на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава 18

Катя проснулась с тяжелой похмельной головой, аккуратно выползла из-под одеяла и, мучимая жаждой, пошла в кухню. Она нашла в холодильнике нераспечатанную пачку апельсинового сока, открыла ее и с наслаждением выпила два стакана.

Было ужасно стыдно за вчерашнее. Совершенно незнакомый парень, который едва-едва связывает два слова, и она в одной постели. Ее действия были, конечно, оправданы, она умело разыграла спектакль, Антон, похоже, уже в нее влюбился. Но главное – она нашла помощника в своем деле. Как он будет ей помогать, пока неизвестно, но он уже высказал такую готовность.

Катя очень надеялась, что все, что он ей пообещал, было сказано не с пьяных глаз и не для того, что бы затащить ее в койку. Стыдно было за себя. Откуда это дикое возбуждение? Но ведь глупо не признаться самой себе, что она сама безумно сильно захотела Антона. Ведь нельзя же отрицать, что у нее горело между ног. Может, так сказалось сильное напряжение?

Катя вернулась в спальню, Антон еще спал, закинув за голову одну руку. Волосы его растрепались, в не расчесанном виде они выглядели совсем по-детски. На губах Антона, не издававшего во сне ни звука, была запечатлена едва заметная улыбка, сонные, они слегка распухли. Катя села рядом и неожиданно ей захотелось поцеловать его темный, маленький сосок. Она осторожно, чтобы не разбудить парня, провела языком у него по груди, заключила сосок между губами и вновь испытала острейшее возбуждение. Антон тут же проснулся, сначала лениво и сонно погладил Катю, затем настойчиво привлек к себе.

«Ладно еще ночью, после текилы, чтобы снять напряжение, но сейчас… Как я могла? Что на меня нашло?», – думала Катя и не находила ответа.

Ведь это не Димочка, которого она так беззаветно и преданно любит, это совершенно чужой, посторонний мужчина. Но почему она испытывает рядом с ним такое возбуждение? Ей и в голову не могло прийти, что это нормальная реакция молодой женщины, которая до сих пор в отношениях с любимым должна была контролировать каждое свое слово, каждый жест, которая чуть ли не теряла сознание от страха его потерять, сделав что-то не так. А здесь все просто: есть двое привлекательных молодых людей разного пола, они остаются наедине и их тянет друг другу. Ей легко и просто, она не собирается покорять вершину, потому и не думает ни о чем, кроме собственного удовольствия и удовольствия своего партнера.

– Здесь рядом есть магазин и мини-рынок, – сказал Антон, выходя из ванной. – В двух шагах от двора, сама увидишь, если пойдешь направо. Купи что-нибудь поесть, а то матери нет, и у меня в холодильнике мышь повесилась. Деньги в коридоре на тумбочке. А я пока смотаюсь по нашему делу.

– По какому делу? – спросила Катя.

– Как это, по какому? – изумился Антон. – Или ты уже передумала?

– Нет, я не передумала, – твердо ответила Катя. – Просто все очень рискованно. Я боюсь.

– Ты же не собираешься сама ничего делать, – объяснил Антон, – и я не собираюсь. Но есть люди, которые все сделают и без нас. Им только нужно знать условия работы.

– Поняла, – быстро отозвалась Катя. – У меня после продажи дома остались деньги, я могу отдать десять тысяч долларов. Это достаточная сумма? Я не очень-то разбираюсь в таких вещах…

– Думаю, что достаточно, – сказал Антон, выходя в коридор, но потом помедлил, вернулся. – Сядь-ка.

Он усадил Катю на диван и та приготовилась слушать.

– У нас тут много разного сброда крутится, есть конченые наркоманы, которым доверять опасно, потому что они уже все мозги растеряли, есть серьезные урки, имеющие по три-четыре ходки. Но к ним просто так не подойдешь. Они душу вывернут, что за объект да кто такой, и если твой дядя при делах, стоимость услуги может возрасти в несколько раз.

– А ты откуда все это знаешь? – испугалась Катя. – Ты что, с ними какие-то дела имеешь?

– Да ты не бойся, – рассмеялся Антон, глядя на испуганное Катино лицо, – Антошка мальчик мирный, Антошка в покер играет. Ну а если и обует кого-то иногда, то это не считается. Просто я в таких местах бываю, много кого видеть приходится.

– Ты имеешь в виду нелегальные казино? – уточнила Катя.

– И их тоже, – согласился Антон. – Но это к делу не относится. Не обо мне речь. Я хочу принципиально понять, чего мы добиваемся.

– Действуй по своему усмотрению, – ответила Катя. – Но мне не хотелось бы, чтобы о дяде стали наводить справки, оценивать его и взвешивать. Такие потом возьмут за него в два раза больше, и нас же с тобой и заложат.

– Согласен, – кивнул Антон, – но чтобы им не присматриваться к объекту, нужно знать его привычки и примерный план, как действовать.

– У меня есть план, – слишком уж скоро ответила Катя, поняла это и тут же исправилась, – я, когда после всего этого ужаса из дома убежала, сразу подумала: хоть бы его машина сбила. У нас и место есть, где он обычно гуляет, и такое несчастье запросто может с ним произойти. И улица там безлюдная, и никаких тебе видеокамер, ничего подобного.

– Ну, если у тебя есть план, тогда все гораздо проще, – заметил Антон, вставая. – Я пойду, а ты все-таки пройдись в магазин и на рынок, жрать охота. А у нас с тобой большой день впереди. Когда ты хочешь, чтобы все это произошло?

– Чем скорее, тем лучше, – твердо ответила Катя.

Она подняла глаза и заметила, что Антон смотрит на нее как-то странно. Будто впервые увидел нечто диковинное, и прикидывает, что за зверь ему попался – опасен он или нет. Катя будто прочитала его мысли.

– Мне ночью папа снился, – соврала она. – Он очень плакал и жалел меня. Я знаю, что все это опасно и плохо, но не смогу жить дальше, зная, что это существо ходит по земле.

– Ты только не пожалей потом, – предостерег ее Антон, – хотя на твоем месте я бы, наверное, тоже простить не смог.

– Вот и я не могу.


Поиски нужного человека заняли полтора часа. Обратиться к браткам можно было, но стремно. Им понадобился бы полный расклад, и если дядя непростой, то и цена взлетела бы до небес. И вообще с этой публикой связываться – себе дороже, если нет острой необходимости, если есть хоть какой-то выбор, их лучше обходить стороной.

Антон прошел две автобусные остановки, выпив по дороге бутылку пива, остановился во дворе многоэтажки. В торце здания имелись порожки, ведущие к наглухо закрытой двери, к которой было прикреплено объявление «Сдается» и указан мобильный номер телефона. Над окном со спущенными жалюзи была вывеска, сделанная ядовито-зелеными буквами – «Аптека».

Не поднимаясь по ступенькам, Антон набрал номер телефона, ему ответили и через несколько секунд дверь отворилась, парень взлетел по ступенькам и вошел внутрь.

Утро, нет и одиннадцати, но зал игровых автоматов был уже полон. В остальных помещениях царил полумрак, публика еще не собралась, слишком рано. Антон подошел к администратору, потолковал с ним о чем-то пару минут и распрощался. Того, кто ему нужен, здесь не было. Антон вышел на воздух, позвонил кому-то еще и двинул между многоэтажек вглубь дворов.

Скоро цивилизация закончилась, и он свернул на боковую улицу, вдоль которой тянулись старые двух-трехэтажные постройки. Дома были убогими, краска с фасадов давно облезла, балконы зловеще нависали над тротуарами, грозясь в любую минуту рухнуть на голову какому-нибудь беспечному прохожему. На грязных стенах местами виднелись оставшиеся с зимы предостерегающие надписи: «Осторожно, сосульки!» Антон прошел мимо перекошенного павильона с названием «У Палыча», у дверей которого ошивался обычный машметовский контингент: похмельные оборванцы в спортивных штанах с опухшими от паленой водки серыми мордами.

Антон прошел мимо отвратительного заведения, однако через 20 метров ему пришла в голову мысль. И он вернулся назад, зашел внутрь. В питейном зале стояли красные пластиковые столы и стулья, официантка смахивала с них мокрой тряпкой шелуху от вяленой рыбы. Остро пахло дешевым разливным пивом. Официантка закончила с уборкой и, расценив Антона как клиента, поспешила за стойку. Зайдя на свой подиум, она вопросительно взглянула на посетителя.

– Кузя сегодня не появлялся? – спросил Антон.

– А я тебе че, справочное бюро? – гордо изогнув нарисованную черным карандашом бровь, ответила она вопросом на вопрос. – Сюда люди приходят пить и закусывать, а не вопросы задавать.

– Ох и вредная же ты, Валька, – покачал головой Антон, уже понявший, что без заказа ни на какие вопросы официантка-барменша отвечать не будет. – Ладно, дай мне пятьдесят «шиповой», стакан воды и пакет орехов.

За спиной Валентины была стойка, но смотреть на нее было незачем. Все, что здесь продавалось, начиная от водки, кончая виски и коньяком, разливалось в пьяных дворах, которых на один только Машмет насчитывалось не меньше десятка. Бутореное в центр не везли, там не продашь, а местная алкашня с удовольствием употребляла все, что предлагали машметовские бутлегеры. Единственными не поддельными напитками, которые здесь продавались, были пиво и крепкая травяная настойка «Шипова поляна», которую выпускал городской ликеро-водочный завод и подделать которую было невозможно, да и незачем. Она предназначалась не для употребления в чистом виде, а как ингредиент для коктейлей, но Антон в виду плохого самочувствия опрокинул полтинник, запил водой, закинул в рот горстку орехов.

– Кузя заходил в девять, – раздобрилась Валентина, – выпил кружку пива и сказал, что пошел в гараж. Но щас он уж, наверное, дома. Чего ему там в гараже делать-то так долго?

– Спасибо, добрая женщина, – ответил Антон. – Квартиру я его не помню, дом знаю, а квартиру нет.

– А я знаю? – огрызнулась Валя. – Второй подъезд, второй этаж налево.

В гараже неуловимого Кузи действительно не оказалось, и Антон перешел через улицу, дошел до старой двухэтажки, поднялся на второй этаж, толкнул дверь, не имеющую звонка и вошел.

– Здорово, – сказал он, проходя и протягивая руку для приветствия. – Хочешь новую машину?

Кузю он застал в коридоре, тот нес в комнату тарелку с макаронами, залитыми яйцом. Видно, собрался поесть перед телевизором. Мужчина, не глядя в сторону Антона, прохромал в комнату и действительно уселся на диване перед включенным экраном. Тарелку он поставил на журнальный столик перед собой.

– Что нужно делать? – спросил он, накалывая на вилку облитую яйцом макаронину.

Антон знал о Кузе не так уж много. Когда-то в прошлой жизни он был военным, прапорщиком, Валерием Николаевичем Кузнецовым, служил в каком-то спецподразделении, воевал в Чечне, откуда привез контузию и ранение коленного сустава. Вернувшись с войны, получил, хотя и не сразу, приличные деньги, улучшил жилищные условия. Была в те времена у Кузи семья: жена и дочка, хорошая квартира в военном городке. Это хоть и отдаленный район, но очень современный, чистый, благоустроенный, со всей необходимой инфраструктурой. Потом военные «трофеи» стали давать о себе знать. Коленный сустав пришлось оперировать, но что-то пошло не так, и стало еще хуже. Контузия искорежила психику, и в недобрый час Валерий совершил какой-то серьезный дисциплинарный проступок. Со службы он вылетел, так и не успев дослужиться до хорошей пенсии. Инвалидная хромота никак не позволяла устроиться на хорошее место, и жена Валерия перестала ждать с моря погоды, нашла какого-то более свежего мужичка и подала на развод. Квартиру делить не стали, Кузя вернулся к матери, которая в то время доживала последние годы здесь, на Машмете. От отца ему осталась старая дребезжащая рухлядь под названием «Лада», которую он денно и нощно ремонтировал, чтобы заработать извозом хоть какие-то копейки на жизнь. Пока жива была мать-старуха, он еще как-то держался, а после ее смерти покатился по наклонной плоскости. Пил, правда, не больше других и по меркам Машмета очень даже скромно. Во всяком случае, пьяным не валялся, в драках местных алкашей не участвовал, приводов в милицию не имел.

Кузя хватался за любую халтуру, а что удавалось зарабатывать, спускал на автоматах, в надежде, что когда-нибудь ему повезет и он вернется к нормальной жизни. Но удача все не приходила. Постепенно Кузя озлобился и расширил диапазон своих услуг. Мог, например, поджечь чужую машину, если за это обещали деньги, или сделать еще что-нибудь подсудное. Он уже ничего не боялся, ему было все равно. А однажды в игровом клубе Антон сам слышал от него, что за новую машину он что хочешь готов, хоть и человека убить. В это время как раз вступил в действие закон, запрещающий частный извоз без лицензии. Ему бы прибиться к какому-нибудь предприятию, которое лицензирует деятельность всего своего таксопарка, вот это была бы работа. Но кто возьмет Кузю в такси с его развалюхой? И в приличный офис водителем тоже не возьмут. Фраза, брошенная Кузей в клубе, вчера вспомнилась Антону, и он решил, что нашел того, кто ему нужен.

Антон стоял в проеме двери, которая вела из коридора в комнату, и не торопился обрисовывать суть заказа, хотел понять, насколько серьезно было желание Кузи получить новую машину любой ценой. Пару минут он смотрел, как мужик жадно поглощает свой бесхитростный ланч, но тяжелый дух запущенной квартиры утомил Антона. Не лучшее средство от похмелья – лазить по машметовским трущобам и обнюхивать жилища одиноких опустившихся жителей. Хотя тут в любой квартире, какую ни возьми, будет пахнуть ничуть не лучше.

– Так че ты хочешь-то? – Кузя проглотил очередную вилку макарон и поднял на Антона глаза с тяжелыми веками.

– Есть тема, – отозвался Антон, – ты как-то говорил, что за новую тачку можешь выполнить одну работенку… А тут как раз дядя есть не очень хороший, ему, как говорится, среди нас не место. Вот я и подумал о тебе.

– Ничего такого я не говорил, – зло огрызнулся Кузя. – С чего ты это взял?

– Сам слышал, – пожал плечами Антон, – но если я ошибся, то извини.

– Может, я пошутил, – пробормотал Кузя.

– Ну, пошутил, так пошутил, – улыбнулся парень, – будем считать, что я просто тебя не понял. Ладно, нет проблем, десятка на дороге не валяется, найдется кто-нибудь…

Антон повернулся к выходу:

– Приятного аппетита тебе, – пожелал он, направляясь к двери.

– Да постой ты! – окликнул его Кузя. – Зайди в комнату.

Антон вернулся, дождался, пока Кузя доест свои макароны и вытрет рот полотенцем, которому уже давно полагалось пройти через стиральную машину.

– То есть, ты говоришь, что есть десять тысяч долларов за работу? – уточнил он. Антон кивнул.

– Тогда возникает много вопросов, – сказал Кузя, – многое нужно знать. Что за человек? Какой риск? И вообще, есть ли какой-то план?

– Это уже по-деловому, – Антон хотел присесть на стул, но не стал ввиду того, что на спинке висело нечто, способное испачкать его одежду. – План есть, риск минимальный, потому что тебе точно будет указано время и место. Место такое, где свидетелей не предвидится, видеокамер тоже нет. Единственное, что нужно тщательно обсудить, это как уехать с места происшествия, минуя улицы с видеофиксацией.

– Значит, это наезд? – уточнил Кузя.

– Вот именно. Наезд, – подтвердил Антон.

– Это уже проще, – облегченно выдохнул Кузя, которому, видимо, очень не хотелось упускать возможность получить солидную сумму. – Ладно, присаживайся и рассказывай, где там и что.

Им потребовался примерно час, чтобы разработать схему безопасного отхода.

– Не пей водки, ты можешь потребоваться в любую минуту вечернего времени, – предупредил Антон. – Может быть, завтра, а возможно, что и уже сегодня вечером.

– Я понял, – согласился Кузя. – Я ни капли.

Обсудив еще некоторые детали, они расстались на том, что в ближайшее время, когда у Антона будут деньги, он принесет аванс.


Катя быстро нашла и рынок, и магазин. Рынком громко назывались несколько палаток, выстроившихся вдоль тротуара, а торговая точка была настолько не похожа на те, что Катя уже привыкла посещать в центре города, что невольно всплыл в памяти ее родной райцентр. Йогурты оказались просроченными, после них законные сомнения возникли и при виде колбасы. Овощи, разложенные в лотках, не хотелось даже брать в руки. Что же делать? Бесцельно протоптавшись минут пятнадцать, Катя пошла вдоль прилавков по третьему кругу. Мужика творогом со сметаной не накормишь, надо что-то придумывать. В итоге она придирчиво выбрала сыр, взяла испанские помидорчики черри в коробке, кусок грудинки, судя по указанной на упаковке дате, совсем свежий, батон, сливочное масло и лук.

Это было излюбленным угощением ее отца, он очень часто просил Катю запечь сырные гренки. Вернувшись в квартиру, Катя нарезала хлеб, положила на него полуколечки лука и дольки помидора на верхнюю часть гренки, кусочек грудинки на нижнюю. Все это обильно посыпала тертым сыром, уложила на намазанный маслом противень, сунула в духовку и стала ждать Антона.

Самое удивительное, что она действительно ждала его и думала о нем. А заодно и о себе. Что за странная и несправедливо устроенная у нее жизнь? Почему она не может радоваться тому, что имеет? Почему ее все время тянет в омут, в котором она вполне может погубить себя, не говоря уже о других? Сегодняшнюю ночь она провела с симпатичным парнем, пусть он не предел ее мечтаний, но ведь ей же не замуж за него выходить. Ей еще далеко до тридцати, еще есть время осмотреться, куда торопиться-то? Но если брать конкретно сегодняшний день, то в нем есть все, что нужно. Пусть она пока не определилась с профессией, и в институте, который подсунула ей Лика, учиться не особо интересно, и зимнюю сессию она сдала, не особенно вдумываясь в предметы. Тем более, что при нынешней информационной насыщенности Интернета это не представляло сложности. Но это первый курс. Может, потом будет интереснее, кто знает?

Но дело даже не в институте. В остальном ее жизни позавидовали бы многие ее сверстницы. Она живет в красивом доме с заботливым, добрым, привязанным к ней дядей. Вчера ей встретился парень, пусть не семи пядей во лбу, и ничего особенного в нем нет. Но у него такая шелковистая кожа, он так нежен, так страстно целует ее.

После сегодняшней ночи Кате стало еще понятнее очевидное: Димочка лишь позволяет себя любить, лишь дает ей возможность быть рядом, но сам где-то далеко и любит ли ее – очень большой вопрос. Он охотно принимает ее участие в его жизни, как будто это само собой разумеющееся. Сначала путевку, затем бабкину квартиру – всего этого Димочка не просил, но принял! Он как диковинная птичка колибри, которую если удалось купить, нужно оберегать от малейшего дуновения ветерка и поить предрассветной росой, ибо иного отношения к себе она не приемлет. От иного отношения птичка вспорхнет крылышками – и только ее и видели. И вот Катя, как проклятая рабыня, должна искать эту предрассветную росу, которая продается только по такой цене, выше которой нет на свете.

А рядом есть жизнь более простая, понятная, а может и счастливая. Антон не знает Катю еще и суток, а уже готов помогать ей во всем, даже если дело сложное и опасное. А Димочка стал бы бросаться вниз головой ради Кати? Очень сомнительно. И ночью Антон говорил ей такие слова, каких она от Димочки никогда не слышала, и хотел он ее по-настоящему. Он не позволял себя любить, он сам любил. Кто знает, может, с этой ночи началось бы настоящее, сильное чувство? Ведь и Кате Антон понравился, ведь не поленилась она, захотела показать свое кулинарное искусство, пусть даже всего лишь на завтраке. Пусть даже этот завтрак окажется единственным в их коротком знакомстве…

Размечтавшись, Катя стала представлять себе свою другую жизнь. Какой бы она могла быть. Вначале мечталось хорошо. Представлялся их дом, начало весенних работ в саду, встречи с Антоном, его преданные глаза, полные нежности, их страстные ночи. А дальше что? Полному счастью мешала одна «мелочь»: Димочка-то ведь существовать не перестанет. Он есть в природе. Он существует. И будет существовать, даже если Катя останется жарить гренки на чьей-то чужой кухне. И дальше она очень живо представила себе, как сначала станет искать его глазами среди прохожих, вздрагивать при виде высокого стройного силуэта, как ноги будут сами нести ее в центр города, поближе к ветеринарной клинике «Лимпопо», чтобы случайно столкнуться с ним, возвращающимся с работы. Как она будет тайком погружаться в социальные сети и подолгу разглядывать его фотографию на аватарке. Как будет бороться с собой, с каждым днем сдавая позиции, с каждой минутой приближая тот момент, когда она, окончательно сдавшись, признается себе, что жизнь без Димочки – это серая, вязкая масса, которая облепляет тело как пластилин, не позволяя двигаться, заливает глаза, не давая смотреть, забивает нос, не оставляя возможности дышать. Рано или поздно так и произойдет, только когда она поймет это, получит еще одно подтверждение, может быть уже слишком поздно. Ей несказанно повезло заполучить редкую диковину один раз, на задрипанном автовокзале, и если она ее потеряет, возврата уже не будет. Катя встрепенулась от ужаса, и в это момент в двери заерзал ключ – вернулся Антон.

Пока пеклись гренки, Антон протянул Кате мобильный телефон в поцарапанном серебристом корпусе и сказал, чтобы связь с ним она поддерживала только по этому аппарату, поскольку карта в нем левая. Они проговорили четверть часа, после чего Антон умял половину противня горячих гренок, не уставая нахваливать Катины кулинарные способности, и они засобирались.

Кате предстояло вернуться домой, взять аванс для Кузи в размере двух тысяч долларов и еще раз уточнить Антону место. Антон ни о чем не спрашивал, они переговаривались по-деловому, будто нечто подобное проделывали неоднократно, и это было в порядке вещей.

Катя еще раз подтвердила место, затем оставила Антона на остановке общественного транспорта у главного корпуса университета и пошла домой. Когда она вернулась с деньгами, Антон все-таки не удержался.

– Ты уверена, что потом не пожалеешь о том, что сделала? – напряженным голосом спросил он. – Ведь потом ничего не отменишь, с этим жить придется.

– Да, я знаю, – согласилась Катя. – Но с тем, что он сделал, тоже надо жить. Спрашивается, как мне с этим жить? Моя душа переполнена ненавистью, она черная, как зола. Я боюсь остаться такой на всю жизнь, я хочу освободиться.

– Только не надо больше плакать, – прошептал Антон, – я тебе помогу. Не волнуйся.


Субботний день выдался великолепным. Ветер гнал разноцветные облака – серые, розоватые, бело-желтые. Где-то очень высоко, оставляя за хвостом толстый белый след, точкой в бескрайнем пространстве двигался самолет.

Катя подняла голову и с тоской наблюдала за его полетом. Ей представлялся салон, по которому то и дело вышагивают аккуратно одетые стюардессы, расслабленные пассажиры – кто спит, кто читает книжку, кто смотрит кино на встроенном в переднее кресло телевизоре, а кто потихоньку от всевидящих стюардов прихлебывает коньячок, прихваченный из дьюти-фри. На соседних креслах они с Димочкой рассматривают рекламный проспект и, тесно прижавшись друг к другу, спорят, на какие экскурсии они поедут в первую очередь, а на какие, если останутся силы, деньги и время. И летят они в какую-нибудь далекую и прекрасную страну или на какой-то замечательный остров. И долгий полет, который всем вокруг кажется утомительным испытанием, для Кати – полное, абсолютное счастье. Вдвоем с Димочкой в бесконечном просторе неба, вдали от жизни с ее подлостями, с ее безвозвратными решениями, вдали от ужасного выбора, который она вынуждена сделать. И нет никакого коварного чудовища с его пропитанными кровью когтями и отвратительной пастью, из которой несет смертью. Есть только тихий, мерный, убаюкивающий звук механизма, продолжающего отстукивать свое вечное «тик-тик», «тик-тик», «тик-тик».

Катя столкнулась с дядей во дворе, когда он садился в свой джип, намереваясь отъехать по делу.

– Какие на сегодня планы? – отвлеченно полюбопытствовала Катя. – Ужинать будешь дома? Приготовить что-нибудь?

– Если не трудно, свари борща, – бросил на ходу Борис Георгиевич. – Я по делам, ужинать буду дома.

– Хорошо, – согласилась Катя, – сварю. Я буду дома.

– Пошла бы погуляла, погода-то какая стоит! – воскликнул Борис.

– Может, вечерком…

Катя сварила борщ, дальше делать было решительно нечего. Уйти из дома нельзя, надо ждать дядю, чтобы подать сигнал, как только он соберется идти гулять. Время тянулось мучительно медленно, и ее снова стали одолевать тягостные мысли. Антон прав: с этим придется жить. Дядя – не мерзкая бабка Шура, он добрый и хороший человек, а она низкая и подлая преступница, для которой нет ничего святого. Она раба своей зависимости, своей презренной болезни, от которой даже не пытается излечиться.

Так Катя промаялась до самого вечера, потом включилась компьютер и решила позвонить Лике по скайпу, если она в сети. Ликина аватарка была не активна, зато на Димочкином значке была отметка о том, что он сейчас разговаривает. С кем это он разговаривает по скайпу, интересно? Уж не со своей родиной, это точно, маме он звонит по мобильному телефону, она Интернетом не пользуется, Димочка это сам Кате говорил.

Мгновенно кровь отхлынула от всех конечностей и ринулась одним мощным потоком в голову, в висках застучало, а руки задрожали. Катя попыталась сделать несколько глубоких вдохов, колотящееся сердце мешало воздуху циркулировать в легких. Он разговаривает с этой чертовой московской бабой! С «акулой» он беседует, больше не с кем! Друзей в своей деревне он не оставил, а больше ни о каких товарищах-приятелях из других городов она от него не слышала. Значит, с ней.

Вскоре сигнал активности на Димочкиной аватарке отключился. Катя бесцельно металась по дому и еле дождалась дядиного возвращения. Ей было уже не до самокопаний, рефлексий и самобичевания. Они с Димочкой не виделись всего десять дней, и за это время он приблизился к хищнице еще на какой-то шаг. Еще чуть-чуть, и Катя его потеряет.

Она снова безотчетно и бессознательно зашла в скайп. Димочкина аватарка снова была активна. Он опять разговаривает! О боже! Что между ними происходит? Как далеко зашло его общение с московской тварью? Может, они уже обсуждают детали его приезда в столицу? Иначе чего звонить по сто раз на дню?

Катя пылала, внутри нее все клокотало и взрывалось, она даже не сразу заметила, что кто-то трясет ее за плечо. Это был дядя Борис.

– Ты в астрале, Катюша? – спросил он. – Не хочешь прогуляться перед сном?

Катя смогла только отрицательно покачать головой, и как только за дядей закрылась дверь, выхватила из сумки мобильный телефон в поцарапанном серебристом корпусе.


Печальное известие застало Катю Скворцову на кухне бабкиной квартиры. Оставаться в ту ночь дома одной она не могла. Катя позвонила Димочке, предложила посидеть где-нибудь в спокойном местечке, потом погулять. Димочка охотно согласился, и Катя побежала на встречу сломя голову.

Когда Катя выбежала за ворота, ей казалось, что вот-вот она увидит дядю, скорчившегося от боли. Ей чудилось, что все пошло не так, и вот-вот она заметит белую машину «Скорой помощи». Но на улице было тихо, и вплоть до самого университета ей никто не встретился, хотя она ежесекундно оглядывалась назад и озиралась по сторонам. До кафе, где они с Димочкой договорились встретиться, она тоже почти бежала, но за триста метров сочла, что благоразумнее будет сбавить шаг и не показывать Димочке, что она чем-то сильно взволнована.

Когда она увидела его, сердце запрыгало в груди. Боже, как она соскучилась! Какой он красивый! Как безумно она его любит! Димочка улыбнулся, вытащил из-за спины букетик разноцветных тюльпанов. Катя взяла цветы и замерла, глядя в его лицо. Ничего прекраснее этого лица она в своей жизни не видела, потому что ничего прекраснее просто не может быть.

– Привет, давно не виделись, – с трудом проворила она.

– Я уж думал, что ты меня забыла, – заметил парень с кокетливой улыбкой уверенного в себе мужчины.

Катя вздохнула:

– Тебя забудешь…

Она поужинали в русском кафе вкусными блинами с разной начинкой, а с половины одиннадцатого Катя стала звонить дяде, чтобы предупредить, что станется ночевать у Димочки. Звонки оставались без ответа.

– Наверное, телефон в плаще забыл, а сам уже телек смотрит, – объяснила Катя.

Они прогулялись, дошли до бабкиной-Димочкиной квартиры. И Катя стала звонить снова, теперь уже на домашний телефон.

– Странно, – пожала она плечами, – неужели так рано лег спать?

В ту ночь Катя заснула только под утро. Дядино молчание говорило о том, что план сработал и все закончено. Вернее, закончена одна часть. Но остались еще некоторые важные вещи, которые нужно решить, без этого никак. Под утро усталость все же взяла свое, и незаметно девушка погрузилась в сон.

Когда прозвенел мобильник, Катя некоторое время не могла взять трубку, боялась, что голос будет дрожать или что голосовой аппарат вообще не захочет ей подчиняться. Аппарат кое-как подчинился, и в трубке послышался незнакомый голос:

– Здравствуйте, я говорю со Скворцовой Екатериной?

– Да, это я, – вымолвила девушка.

– Борис Георгиевич Скворцов – ваш родственник?

– Да, это мой дядя, а что случилось?

– С вами говорит инспектор первого батальона ДПС Федоров, – представился говоривший. – Мне придется сообщить вам очень неприятную новость…


Старший помощник прокурора области Павел Тимашов уже десять минут топтался в приемной, хотя прокурор его вызвал сам и срочно.

– У него кто-то застрял? – решил он уточнить у секретарши. – А то ты бы доложила, что я тут. Еще подумает, что я до сих пор не пришел.

– Не мельтеши, Паш, – ответила секретарша, не отрываясь от компьютера, на котором набирала какой-то документ, – у него никого. По телефону разговаривает.

Через секунду на столе мигнул кнопкой внутренний аппарат.

– Да, Николай Алексеевич, он уже в приемной, – доложила секретарша и жестом показала Тимашову, что можно заходить.

В руках у Павла Николаевича Тимашова, старшего помощника прокурора области, отвечающего за связи со средствами массовой информации, был файл с распечатками. Там было все, что на текущий момент опубликовали печатные и Интернет СМИ о дорожно-транспортном происшествии, в котором погиб Борис Георгиевич Скворцов.

– Давай, заходи, Паша, принес? – нетерпеливо протянул руку к файлу прокурор.

– Здесь все, что вышло на текущий момент, Николай Алексеевич, – стал разъяснять Тимашов, – пока только новостные ленты, агентства новостей и две газеты, которые выходят сегодня. Вчера были сюжеты в двух выпусках новостей на наших каналах, один я скопировал из Интернета, другой мне прислали по почте в виду срочности, так что я вам его тоже на почту по ссылке переслал. Сюжеты сугубо информационные. В Интернете есть кое-что из досье, всякие туманные намеки и все такое. Но пока очень дозированно. Думаю, с каждым днем информация будет разукрашиваться.

Николай Алексеевич Шахов стал листать распечатки, потом поднял глаза на своего помощника:

– Ты уже их изучил? Выдай мне то, что больше достойно внимания, где не только голые факты.

– Секундочку, – Павел привстал со своего места, покопался в папке несколько секунд, – вот, пожалуй, эта заметка. Опубликована в «Курьере». Сжато, но с претензией. В общем, посмотрите сами.

Прокурор стал читать распечатку заметки популярного в области издания.

«Вчера утром жители частного дома по улице Андреевской обнаружили тело мужчины, скончавшегося от многочисленных травм. По расположению трупа и характеру повреждений вызванные на место сотрудники полиции сразу предположили, что мужчина стал жертвой дорожно-транспортного происшествия и уже в бессознательном состоянии скатился с пешеходной зоны под гору. Осмотр ближайших территорий эту версию подтвердил. Сотрудники дорожной полиции предполагают, что потерпевший совершал пешую прогулку по улице Холмистой. В том месте, где улица делает резкий поворот «под гору», на него налетел легковой автомобиль. В результате сильного удара пешеход получил серьезную травму и не удержался на обрывистом участке дороги. При падении с высоты он получил еще несколько повреждений и скончался на месте. Обнаружили труп только рано утром.

Первичный осмотр места происшествия особых результатов пока не дал. Участок дороги в этом месте покрыт асфальтом, погода стояла сухая, поэтому следы автомобиля-убийцы оказались не слишком отчетливы. Отсутствие достаточного пути торможения говорит о том, что водитель либо вообще не видел пешехода, либо наехал на него, не рассчитав расстояния между ними. За эту версию говорит многое. Улицу Холмистую местные жители прозвали «дорогой алкашей». Она расположена в некотором удалении от основных магистралей, и ее географию знают только те, кто часто бывает в этих местах либо профессиональные водители, которым частенько приходится сокращать путь, чтобы сэкономить время и не стоять в пробках. Также к этому маршруту прибегают и те, кто уклоняется от встречи с патрулями ДПС, находясь в нетрезвом состоянии. Если водитель был пьян, то в сумерках мог не заметить человека, одетого в темную куртку. Если все так и было, то это ДТП должно лишний раз привлечь внимание руководства ГИБДД. Уже много раз местные жители просили разместить на этом участке улицы «лежачих полицейских». Наверное, момент настал. Но от версии о трагическом, но все же не более чем рядовом ДТП, отвлекает одна мысль, и появилась она, когда выяснилась личность погибшего. Им оказался Борис Георгиевич Скворцов, генеральный директор муниципального казенного предприятия «Горпассажиртранс». Борису Скворцову было 55 лет, он имеет два высших образования, в разные годы занимал видные места и ответственные должности, входил в высший эшелон руководства города, управлял крупными предприятиями. Его последнее место работы – «Горпассажиртранс», куда он пришел практически на руины былого величия. К моменту, когда Скворцов возглавил предприятие, оно было почти обанкрочено, многие его активы проданы через липовые аукционы, подвижной состав устарел. Борисом Скворцовым была проделана огромная работа по отмене незаконных аукционов и возврату собственности в муниципальное ведение. Эффективное управление полученными кредитами подарило «Горпассажиртансу» вторую жизнь. Был восстановлен ценный кадровый состав, разработана и представлена на утверждение Городской думы «Программа развития муниципального транспорта», которая успешно реализуется уже третий год. При поддержке городских властей и крупного банка «Горпассажиртранс» обновил подвижной состав, запустил новые, выгодные маршруты.

Но недавно городские власти сменили благосклонное отношение к предприятию и его руководителю на настоящую травлю. По утверждению источников из предприятия, от Бориса Скворцова потребовали действий, которые привели бы к уводу активов МУПа и продаже их в частную собственность. Борис Георгиевич Скворцов считал эти требования незаконными и наотрез отказался их выполнять, хотя понимал, что это повлечет его немедленное увольнение. На будущую среду была запланирована пресс-конференция Бориса Скворцова, на которой он собирался озвучить свои опасения и назвать вещи своими именами. Более того, Борис Скворцов подготовил и собирался обнародовать обращение к прокурору области, чтобы он взял под свой личный контроль любые манипуляции с активами предприятия. Безусловно, это нарушило бы планы городских властей относительно судьбы МУПа. По оценкам экспертов, речь идет о многомиллионной сделке, и так называемый инвестор, готовый взять под контроль муниципальный пассажиропоток, уже имеется. А то, что пассажирские перевозки в миллионном городе – это очень и очень лакомый кусок, объяснять не надо. Так что трагическое происшествие для кого-то случилось очень уж вовремя.

По словам ближайшей родственницы Бориса Скворцова, его племянницы Екатерины, по улице Холмистой Борис Георгиевич ходил очень часто, это был его обычный маршрут вечернего моциона. По опасному участку он спускался к парковой зоне, где любил дышать свежим воздухом и любоваться видом.

Свидетелей ДТП пока обнаружить не удалось, жилые дома заканчиваются чуть выше. Так что место «пьяного наезда» (а именно такой версии пока придерживаются в полиции) тоже оказалось очень удачным для преступника. Конфликт, в эпицентре которого оказался Борис Скворцов, и наезд на него могут быть трагическим совпадением. Хотя когда речь идет о контроле над большим бизнесом и о более чем серьезных денежных потоках, в совпадения верится как-то с трудом».

Дочитав, Николай Алексеевич тяжело вздохнул и по старой привычке стал отбивать пальцами по столу какой-то ритм. Это означало, что он очень тщательно что-то обдумывает. Павел Тимашов, помолчав приличествующее время, решился вклиниться в размышления своего руководителя.

– Николай Алексеевич, какие будут дальнейшие указания? – спросил он. – Мне и дальше прессу отслеживать?

Прокурор Шахов сделал неопределенный жест.

– Только если будет что-то интересное. В смысле с журналистской точки зрения. Если накопают что-нибудь эдакое… Ты иди пока, Паша, занимайся своими делами.

Прокурором области Николай Алексеевич Шахов служил уже десять лет. За это время не раз менялась городская и областная власть, и каждая смена мечтала пробиться к прокурору поближе. Но Шахов всегда держался особняком. Он имел ученую степень, звание заслуженного работника прокуратуры, имел правительственные поощрения. Свою репутацию он ценил выше денег. Причем настолько выше, что приблизиться к прокурору области ни у одного из властных кланов так и не получилось. Шахов не посещал модные у местного истэблишмента мероприятия, ни с кем не пил, хотя и не был абсолютным трезвенником, но если уж и позволял себе «оттянуться», то делал это либо в родственном кругу, либо с коллегами, прокурорами других регионов, когда выпадала возможность встретиться. В профессиональной среде он имел репутацию высококлассного юриста и порядочного человека.

Николай Алексеевич подумал еще с минуту и потянулся к телефону. С тех пор, как следственные функции у прокуратуры отобрали и Следственный комитет стал самостоятельным органом, во многих регионах бывшие коллеги перессорились, а если и не перессорились в открытую, то часто находились в состоянии скрытой контры. Николай Алексеевич с руководителем Следственного комитета, напротив, был в прекрасных профессиональных отношениях, если у прокуратуры к качеству следствия и возникали вопросы, то только по делу, никто не допускал зряшных, пустых придирок.

Успокоив пальцы, которые никак не могли добарабанить, наконец, начатую, известную только прокурору ритмическую конфигурацию, Николай Алексеевич набрал номер руководителя Следственного комитета.

– Андрей Борисыч, хорошо, что ты на месте, – начал он. – Ты один? Ни от чего не отвлекаю?

– Не отвлекаешь, я только в кабинет вошел, – ответил ему собеседник. – Пока могу говорить спокойно. Здравствуй, для начала.

– Прости, поздороваться забыл. Здравствуй, товарищ, я тебе по делу звоню. Ты в курсе несчастья, которое случилось с Борисом Скворцовым? Ты знал его?

– Да, Бориса Георгиевича я знал, хороший был человек. Я в курсе происшествия, там районная полиция занимается. Преступник скрылся с места, надо искать. Опера работают. А что, у тебя есть какой-то особый интерес к этому делу?

– Есть интерес, – подтвердил прокурор, – я Бориса со студенческой скамьи знал, мы учились вместе. Он ведь по первому образованию тоже юрист, только он в хозяйственную сферу после университета пошел. Понимаешь, что-то есть нехорошее в том, что с ним произошло.

– Ну ясное дело! – воскликнул Андрей Борисович. – Человека машина сбила.

– Да я не в этом смысле, – поправился Шахов, – понимаешь, он мне за пару дней до смерти заявление написал о том, что его вынуждают совершить некие незаконные действия. Я только сейчас узнал, что оно уже через канцелярию прошло, я его еще не видел, но там, вероятно, что-то серьезное. Просто так Борис бы не стал волну поднимать, он сам юрист, законы знает. Я с ним сталкивался, когда он отменял в суде фиктивные аукционы, сам протесты подписывал, он всегда четко знал, что делает. Во всяком случае, тогда он почти все незаконные аукционы по «Горпассажиртрансу» в суде отменил. Молодец был мужик. Порядочный, без двойного дна. Не поверю я, что прямо перед большой битвой его просто так, случайно, сбила машина. Не поверю, хоть ты меня убей!

– А что, битва намечалась? – уточнил руководитель Следственного комитета.

– Намечалась, – подтвердил прокурор, – я сам только сейчас из газет узнал.

– Ты хочешь, чтобы мы на контроль взяли?

– Вот именно, – сказал Шахов. – Ну ты сам понимаешь, как на земле будут работать. Свидетелей нет, следы плохие, так что шансов мало. А для такого дела нужны хорошие мозги и большой опыт. Нельзя, чтобы это дело повисло. Тут что-то не так, я чувствую, это не просто пьяный наезд. Ты можешь кому-то поручить, что бы на время доследственной проверки и после делом руководил надежный человек? Поповкина что ли направь, все равно лучше него никого нет, да и с его авторитетом пацанам с земли не так обидно будет, что их оттесняют. Может, поучатся заодно у следственного светоча, когда им еще такая удача подвернется?

– Хорошо, Николай Алексееич, это я сейчас же распоряжусь. Не волнуйся, все возможное сделаем.

– И Сергею Алексеевичу привет большой от меня передавай, – сказал напоследок прокурор, – не забыл еще, небось, как мы с ним на соседних этажах сидели.

– Обязательно, – пообещал Андрей Борисович.


Глава 17 | Девочка из провинции | Глава 19