II

Отвернувшись от окна и все еще держа руки в карманах, Эдвард Мэнкс шагнул к Аллейну.

– Ладно, – сказал он, – вы переходите ко мне. Что вы про меня вынюхали?

– То и сё, – отозвался Аллейн. – На первый взгляд против вас свидетельствует только то, что вы поссорились с Риверой и дали ему в ухо. Если вынюхивать, как вы выразились, дальше, налицо ваша связь с «Гармонией». Вы, и, возможно, вы один, знали, что НФД – это лорд Пастерн. Он сказал вам, что Ривера его шантажирует…

– Он мне не говорил.

– …и если в дополнение вам было известно, что Ривера торгует наркотиками… – Аллейн подождал, но Мэнкс молчал, – тогда, памятуя о вашем явном отвращении к этому омерзительному ремеслу, начинает вырисовываться подобие мотива.

– Ах, чушь, – беспечно ответил Мэнкс. – Я не выдумываю оригинальные смерти для тех, кого, так уж получилось, считаю хорошими или плохими людьми.

– Никогда не знаешь. Бывали случаи. И вы могли подменить револьвер.

– Вы только что сказали, что убит он был не из револьвера.

– Тем не менее подмену совершил его убийца.

Мэнкс ядовито рассмеялся.

– Сдаюсь, – сказал он и поднял руки. – Продолжайте.

– Оружием, которым убили Риверу, нельзя было выстрелить из револьвера, потому что в тот момент, когда лорд Пастерн спустил курок, Ривера держал аккордеон поперек груди, а аккордеон не поврежден.

– Это и я мог бы вам сказать, – сказал, собираясь снова ринуться в бой, лорд Пастерн.

– Так или иначе, это была чистой воды обманка. Как, например, лорд Пастерн мог быть уверен, что прикончил Риверу таким пустяковым снарядом? Шильце на конце трубки от зонта? Промахнись он хотя бы на долю дюйма, Ривера, возможно, не умер бы сразу, а возможно, вообще бы не умер. Нет. Надо наверняка знать, что попал в нужное место, и попал метко, самим острием.

Мэнкс нетвердой рукой прикурил.

– Тогда я решительно не понимаю… – он помолчал, – кто это сделал. И как.

– Поскольку очевидно, что когда он упал, Ривера был цел и невредим, – сказал Аллейн, – значит, его закололи уже после падения.

– Но ведь ему не полагалось падать. Они изменили ход программы. Мы этого до тошноты наслушались.

– Мы полагаем, что Ривера не знал, что программу изменили.

– Ерунда! – выкрикнул лорд Пастерн так неожиданно, что все подпрыгнули. – Он сам хотел ее изменить. А я нет. Изменений требовал Карлос.

– К этому мы вернемся попозже. Сейчас мы рассматриваем, как и когда он был убит. Помните, когда включился гигантский метроном? Стрелка ведь не двигалась во время всего концерта до того самого момента, когда Ривера упал. Когда он выгнулся назад, стальной конец довольно угрожающе нацелился ему в сердце.

– Ах ты боже мой! – с отвращением бросил Мэнкс. – Вы хотите сказать, что кто-то уронил снаряд с метронома?

– Нет, я стараюсь избавиться от излишних нелепостей, а не громоздить их. Сразу после того, как Ривера упал, стрелка метронома закачалась. Разноцветные лампочки мигали и гасли по всей ее поверхности и по металлической конструкции позади музыкантов. Она качалась взад-вперед с ритмичным лязгом. Общий эффект, разумеется тщательно спланированный, был ослепляющим и неожиданным. Внимание зрителей отвлеклось от распростертой фигуры, и то, что на самом деле происходило в следующие десять секунд, совершенно ускользнуло от публики. Затем луч прожектора, еще больше отвлекая внимание от центральной фигуры, сместился на барабаны, чтобы подсветить поразительное выступление лорда Пастерна. Но что же происходило в эти сбивающие с толку десять секунд?

Он еще подождал, потом продолжил:

– Вы оба, конечно же, помните. Официант бросил Морри комичный искусственный венок. Морри наклонился и, делая вид, что плачет, и обернув руку носовым платком, расстегнул на Ривере пиджак и нащупал его сердце. Повторяю, он нащупал его сердце.