, что поддержка больше не нужна, да так и застыла. Он зачем-то ко мне наклонялся. Я испугалась, что он сейчас упадет, а я не смогу удержать, он же такой большой. Вот ведь! Кастельянос отправляет из госпиталя недолеченных больных, а им потом становится плохо при его виде. Но тут я вспомнила, что целитель рядом, и немного успокоилась.

– Фьорд Кастельянос совсем рядом, – сказала я Бруно, чтобы он не волновался, зная, что есть кому прийти на помощь.

– Действительно, с него станется и в подъезд вломиться, – недовольно сказал Бруно.

Почему-то показалось, что мы говорим о разных вещах. Слова Бруно прозвучали так, словно он совсем не рад близости целителя. Или ему просто этот конкретный не нравится?

– В этом подъезде фьордина Каррисо живет, – попыталась я его приободрить.

Все же когда есть выбор – это намного лучше. Уточнять, что ее сейчас нет, иначе зачем бы Кастельянос на скамейке сидел, я не стала. Зачем лишний раз расстраивать фьорда, только что выписавшегося из госпиталя?

– Да уж, со всех сторон обложили…

Бруно заметно помрачнел. Я не стала злоупотреблять помощью и вывернулась из-под его руки. Нет, нужно было ему еще в госпитале полежать, а то я сейчас волноваться начну, как он дойдет до своих казарм. И дойдет ли…

– Бруно, ты себя хорошо чувствуешь? – решила я уточнить, а то вдруг лучше не ему меня провожать, а мне его. – Тебя не слишком рано выписали?

– Я? – удивился он. – Да я чувствую себя просто великолепно и необычайно счастлив, что наконец отделался от этого вашего Кастельяноса. Правда, ему вон все неймется.

– Он очень ответственный.

– Шел бы в другое место ответственность проявлять, – заметил Бруно.

Мы стояли уже у дверей в мою квартиру, и я не знала, что говорить. Сразу прощаться не очень прилично. Пригласить чай пить? Так мы только что его пили, да и нет у меня этого чая. Я неуверенно переминалась с ноги на ногу.

– Дульче, – проникновенно сказал Бруно, – я очень хотел бы остаться у тебя на ночь.

– На ночь?

Я растерялась. Нет, понятно, что в казарме тяжело, особенно после госпиталя. Там же такая толпа фьордов. Как все захрапят в унисон, так поутру и стекла менять придется…

– У меня второго спального места нет, – смущенно сказала я. – Придется на полу стелить. И одеяла запасного тоже нет. Разве что покрывало взять? Так оно совсем тонкое и холодное. Ты же только после госпиталя. Тебя непременно продует. Поясница заболит. Опять к нам попадешь. То есть не к нам, а в другое отделение.

– Продует? – хмыкнул Бруно. – Ладно, я понял. Спокойной ночи, Дульче.

– Спокойной ночи.