Слева (под белым домом) тянется фундамент крепостной стены гиксосов. Круглые выемки в левых квадратах, примыкающих к стене гиксосов, представляют собой ямы для деревьев и шпалер виноградника. Археологи в правом нижнем квадрате аккуратно очищают фрагменты фрески Внизу справа можно видеть часть свалки, под которой в следующем году была обнаружена дворцовая платформа Хелми I.
Мы с Роем двинулись через поле, перепрыгнув через мелководный канал бассейновой ирригационной системы, используемой как в древнем, так и в современном Египте. На полпути к раскопкам нас заметил директор Питер Яноши, который выбрался из ямы и вышел поприветствовать нас с дружелюбной улыбкой.
Я впервые познакомился с Питером в Вене два года назад, когда профессор Битак пригласил меня прочитать две лекции о Новой Хронологии в Венском университете и Австрийском институте египтологии. Не стоит и говорить о том, что среди студентов-старшекурсников не принято представлять свою работу в таких выдающихся исследовательских учреждениях, но я быстро завоевывал себе репутацию в кругах египтологов из-за своих нетрадиционных взглядов на древнюю хронологию. В предыдущем году я выступил в лондонском Обществе египетских исследований, а также передал свои статьи для аспирантских семинаров по египтологии в лондонский Университетский колледж и для микенской серии семинаров профессора Голдстрима. Концепция Новой Хронологии еще не дошла до сведения широкой общественности, но уже обсуждалась и дискутировалась на академических форумах.
В Вене доктору (ныне профессору) Питеру Яноши поручили присматривать за мной во время моего трехдневного пребывания в стране. Мы проводили долгие часы, обедая в элегантных венских ресторанах в обществе доктора Збигнева Шафрански из Варшавского университета (ныне директор польской миссии, реконструирующей храмовый комплекс в Дейр эль-Бахри). Разговор вращался вокруг тезиса Новой Хронологии и его значения для исследований Древнего мира. Питер и Збигнев принадлежат к числу ученых с гибким складом ума, поэтому обсуждаемые вопросы явно представляли для них интерес. Но в то время никто из нас не знал, какая хронологическая бомба с часовым механизмом ожидает нас, захороненная в земле у Эзбет Хелми. Бомба, которая настроит одних археологов против других и египтологов против историков Эгейского региона. Об этом будет подробнее рассказано впоследствии… Но вернемся в Египет к нашему визиту на австрийские раскопки.
Питер был немного удивлен, но рад видеть нас в Эзбет Хелми и любезно предложил провести экскурсию на раскопках. Когда мы сделали последние несколько шагов к краю первого десятиметрового пробного раскопа, Питер объявил, что у него есть для нас большой сюрприз. «Да, я знаю, — ответил я, — минойские фрески!». Австрийский археолог выглядел потрясенным. «Откуда вы узнали?» — спросил он. Я объяснил, что был на лекции Бита-ка и видел слайд с изображением краснокожего мужчины с бородой и черными волосами на разрисованном гипсовом фрагменте. Я сразу же узнал стиль эгейского происхождения, и сам Битак подтвердил эту находку изумленным представителям академического мира в Лондоне немного более суток назад.
Теперь мы достигли канавы и, посмотрев вниз, увидели поразительное зрелище. В одном метре под поверхностью поля лежала целая россыпь гипсовых фрагментов, сияющих яркими красками. Египетский работник в небесно-голубой галабие аккуратно извлекал крупный фрагмент из земляной темницы после более чем трехтысячелетнего заключения. Я мог разглядеть синие листья, нарисованные на охристом фоне. За работником лежал другой крупный фрагмент с нарисованным глазом и бровью, над которой свешивались рыжие волосы. Мне он показался похожим на часть бычьей морды, хотя нельзя было судить с уверенностью. Вместе с тем не вызывало сомнения, что перед нами лежат тысячи гипсовых фрагментов — некоторые рисунком вверх, другие рисунком вниз — рядом с большой крепостной стеной из глиняных кирпичей, возведенной в период правления гиксосов.
