Анжела Князь

Просто запись 24

Неделя без Тёмного Уголка.

Без него, без крыльев, без химер.

Без Германа, без Змейкота, без сверкающих ночей.

Без тайн, загадок, пророчеств.

Больше не было снов про Тёмный Уголок. Но в реальной жизни я «плавала», словно во сне. Машинально училась, машинально отвечала подругам.

Пойти в кафе после уроков? Нет, спасибо, у меня дела. Зайти за Джин после её танцев? Пусть лучше Даша, я не могу. Заболела? Пожалуй, да, февральский авитаминоз.

Я нужна Тёмному Уголку. Амулетное Дерево мне это сказала. Но я предательски бежала. Я не могу вернуться.

Написала эсэмэс Герману, чтобы приходил ко мне в субботу. Счастливая Семья не растеряла вдохновения и мужественно будет исполнять все обещания, которые надавала Джин в прошлый выходной. Глядишь, и правда Даша с мамой подружатся.

Надо попробовать найти Германа в соцсетях. Но какая у него фамилия?

В субботу я притворилась, что мне совсем плохо. Мама смотрела на меня и мучилась угрызениями совести.

– Может, я всё-таки останусь с тобой? – спросила она, принеся мне в постель очищенный и разделённый на дольки апельсин.

– Да что ты, мам, мне просто надо отлежаться. Буду пить какао, есть апельсины – и к вашему возвращению завтра буду как огурчик! Вот увидишь! Мне просто нужно немного тишины, спокойствия и тёплое одеяло.

– Но если будет хуже, ты мне позвонишь?

– Обязательно, – кивнула я, натягивая одеяло как спасательный жилет.

Мама вышла из детской, не закрыв до конца дверь, и я услышала, как она сообщает остальным, что я всё-таки не еду.

– Подростковая депрессия, – констатировал Андрей.

Много ты знаешь.

И вот все собрались на веселье. Ангелок ворвался и чмокнул меня в лоб, Джин хмурилась и обижалась: она не любила, когда что-то идёт не по её плану. Мама ещё раз напомнила, чтобы я звонила, а Алексей с Андреем просто помахали мне, стоя в дверном проёме.

Ура! Уехали!

Я сразу вскочила и написала Герману: «Приходи!»

За неделю я так и не придумала, как мне вновь попасть в Тёмный Уголок. Я запру Германа и буду пытать его, пока он не признается.

Герман явился только ближе к вечеру. И как его отпускают так поздно? Я уже вся извелась, насмотрелась сериалов, до тошноты напилась какао, но звонить стеснялась.

Он вошёл в облачке морозного воздуха: сегодня снова похолодало. Разделся у порога и застыл в прихожей – в мешковатых джинсах и толстовке не по размеру: любит он мешковатые вещи. Наверное, так кажется сам себе круче.

– Проходи, – сказала я.

– Ты одна? – спросил Герман.

Я почему-то покраснела. Что это со мной?

– Да. Проходи в комнату.

Герман, оглядываясь, словно сейчас из-за угла набросятся враги, прошёл в детскую и сел на мою постель. На него со стены взирала мультяшная химера. Герман хмыкнул. Я ретировалась на кухню – ставить чайник.

– Я так и не придумала, как мне попасть в Тёмный Уголок, – вернувшись, я сразу перешла в наступление.

Не зря Герман искал невидимых врагов.

Он молчал.

Я вздохнула.

– Уже прошло пять ночей… Какая-то пустота внутри, как будто я что-то не сделала.

Герман молчал.

– Я не вижу больше следов.

– Я тоже, – откликнулся Герман.

– Надеюсь, Мурка и питомцы перелетели через горы, а Царь отправил Сорокопута домой, – не переставала болтать я.

Не молчи, Герман, не молчи! Отчаяние пожирает меня.

– Давай не будем об этом, ещё слишком больно вспоминать, – сказал он.

Засвистел чайник, я вздохнула и пошла на кухню.

Интересно, зачем он пришёл? Знал же, что меня волнует. Я кинула в кружку чайный пакетик, два кубика сахара и плеснула поверх кипятка холодной воды: мелкие дети пьют чай разбавленным.

Вернулась в комнату. Герман гипнотизировал взглядом химеру на плакате. Вручила ему кружку и села рядом.

– Герман, мне нужно туда. Мне нужно обратно.

– Не проси, – тихо сказал Герман.

Я вспылила:

– Из-за твоей невесты я рассталась с химерами, а ты не можешь мне помочь!

Я слегка толкнула его и то ли не рассчитала, то ли Герман расслабился, но чай выплеснулся ему на грудь.

– Ой! – вскочила я. – Скорее снимай! Сейчас кину в стиралку, и пятен не будет!

Герман медлил, разглядывая чайную «рану» на своей груди.

– Ты хотела знать, как ещё можно попасть в Тёмный Уголок?

Он медленно снял толстовку, и я увидела на внутренней стороне его рук, ниже коротких рукавов футболки, лестницы из порезов. Порез, порез, порез, словно он, как Робинзон Крузо, отсчитывал дни.

– Волшебная кожа, – хмыкнул Герман.

Я стояла и молчала, разглядывая красные припухшие порезы на его тонких руках.

– В детстве… – начала я.

– Да, я подумал, что ты знаешь, – прервал меня Герман. – Когда встретил на лестнице Дашу, а во дворе тебя. Девчонки любят посплетничать, – невесело хохотнул он.

Герман, Герман…

– И маму ты мою видела. Может, тебе показалось, что она… хм… вульгарна, криклива. На самом деле она слабая и бесхребетная. Папа… Ну ты знаешь, наверное. И когда он начинал её бить, беззащитную, безвольную, я пытался защитить её. Мне легче было сделать так, чтобы он обрушил свою пьяную ярость на меня, чем видеть, как он избивает маму. В конце концов мы ушли. Но иногда, когда становится совсем уж тошно, мне хочется сделать волшебный порез, чтобы чувство облегчения унесло меня туда.

Я обмякла и упала на колени перед Германом, схватив его за руки.

– Это неправильно!

Я провела по порезам пальцами, но они, конечно, не исчезли. В этом мире я была бессильна.

Глаза наполнились слезами.

– Поэтому я не хотел тебе говорить, – закончил Герман.

Герман, тебе всего тринадцать лет. Почему ты такой взрослый, почему ты столько пережил?

– Ты не подорожник. Ты как Сорокопут, – догадалась я. – Тебе не нужна Дорога, чтобы приходить в Тёмный Уголок.

– Но я же сказал, что больше не хожу туда, – напомнил Герман. – Мурка дома. Что мне там теперь делать?

Герману нужно к врачу, к психологу, к психиатру… но мне ли ему это советовать?

Герману нужна любовь.

– Герман, если ты хочешь резать себя… не надо. Просто приходи ко мне. Я же всё-таки целитель, – грустно улыбнулась я.

И обняла его, прижалась носом к локтю, к красным линиям его страданий. Маленький мальчик-спасатель, почему ты всегда берёшь на себя слишком много?

– Ты клеишь меня? – спросил Герман ехидно.

Я резко вскочила и слегка хлопнула его по голове.

– Болван! Я же старше тебя. Мне не нужен такой мелкий парень. Пойду закину в стиралку твою толстовку, – и я вышла из детской.

Я не смогу перейти в Тёмный уголок, как Герман. Значит, безнадёжно.

Я запихала кофту в барабан стиральной машины, насыпала порошка и вернулась к своему гостю. Он продолжал безмятежно пить чай.

– Будущее изменчиво, – сказал Герман, глядя на меня.

– Мне кажется, что Амулетное Дерево хотела конкретное будущее, поэтому выдала мне предсказание.

Я вздохнула и посмотрела на часы. О, уже девять!

И, словно в подтверждение моих слов, телефон Германа зазвонил.

– Мама, – констатировал он.

– Оставайся ночевать? – быстро сказала я. – Мои приедут только завтра.

Герман словно ждал приглашения: он кивнул и взял трубку.

– Мам, я останусь сегодня у друга. Пожалуйста! А завтра к папе тогда утром зайду, отсюда ближе. – Отключаясь, он сообщил мне: – Мама дала добро.

– Ты общаешься с папой? После всего, что он сделал?

Ещё тогда, в нашу случайную встречу, мне показалось это странным. Почему Герман не испытывает ненависти к своему отцу?

– Он же мой папа. Тем более когда не пьёт, вполне сносен, – пожал плечами Герман.

Я подумала о своём папе. Я тоже должна его ненавидеть, но я простила его. Уже давно. Я бы хотела его когда-нибудь встретить. Ладно, история здесь не о том.

Герман вышел в прихожую и вернулся с рюкзаком, который там бросил, открыл его и достал три пирожка.

– Забыл предложить, когда пили чай. Ты сразу на меня так насела, – сказал Герман.

Он протянул мне один пирожок. Я разломила его, чтобы посмотреть начинку.

– С капустой? – разочарованно протянула я.

– Думал, что будет Джин, которая запрещает вам есть мясо, – пояснил Герман.

Вот такая Джин. Даже когда её нет, мир умудряется крутиться вокруг неё.

Так мы и съели эти пирожки всухомятку, как неделю назад на детской площадке.

Герман сник и клевал носом, видно, не привык быть столь откровенным. Я быстро первая приняла душ, накинула махровый халат и вернулась в комнату.

Герман крутил в руках коричневый ловец снов. Дешёвый, фабричный, какие валяются среди сувениров на лотках или в магазинах, где всё по одной цене.

– Где я буду спать? – спросил Герман.

– Зачем тебе ловец?

Герман пожал плечами и сказал смущённо:

– Вдруг Бука захочет меня навестить.

Да, ловцы. По ним призраки находят Дороги и СамСветов. Я не придавала этим амулетам значения, ведь Мой Волк никогда меня не искал. Только раз, в поезде. Наверное, он воспользовался ловцом Джин. И хорошо, что она забрала его с собой. Не хотелось бы, чтобы Царь застукал меня с Германом.

– Будешь спать на кровати Джин, – определила я Германа. – Сейчас найдём тебе какую-нибудь одежду.

Я открыла комод, порылась и извлекла розовые пижамные штаны, которые никогда не носила. Мне подарила их бабушка Хорька. У Джин были такие же, только меньше размером, понятное дело.

– Чего? – Герман в ужасе округлил светлые глаза.

– Простите, забыла, что вы великий СамСвет-убийца, владеющий кровной магией, – театрально пропела я.

И правда, чего он кривляется? Ну и что, что розовые, ну и что, что девичьи. Одна ночь всего, и вижу его только я. Не перед Муркой же красоваться.

Герман вонзал в меня глаза-льдины и молчал.

– Боишься, что Бука не узнает тебе в розовых штанах? – хихикнула я.

– Но ты худая такая, – сказал Герман. – Думаешь, твои штаны на меня налезут?

– А ты? – фыркнула я. – Себя-то видел?

Герман частенько забывал, что он маленький тощий мальчишка. Мой друг вздохнул, взял штаны и поплёлся в ванную.

Я тоже иногда забываю, что он тощий маленький мальчишка. А иногда забываю, что он смелый и заботливый парень, который боится в этом мире, наверное, только розовых штанов.

А раз он парень, я подобрала себе пуританский наряд в виде длинной бесформенной ночнушки почти до пяток. Даже не знаю, откуда она у меня. Надо, пожалуй, как-нибудь разобраться в комоде. Из этой ночнушки получится отличная смирительная рубашка для Джин.

Герман вернулся, всем своим видом изображая грозу. Грозу в розовых штанах. Я прыснула, а потом в голос расхохоталась.

– Молодец, – буркнул Герман, забираясь под одеяло Джин, но сам еле сдерживал улыбку.

Когда мы с Германом вместе, это почти Тёмный Уголок.

Я выключила свет.

Тёмный Уголок.

Возможно, я встречу Моего Волка когда-нибудь тут, в Задорожье. На выставке, в магазине или просто бредущего по улице. Зацеплю взглядом его вишнёвые глаза и буду знать, что с ним всё в порядке. А если нет? Амулетное Дерево вынесла Моему Волку смертный приговор. Но есть шанс. Всегда есть шанс. Для меня.

А Герман… Он уже никогда не увидит Мурку. Нет даже надежды. Он совсем один во всех мирах.

Я посмотрела в темноту, где на кровати Джин вырисовывался силуэт Германа.

Нескладный худой мальчишка. Но он привлекателен. У него тонкие скулы, бледная кожа, льдистые глаза и чёрные волосы. Он единственный, кто меня понимает. Наверное, он единственный мне близкий человек, кроме мамы. Но Мой Волк… Как же жить без него? И кого любить? Германа?

Бред. Я затолкала эту мысль в чулан и закрыла на сотни замков.

– Герман? – позвала я в темноту.

– М?

– Я хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя. Люблю как брата, как дорогого человека. Ты мне нужен. И ты не одинок.

Герман помолчал и наконец тихо сказал:

– Я тоже тебя люблю.

Я встала с постели и юркнула к Герману. Он лежал на боку ко мне лицом, держа перед собой в одной руке другую. Я лежала рядом, но не касалась его.

Герман закрыл глаза. Я тоже.

Рядом с ним было хорошо и спокойно. Потому что он понимал меня. А я его.

Мы уснули, и Бука навестил нас. Об этом я узнала утром.