Глава 1
Самое поразительное, что я понимаю, оглядываясь в прошлое: она знала, что не нравилась мне, но ей было наплевать. Подобное самообладание в нежном возрасте девятнадцати лет вообще-то вещь неестественная. Или же вполне во французском духе. Она же была типичной француженкой. Француженкой до мозга костей.
Новость мне сообщил по телефону Том. Возможно, уже это должно было подсказать: тут что-то не так. Я не помню, когда он последний раз мне звонил. Это вовсе не значит, что мы с ним не общаемся: в отличие от большинства моих друзей-мужчин, он частенько пишет мне по электронной почте. Наверное, я тогда подумала, что он хочет сообщить мне радостное известие: например, пригласит на вечеринку или на свадьбу – его свадьбу; в конце концов, они с Дженной помолвлены уже целую вечность…
Но он говорит:
– Кейт, ты помнишь то лето?
Семь лет в Бостоне не изменили его акцент: это по-прежнему моментально узнаваемый продукт лучшего английского образования, какое только можно купить за деньги. У меня в голове тотчас всплывает образ. Я вижу его таким, каким видела в последний раз два лета назад: ярко-голубые глаза на фоне загорелой кожи с веснушками, рассыпанными по крючковатому носу, взлохмаченные темные волосы, длинные, завивающиеся на концах. Вряд ли он выглядит так сейчас, после суровой зимы в Новой Англии, но образ в моей голове отказывается меняться.
Я точно знаю, какое лето Том имеет в виду: лето после окончания университета, когда мы вшестером провели идиллическую неделю на ферме во Франции. Идиллическую, или в основном идиллическую, или идиллическую отчасти… Ее трудно вспоминать объективно, так как Себ и я сразу же расстались. Я сразу выбираю легкомысленный тон:
– Тебе не кажется, что это похоже на шестидесятые годы? «Если вы их помните, значит, вас там не было».
Он игнорирует мое поддразнивание.
– Соседка…
– Северин. – От моего легкомысленного тона не остается и следа. И я больше не жду приглашения на вечеринку. Я закрываю глаза, я знаю, что именно вот-вот услышу. Воспоминание всплывает само, без всякого приглашения.
Северин, тоненькая и гибкая в крошечном черном бикини, ее загорелая, темно-коричневая кожа, такая гладкая на солнце. Она стоит, с вызовом отставив одну ногу, как будто готова уйти прочь, как только утратит интерес. Северин, которая без малейшего намека на улыбку, смягчившую бы эту ее суровую красоту, представилась как «мадемуазель ваша соседка» и которая бесследно исчезла после того, как мы все шестеро вернулись в Британию.
– Да, Северин. – Том умолкает, и по телефонной линии пробегает короткая пауза. – Ее нашли. То есть ее тело.
Я молчу. Подумай я обо всем этом вчера – я же, разумеется, об этом не думала, – я сказала бы, что ее вряд ли когда-нибудь найдут. Но после резких слов Тома все внезапно кажется предопределенным, как если б все возможные пути вели именно к этому. Я представляю себе ее кости, чистые и белые после десяти лет, усмешку ее безупречного черепа. Она точно ненавидела бы ее, эту неизбежную улыбку смерти. Северин, которая никогда не улыбалась…
– Кейт? Ты меня слушаешь? – спрашивает Том.
– Прости, да. Где они ее нашли? – Ее? Был ли труп еще «ею»?
– В колодце, – говорит он без всякой утайки. – На ферме.
– Бедная девочка, – вздыхаю я. Бедная, бедная девочка… И затем: – В колодце? Но ведь это означает…
– Да. Должно быть, она вернулась. Французская полиция хочет снова поговорить с нами.
– Конечно. – Я тру лоб, но, вспомнив белый череп под своей теплой кожей, поспешно опускаю руку. Колодец. Этого я не ожидала.
– С тобой всё в порядке? – спрашивает Том, и в его голосе слышится тревога.
– Да. Просто я…
– Ты в шоке, – подсказывает он. – Знаю. – Кстати, в его собственном голосе никакого потрясения я не слышу. С другой стороны, у него наверняка уже было время привыкнуть к этой новости. – Ты скажешь Ларе? Я не уверен, что у меня есть ее номер.
– Да, я скажу ей, – говорю я.
Лара – моя самая близкая подруга, одна из тех шестерых. Полиция наверняка захочет поговорить со всеми нами – по крайней мере с пятерыми, что остались. Ведь Тео теперь вне юрисдикции любой полиции. Возможно, Том уже позвонил Себу и Каро или намерен это сделать… Наверное, я должна спросить, как они поживают, но я этого не делаю.
– Тебе придется прилететь из Бостона?
– Вообще-то я уже в Лондоне. Прибыл сегодня утром.
– Отлично! – Наконец-то хоть одно хорошее известие. – И надолго?
– Навсегда.
– Прекрасно. – Хотя есть в его тоне что-то странное, что можно заметить даже по телефону. – Дженна с тобой? – осторожно спрашиваю я, уже начиная подозревать, что знаю ответ.
– Нет. – Том громко выдыхает в трубку и неловко добавляет: – Так будет лучше.
Кстати, я полностью с ним согласна, но сейчас, похоже, этого лучше не говорить.
– Понятно, – решительно заявляю я. – Думаю, тебе стоит как-нибудь вечерком появиться перед моей дверью с бутылкой вина.
– Скорее, с бутылкой виски.
– Приноси что угодно, а я приготовлю поесть. Не бойся, не отравлю.
Том смеется в телефон. Мне приятен его голос.
– Договорились.
Мне приходит в голову, что когда-то он смеялся чаще. Но тогда всем нам было по двадцать одному году, мы пребывали в молодости и беззаботности. Еще никто из нас не исчезал загадочным образом. Возможно, мы все тогда смеялись чаще.