3

Поезд на скорости мотало все-таки основательно. Раскачиваясь, Мирный прошел до тамбура. В тамбуре с зажженными папиросами в руках стояли четыре человека. Сладко пахнуло травкой. Заглатывая с удовольствием дым, татарин Абдулла выкатил блаженно большие глаза. Он обернулся и посмотрел на хозяина. Мирный захлопнул железную дверь и спросил, протягивая руку к карману бритого подростка, из которого торчал край пакетика с травой:

— Что с трупами делать будем?

Коричневые глаза Абдуллы сильно косили. Мирный достал трехгранник и протянул его на ладони татарину.

— Ясненько! — осклабился Абдулла и, осторожно прикрыв за собою дверь, легким шагом побежал в сторону второго рабочего тамбура.

Мирный вытащил папиросу. Из протянутого пакетика взял в ладонь щепотку темной травы. Понюхал, вытряс на ладонь табак, перетер и умело, быстрым вращательным движением набил «косячок». Закурил.

— Нашел? — спросил лысый.

В ответ он получил взгляд, полный сдерживаемого бешенства, отчего даже попятился и прижался спиной к стене.

Нападение на поезд было не первым нападением, организованным Семеном Ивановичем Сувориным по кличке Мирный, но оно, так же как и несколько предыдущих налетов, было не в его вкусе. Воспитанный улицей, рано угодивший за решетку, Мирный всегда серьезно относился только к воровским авторитетам, а в течение последних двух лет обстоятельства вынудили его работать на этих новых русских, на этих бухгалтеров в черных нарукавниках, отслюнявливающих доллары чистыми пальцами и не знающих ни одного слова по фене. Последние два года он постоянно испытывал сомнения в правильности своей жизни.

Глобус украл прямо из сейфа фирмы пакет с героином и долларами, так при чем же тут он, Мирный? Почему он должен гоняться за мальчиками по всему свету, а потом, настигнув их все-таки, ломать себе голову, куда подевался чужой пакетик? Сумма, конечно, была приличной — семьдесят тысяч, героина в пакете было граммов сто, хорошего качества, но Сеня знал, что и героин и деньги все равно достанутся не ему, а достанутся они некоему хилому фраеру по кличке Никон. Куда-то этот Никон собирался ехать, то ли в Англию, то ли в Грецию. Деньги были вроде командировочными на поездку.

Мутные от травки глаза лысого смотрели напуганно. Он ждал.

— Наш пакетик с товаром и денежками эти суки спрятали, — сказал Мирный. — Где-то здесь, в вагоне, спрятали. Теперь придется смотреть в каждую щель… Каждую рожу обыскать… Всех обыскать! — Он сбивался со спокойного тона на хрип. — Всех! — Он поднес кулак к молодому и острому подбородку лысого. — Надеюсь, понятно?

— А чего тут не понять? — Лысый дернул плечом, как обиженная девочка. — Всех шмонать нужно… Каждую щелочку…

— Наизнанку каждого вывернуть! Нужно закончить до следующей станции. — Мирный плюнул себе в ладонь и затушил в плевке папиросу. — В общем, так: Абдулла, Зяма и Коша — с этого конца, а ты пойдешь со мной. Кто-нибудь, покажите время!

На сверкающем циферблате часов, появившихся из жилетного кармана Коши, черные усики стрелок образовывали острый дрожащий угол.

— Половина четвертого. У нас в распоряжении два с половиной часа! — сказал Мирный и растоптал свою «беломорину». — Пошли!

Подмигнул темным глазом из другого конца вагонного коридора Абдулла. Он уже успел выбросить трупы через дверь рабочего тамбура, полил свои темные узкие ладони теплой водой из титана и тщательно вытирал их о занавеску, уделяя внимание каждому пальцу в отдельности.

Проходя мимо двери, за которой находился Петр Петрович, Мирный не удержался и пихнул ее слегка кулаком. Коша, изучив как следует свои серебряные часы, потянул цепочку и отправил их обратно в жилетный карман.

— Пошли! — Из кобуры под мышкой Коша вынул пистолет. Приложил к губам ствол, подул в него и весело подмигнул Абдулле. — Вперед, мальчики!