на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Перо

5 декабря 1774г. от Сошествия

Море Льдов


— Как ты выплыл, брат? — спросил Потомок.

Ворон Короны полулежал в койке у печурки, завернутый в тряпье и шкуры, как куколка чертовой гусеницы, или как младенец в капусте. Корабль покачивался на волнах, и голова Марка стукалась затылком о стену. Лень встать, лень поесть, лень держать голову, чтобы не билась. Раскрыть рот и ответить Потомку — это еще ладно, можно справиться.

— Ну, как… Греб левой рукой, потом правой, потом снова левой… Иногда языком помогал.

По правде, Марк едва помнил свое плаванье с «Белой Звезды» на «Тюленя». Помнил, было идовски невыносимо холодно. До того холодно, что чувства наизнанку, и не поймешь уже, мороз или жар, или с тебя живьем сдирают кожу. Помнил, тело стало тяжелым, как из чугуна. Что в воде человек легче, чем на суше — наглое вранье. Марк весил, как вагон кирпича. Где взял силы вытащить себя на поверхность? Кто ж его знает. Наверное, боги помогли, Праматерь Глория пособила. Еще помнил черную трубу. Ничего кругом себя не видел, кроме темени: густой, твердой, непрошибаемой, как стена колодца. Только где-то вдали пятнышко неба и на фоне его — паруса шхуны. От графского флагмана до «Тюленя» было от силы двести ярдов, а то и меньше, но казалось, паруса маячат под самым горизонтом. А потом они уменьшились, скособочились, и Марк смекнул: «Тюлень» поворачивает, выходит из строя. Как заорал тогда — вот это Марк хорошо помнил. «Нет! Нееет! Спасите, братья! Не бросайте!!!» Орал так, что чуть не выхаркал легкие через глотку. Хлебал обжигающую воду, кашлял, выл навзрыд — но продолжал орать.

— Если разобраться, то плыть было близко, — сказал Потомок. — Но вода — жуть, сегодня уже первые льдины видали. Да и ты — не рыбка морская…

— Сухопутная крыса. Так вы, морячки, говорите?

— Э, нет, брат, крысы отлично плавают. Видал бы ты, как они могут: сбежала по якорному канату, шасть в воду и пошла, пошла — за минуту уже из виду скрылась. А ты плывешь — ну, как ворона примерно.

— Благодарствую.

— Это я к тому: ты — молодчик, что выбрался. И хорошо еще, что быстро. Пробыл в воде не больше, чем минут десять. А если бы больше, то замерз бы с концами. Так боцман Бивень говорит, он чуток смыслит в медицине.

— Бивень?.. Вроде ж у нас судовой лекарь был… Куда подевался?

И тут Марк почему-то вспомнил руку. Так ярко возникла перед глазами, он аж поморщился. Мужская рука: широкая ладонь в перчатке, гербовый наруч с какой-то северной тварью, вроде шипастого кабана, кольчужный рукав со щитком на локте. Выше локтя ничего нет, только зазубренная кость торчит из среза. Марк повел мысленным взглядом дальше и увидел доски палубы в свежих красных лужах. Тело, вспоротое косыми бороздами. Другое, со вмятиной в черепе. Третье, у мачты. Этот еще жив: сидит, зажав ладонями брюхо…

— Что за тьма у вас тут случилась? — спросил Марк.

— Ооо! Ты, брат, многое пропустил. Знаешь, может, тебе и повезло, что ты этим временем в водичке плескался. В общем, дело такое. Когда тебя увезли на «Белую», графский лейтенант, что с людьми на шлюпках прибыл, позвал капитана и всех наших кайров на палубу. Вышли они, лейтенант и говорит: так мол, и так, граф Бенедикт Флеминг узрел святую истину. Император Адриан есть наместник богов на земле, и противиться ему — ужасный грех. Так что граф переходит на сторону святого владыки. Тогда кайр Джемис угрюмо так спрашивает: это как же понимать, тьма сожри? Флеминг, значит, предал милорда Ориджина? А лейтенант преспокойненько отвечает: это Ориджин предал императора, а также богов и всех честных людей. Кто не хочет быть заодно с этим еретиком — все ко мне! И при этом лейтенант сапогом вроде как черту на палубе рисует: кто хочет жить — сюда, кто хочет сдохнуть за Ориджина — на ту сторону.

Потомок даже встал, как стоял графский воин: упершись ладонями в поясной ремень, — и отчертил носком по полу линию.

— Дальше, — сказал темнокожий моряк, — помедлили все немного, вроде с мыслями собрались, и потянулись к лейтенанту. Один кайр, второй, третий. Не мудрено: они же вассалы Флеминга, а герцога Ориджина не все и в глаза-то видели. Но тут кайр Джемис говорит… Черт, аж мороз по коже, как вспомню его голос. «Северяне. Тысячу лет Агата хранит вас. Тысячу лет Ориджины учат вас сражаться. Если вы северяне, клинки из ножен!» Когда он сказал, всех пробрало. Но одумались не все, только четверо кайров встали рядом с Джемисом, и еще их греи. А по ту сторону — мечей двадцать, среди них кайров примерно дюжина. Тогда началось.

Потомок рассказывал, сверкая глазами и иногда от возбуждения сбиваясь на шепот. В первые же секунды умерло человек пять: самые дерзкие из людей графа и самые невезучие из Джемисовых. Предателей было вдвое больше, но узкая палуба не давала им развернуться и реализовать преимущество. Лейтенант понял это, одернул своих людей. Вместо свирепой атаки, они принялись планомерно теснить воинов Джемиса. Сражаться можно, пока есть хоть какой-то простор для маневра. Едва людей Джемиса прижмут к борту — все, конец. Они защищались изо всех сил. Джемис и Мой бились, как черти. Вокруг них был кусок мертвой земли: кто вступал в него — ложился. Но и оставить Джемиса в покое не могли: все помнили, что у него есть Предмет. Дай кайру время — он вытащит из-за пазухи Перст и всех сожжет на месте. Так что люди графа кидались на него один за другим, а он их рубил в капусту. Самые лучшие могли выстоять минуту, не больше.

Однако, если посмотреть в целом, дело Джемиса все равно было пропащее. Уже погибли пять греев из его отряда и два кайра: одному выпустили кишки, второму разнесли челюсть. Вокруг Джемиса осталась горстка людей, и те выбивались из сил. Воины же лейтенанта сменяли друг друга и получали передышку. А четверо графских мечей тем временем присматривали за капитаном Бамбером и моряками, чтобы те не делали глупостей. Но кто-то, раненый в бою, завопил особенно жутко, и графский меч обернулся на крик, и капитан Бамбер сделал-таки глупость: схватил багор и огрел предателя по шлему. Тот вырубился, а остальные трое кинулись на Бамбера, но он вместе с боцманом и матросами сбежал вниз, в трюм. Люди графа бросились следом, уверенные в победе. Они — опытные бойцы, к тому же в кольчугах, а люди Бамбера — матросня без брони и нормального оружия. Но в трюмах тесно и темно, и вояки ориентировались там куда хуже моряков. Их подстерегали, кололи сзади, подсекали ноги, плескали в рожи кипятком, сталкивали в люки. За несколько минут их перебили, но и команда «Тюленя» понесла потери. Погиб штурман Хоппер и приятель Потомка Соленый, и судовой врач. Остальные вооружились кто чем мог и ринулись на палубу.

Джемис и Мой, с ног до головы залитые чужой кровью, сражались остервенело, и внимание графских воинов было приковано к ним. Предатели прозевали удар сзади. У моряков было четыре арбалета (один держал в руках лично Потомок), и они дали залп. Предатели смекнули, что к чему, обернулись, бросились на команду. Самые крепкие матросы старались удержать их на расстоянии: кидали бочки и факела, размахивали баграми и топорами. Тем временем капитан с боцманом и Потомком перезарядили арбалеты и пальнули снова. А затем Джемис и Мой вырвались из поредевшего кольца, и предателям пришел конец. Последних добили быстро и безо всякой жалости. Правда, они успели прихватить с собой на Звезду еще двух матросов.

Едва бой утих, капитан приказал поворачивать. Ясное дело: только граф поймет, что его люди мертвы, «Белая Звезда» зарядит баллисты и угостит «Тюленя» летучим огнем. Так что нужно уходить на всех парусах куда угодно: хоть в открытое море, хоть назад в Запределье, лишь бы подальше от флагмана. И вот, когда «Тюлень», круто кренясь и скрипя снастями, заложил вправо, тут-то все и услышали вопль Марка…

— Много народу погибло? — спросил Ворон.

— Из команды — девять человек. А из воинов только трое остались в живых: Джемис, Мой и Джон-Джон.

— Даже Джон-Джон?!

— Ага. Изо всех греев на корабле он один пережил бойню. Хозяин обещал, что сделает из него кайра. Представит к первому же посвящению, как только война кончится.

— Война кончится… угу… — проворчал Марк и вспомнил нечто тяжелое, темное.

— Чего это ты, а? Прямо с лица спал.

— Подумал про Флеминга, — соврал Ворон. — Он, поди, гонится за нами?

— На диво, нет. Когда мы свернули с курса, то все ждали: сейчас граф отдаст приказ, и вся флотилия за нами попрет. А у нас кто ранен, кто помер, вся палуба в кровище… Не уйти нам, думали. Но граф не дал приказа, и все корабли ушли на запад, а мы одни — на север.

— На север?..

— Ага. День шли в открытое море, потом повернули. Сейчас идем на запад, но намного дальше от берега, чем раньше.

— И погони нет, уверен?

— Точно нет. Видать, граф понадеялся, что мы как-нибудь сами сгинем. Или очень торопился вернуться домой, или был занят еще чем-то важным. У графов-то не разберешь, что им важно, а что нет.

Тут Ворон вспомнил и то, чем именно был занят Бенедикт Флеминг, вяло усмехнулся. Спросил:

— Давно я тут валюсь?

— Три дня, брат. У тебя была не то лихорадка, не то горячка — что-то такое. И еще колотая рана в ноге. Рану Бивень заштопал, а про лихорадку с горячкой сказал: они или сами пройдут, или нет. Потому Вороненок или помрет, или поправится, а помочь тут нечем. Надо только держать в тепле, поить водой и смотреть, как оно будет. Вот мы так и делали.

— Значит, ты при мне вроде сиделки?

— Я и Джон-Джон по очереди. Кайр Джемис велел следить за тобой в оба, и если очнешься, сразу звать его.

— Зачем?

— Кто же его разберет… Соскучился за тобой, видать.

— И что же ты не позвал?

— Ой, черт! Верно говоришь: ты же очнулся. Пойду за кайром. Или это… может, тебе еды сначала?

— Не голоден что-то. Вот чаю бы или горячего вина. Под беседу с кайрами — самое то…


Если бойня и оставила какие-то следы на теле Джемиса Лиллидея, то одежда хорошо скрывала их. Никаких перемен Ворон не заметил: все тот же хмурый северянин с мечом на поясе.

Вместе с кайром пришел и Стрелец — мохнатый серый пес, похожий на волка. Как он только сумел уцелеть во время бойни? Как ухитрился не влезть под мечи графских головорезов?.. Марк гордился своим умением выживать, но Стрелец, похоже, мог быть дать ему форы. Марк протянул руку погладить пса. Тот набычился, но не убрал голову, позволил человеческим пальцам зарыться в густую шерсть.

Кайр Джемис склонился над Марком, взял за подбородок, посмотрел в зрачки. Приложил ладонь ко лбу. Скинул одеяла с ноги и осмотрел повязку на ране, нюхнул.

— Значит, выжил, — подвел итог кайр.

— Я пока не уверен… Но очень надеюсь, что да.

— Шутки твои…

— Простите, кайр. Я потерял вашу иглу — утопил в море. Это хоть не подарок любимой женщины?

— Отца.

— Вдвойне простите. Но успел сделать кое-что приятное: угостил искрой Флеминга. Он грохнулся, как кухонный шкаф. Надеюсь, это вас порадует.

— Укол был выше сердца?

— Ниже, на уровне брюха.

— Вероятно, Флеминг выжил.

— Боюсь, что да.

Джемис сел на стул, и лишь теперь Марк заметил, в какой роскошной каюте оказался: печурка, удобная койка, два стула, секретер, иконка Елены Путешественницы, портретик императора. Здесь, наверное, жил ныне покойный штурман.

— Спрошу главное, — сказал Джемис. — Зачем ты вернулся?

Марк поднял брови, хотя прекрасно уловил смысл вопроса.

— Вы о чем, кайр?

— Не корчи дурачка. Флеминг вызвал тебя и сказал, что переметнулся от лорда Эрвина к императору. Ты был ему нужен как посредник: поехать в Фаунтерру и от имени графа лизнуть августейшую задницу владыки. Правильно?

— Примерно так.

— Но ты отказался и рискнул жизнью, чтобы вернуться ко мне на «Тюленя». Зачем?

— Ну, что сказать, кайр… Привык я к вам, грустно было расставаться.

Джемис издал низкий рык.

— Как же ты надоел мне, паяц чертов. Еще одна шутка, и…

Марк кивнул:

— Верите, кайр, мне тоже осточертела роль паяца. Пожалуй, откажусь от нее и поговорю с вами серьезно. Если вы готовы к этому.

— Готов ли я?

— Угу. Я собираюсь сказать кое-что неприятное.

Джемис хмыкнул:

— А когда кто-то говорил мне что-то приятное? Давай. Слушаю.

— Мятеж Эрвина Ориджина — огромная ошибка. Его необходимо прекратить. Я думаю, в мире есть лишь два человека, кто может убедить Эрвина остановиться: его леди-сестра и лорд-отец. Леди Иона не послушает меня, но лорд Десмонд послушает. Потому мне нужно с ним поговорить. Граф Флеминг сказал, что захватит Первую Зиму, убьет старших Ориджинов и пошлет их головы в подарок императору. Мне же лорд Десмонд нужен живым. Вот поэтому я ткнул графа иглой и прыгнул в окно.

Джемис насупил брови.

— Давай-ка разберемся. Ты хочешь, чтобы герцог Эрвин прекратил войну против императора?

— Точно.

— И полагаешь, что Десмонд Ориджин сможет убедить Эрвина?

— Именно.

— А ты, в свою очередь, сможешь убедить лорда Десмонда?

— Конечно.

— Поэтому ты хочешь, чтобы мы как можно скорее отправились в Первую Зиму?

— Вы абсолютно правы.

— А когда мы будем там, ты войдешь к Десмонду Ориджину и скажешь нечто такое, после чего лорд Десмонд напишет сыну и уговорит его сложить оружие?

— Совершенно верно.

— И что, тьма сожри, ты собираешься сказать? Ты — чертов колдун?!

— Я бы хотел, кайр Джемис, опробовать свою речь на вас. Я изложу аргументы, и если они убедят вас, то подействуют и на Десмонда Ориджина.

— Так начинай. Я перед тобою.

— Позвольте, чтобы при этом были еще несколько человек.

— Кто?

— Боцман Бивень, козленок Луис, Гвенда, Потомок, капитан Бамбер. Я задам каждому по вопросу. Если они ответят именно то, чего жду, то, значит, я прав. Тогда я выложу вам все, что знаю.

— Задать каждому по вопросу?

— Да. И еще один вопрос — вам, кайр Джемис.

— То есть, ты хочешь допросить всех нас, а потом, может быть, соизволишь что-то сказать взамен?

— Поверьте, кайр, оно того стоит. Если бы мы играли в кости на истории — ооо, моя история была бы на миллион эфесов! Позовите людей, попросите их ответить мне. Если я ошибаюсь — обзовете меня паяцем и посмеетесь. Но если я прав — тьма сожри, тогда мы спасем весь мир. И вот это уже не шутка. Весь — чертов — подлунный — мир. Он развалится на куски без нас с вами.

Чем Джемис Лиллидей никогда не думал заниматься, так это спасением человечества. А чего никогда не любил, даже в детстве, так это сказок. В иных обстоятельствах он послал бы Марка ко всем чертям, а может, и выбил пару зубов, чтобы неповадно было городить чушь. Но обстоятельства сложились не иные, а именно эти: Ворон Короны настолько верил в свою сказочку, что рисковал жизнью из-за нее. Слова Марка звучали полной чепухой, но его поступок убедил Джемиса. Кайр вышел из каюты, а спустя полчаса вернулся с компанией.


* * *

Сидя в койке погибшего штурмана, Ворон Короны пил горячее вино и закусывал сухарями, которые обмакивал в кубок с тем же вином. Его гости разместились где смогли: капитан и Джемис, как старшие по рангу, на стульях, боцман и Потомок — на койке Марка, Луис — на полу у секретера, Гвенда уселась на колени Джемису с таким кротким видом, что воин не смог ее прогнать. У ног кайра Джемиса улегся мохнатый Стрелец, в итоге воин со всех сторон был согрет ласковым теплом, что, впрочем, не смягчило его суровости. Пришли также кайр Мой и грей Джон-Джон. Поскольку место в каюте кончилось, они расположились в коридоре, раскрыв настежь двери.

— Господа, — начал Марк, прихлебывая вино, — я позвал вас для интереснейшей беседы. За мною уже давненько ведется слава рассказчика занятных историй. Но тот рассказ, которым порадую вас сегодня, превзойдет все прежние, взятые вместе.

Потомок и боцман загорелись любопытством, капитан повел бровью, Гвенда беспокойно заерзала.

— Однако прежде хочу задать по вопросу каждому из вас — чтобы проверить свои выводы и не нагородить глупостей. Окажете мне любезность дать ответы?

— Отчего бы и нет? — кивнул капитан.

— Только если не про баб, — добавил боцман. — Этого нам тут не надо.

— Не волнуйтесь, вопросы будут самыми невинными. Сейчас вы убедитесь в этом. Кайр Джемис, в Запределье водятся голуби?

— Что?.. — воин выпучил глаза.

— Ну, голуби. Птички такие… Вы с милордом провели в Запределье два месяца. Хоть раз видели голубя?

Джемис нахмурился и потер переносицу.

— Вроде, нет. Не припомню такого.

— Благодарствую. Мой следующий вопрос — к вам, капитан Бамбер. Сколько нужно времени, чтобы дойти водным путем от Реки до Альмеры?

— Хм. Положим, так. Месяц от Реки до Беломорья, еще недели полторы-две от Беломорья до устья Торрея. Дальше надо пройти вверх по Торрею до Уэймара. Против течения придется на веслах или с бурлаками, и это будет долго — недели две-три, зависит от размеров судна. В Уэймаре выходим в Дымную Даль, под парусами пересечем ее за пять-десять дней, смотря какой ветер будет. Итого — месяца два. Может, с половиной.

— Прекрасно. Благодарю, капитан. Раз уж задели морскую тематику, то спрошу теперь вас, — Марк повернулся к боцману Бивню. — На судне говорят, вы ходили в кругосветку: оплыли весь материк по окружности. Было такое?

— А то! — Бивень приосанился.

— Не врете?

— Какой тьмы?! Я сказал — значит, так и есть!

— Можете поклясться?

— Клянусь.

— Скажите: «Чтобы мне в земле не лежать, если вру».

Бивень замялся, шаркнул взглядом по полу. Марк улыбнулся.

— Давайте так, боцман. Есть два лорда, очень знатных и богатых. Каждый может, не моргнув глазом, отсыпать вам сто золотых эфесов — в этом я клянусь.

Бивень сверкнул глазами:

— Что надо сделать за монеты?

— Первого лорда назовем условно, ради секретности, Большим А. Он заплатит вам сотню, если покажете водный путь сквозь Запределье из Восточного Моря в северное Море Льдов. Нарисуете карандашиком на карте, как из Фаунтерры пройти по воде в Реку, а потом в Беломорье — получите золото. Но одна оговорочка: соврете — башка с плеч. Второго же лорда назовем Десмондом, потому что, по правде, так его и зовут. Он вам отсыплет сто эфесов в том случае, если поклянетесь, что нет никакого пути сквозь Запределье и приведете свидетелей. Но, опять же, солжете — Десмонд голову снимет. Великие лорды — они такие… А теперь ответьте, боцман: чье предложение вы принимаете?

— Гм… — Бивень поскреб грудь. — Клянешься, что будете оплата?

— Чтобы мне в земле не лежать. Едва попадем в Первую Зиму, получите свои денежки.

— Черт… Дело такое, братья… Я приврал слегка. Мы тогда обошли весь Поларис от Моря Льдов через Бездну и Топи Темных Королей, вокруг Шиммери и Литленда, залив Мейсона прошли, Восточное Море проскочили… Но как уперлись в Запределье — все, конец. Капитан у нас был упрямый ишак: цельный месяц шарили вдоль запредельных берегов, искали хоть какой пролив или канал — но без толку. Тогда вернулись в Солтаун, продали шхуну. Лошадками приехали на Дымную Даль, а там купили другой корабль и вышли по Торрею в Море Льдов. Вот как окончилось путешествие…

Марк низко поклонился:

— От имени лорда Десмонда обещаю награду за ценнейшие сведения.

— Брехун, — буркнул Потомок и отодвинулся от боцмана.

Марк похрустел очередным сухарем и продолжил:

— Следующим ответчиком пускай станет… Луис Мария, наш бедный неудавшийся асассин.

Козленок встрепенулся при этих словах, заблеял и рванулся к двери.

— Джон-Джон! — крикнул Марк.

Еще раньше грея схватился Стрелец и уцепил Луиса за штанину. Тот замер в ужасе, Джон-Джон взял его за шиворот и втащил назад в каюту.

— Давай его сюда.

Козленок очутился лицом к лицу с Марком. Панически задергался, вращая зрачками.

— Ме-ее! Ме-мееее!

Марк придвинулся к нему так, что едва не касался носом, и веско пробасил:

— Хро-хро-хро.

— Нет. Ме-меее!

Луис дернулся, но грей держал его крепко.

— Отвечай мне, или… — Марк сделал грозную паузу. — Уииии!

Луис обмер.

— Что?.. Что сказать?..

— Для твоей злосчастной миссии тебя нанял искровый капитан?

— Да, он.

— Ты знал его в лицо?

— Нет, нет.

— Откуда узнал, что он — капитан?

— Помощники его звали… меее… капитаном.

— А как узнал, что именно искровый?

— Он в форме был. В красной. Меее!

— И это случилось в феврале, правильно?

— Да, да!

— Все, с тебя хватит. Ступай.

Джон-Джон выпустил Луиса, и тот сразу же забился в угол.

— Ты опросил всех, — произнес Джемис. — Теперь слово за тобою.

— Еще не всех, кайр. Гвенда, скажи и ты мне кое-что.

— Марк?.. — спросила Гвенда.

— Ага. Приятно, что запомнила. Так вот, Гвенда, посмотри на этот вот портрет, — он ткнул в стену, с которой взирал император Адриан Ингрид Элизабет. — Как думаешь, он — странный человек? Сумеречный? Похож на тех, из форта?

Гвенда подошла к портрету, приблизилась так, будто хотела обнюхать его. Заглянула в лукавые карие глаза владыки.

— Человек… — сказала Гвенда с неожиданной теплотой. — Он — как я.

— Беспокойный? Тревожный?

— Да, да, нужные слова. Он такой.

— Он — человек сумерек?

— Нет. Другой.

— Благодарю и тебя, Гвенда. Ты помогла мне. А теперь — время для долгожданного рассказа.

Ворон Короны щедро смочил горло вином. Остальные пошевелились, устраиваясь поудобнее. Стрелец, лежа на брюхе, поднял голову и навострил уши.

Марк начал.

— Сперва я хочу кратко вспомнить главные события, о которых мы знаем. Прошлой зимою Эрвин Ориджин, тогда еще не герцог, выстраивает коалицию великих лордов чтобы разрушить помолвку владыки с Аланис Альмера, а себе получить некоторые ценные штуки — например, издавна желанный для северян порт Уиндли. В январе Эрвин встречается с владыкой и навязчиво предлагает свою помощь. Адриану приходится выбрать союзника: Айден Альмера или Эрвин Ориджин. Владыка выбирает первого, и второй становится неудобен. В феврале — очень кстати — герцог Десмонд Ориджин просит у владыки дозволения на эксплораду в Запределье, и Адриан позволяет, но только при условии, что во главе похода будет Эрвин. В помощники молодому лорду владыка дает Луиса, которого шантажирует через своих людей и требует убить Эрвина. Однако Луис не справляется с задачей: не убивает, а только ранит. Больше того, по совпадению, эксплорада приходит как раз туда, где люди императора втайне добывают из ложа Дара говорящие Предметы. Бригада в красных рубахах истребляет весь отряд северян, кроме самого Эрвина и его верного кайра Джемиса. Вдвоем они спасаются от смерти, а позже находят форт и видят чудовищную картину: слуги императора заживо сжигают пленников Перстами Вильгельма. Во время отступления Эрвин убивает двоих краснорубашечников, одного из них предварительно пытает и убеждается, что эти гады служат Адриану. Переплыв Реку, Эрвин и Джемис находят целую гору трупов невинных людей и проникаются такой ненавистью к убийцам, что решают поднять мятеж против Короны. Верно ли я излагаю, кайр Джемис?

— Верно, — кивнул Лиллидей.

— Продолжаем. В столице тем временем разражается скандал. Айден Альмера, на которого делал ставку владыка, оказывается замешан в давнем заговоре. Даже больше: на его совести несколько новых — свеженьких — убийств. Император в бешенстве. И новое событие тоже не добавляет ему душевного покоя. Эрвин Ориджин, коему полагалось тихо скончаться в Запределье, возвращается, становится герцогом и выставляет владыке ультиматум. Адриан лупит кулаком по столу и говорит: «Тьма сожри всех этих дворян! Сколько они могут надо мною издеваться?! Я император или нет?! Сейчас я их живо взнуздаю!» Правда, меня при этом не было, потому не поручусь, что именно эти слова вскричал владыка. Факт тот, что ото всякой политической болтовни Адриан переходит к решительным и грозным действиям. Распускает Палату Представителей, приговаривает Айдена к смерти и силою Перстов тут же приводит приговор в исполнение. Империя, содрогаясь, падает на колени пред богоравным владыкой. Хотя и не вся. Западники восстают. Их ярость подогрета обидой: император, якобы, передал исконные владения шаванов своим слугам Литлендам. Если вникнуть в дело поглубже, то владыка тут не при чем: грамота о пожаловании была сфабрикована кем-то, Адриан и в глаза ее не видел. Но разве горячие шаваны станут глубоко вникать во что-либо?.. В то же время поднимает мятеж и Эрвин Ориджин. Лупит кулаком по столу: «Я Ориджин или нет?! Плевать, что у Адриана Персты и армия вдвое больше моей. Мы — северяне, мы всех порвем, Агата нам в помощь!» Опять же, не ручаюсь за точность цитаты. Итак, мир падает в пучину гражданской войны. А меня, вашего скромного рассказчика, владыка посылает в Первую Зиму с крохотным заданьицем: отравить герцога Ориджина.

— Что?! Чего-оооо?!

Все, кроме Джемиса, обалдело уставились на Марка. Даже пес встрепенулся.

— Да, братья, я вам тоже слегка соврал. Не только же боцману можно… Я таки спрашивал лорда Эрвина про сиськи леди Сибил, но в темницу угодил не за это. При мне нашли яд, и его светлость счел это невежливостью с моей стороны. По правде, я брал яд для себя: ну, если вдруг, эээ… Говорят, северяне находчивы по части пыток… Убивать герцога я не собирался, напротив, хотел его расспросить. Мне было до тьмы интересно, что же за чертовщина случилась в Запределье? Великий Дом Ориджин из верных мечей владыки превратился в свору мятежников — как? Почему? И лорд Эрвин дал мне ответы, а леди Иона накормила фруктами, так что, если брать по северным меркам, прием мне оказали самый любезный. Выбраться из темницы я, конечно, не надеялся — по крайней мере, не раньше, чем кончится война. Каково же было удивление, когда меня взяли из камеры и привели пред ясны очи лорда Десмонда с леди Софией. Они угостили меня чаем с пирогами и сказали… Вернее, лорд Десмонд проскрипел едва слышно, а леди София Джессика перевела: «Нам нужна ваша помощь, Марк. Хотим поручить задание, важное и для вас, и для нас». Дальше она говорит, а я слушаю, выпучив глаза — точно как вы сейчас. Мы знаем Адриана, — говорит леди София, — как человека жесткого и вспыльчивого, но справедливого. Можем поверить, что Адриан сжег Айдена Альмера, когда обозлился на него. Можем даже поверить, что он приказал убить нашего сына (хотя и странно, что поручил дело такому слабаку). Но очень сложно представить, чтобы по приказу Адриана расстреливали невинных людей. Поезжайте, — говорит леди София, — в Запределье вместе с кайром Джемисом и выясните точно: Адриан ли виновен в расстрелах, или то было без его ведома. Поручить кому-то из наших воинов, — говорит леди София, — мы не можем: они предубеждены против императора, а нам нужна объективность. Я уточнил: миледи, если узнаю, что расстрелы — не вина владыки, вы убедите Эрвина остановить мятеж? Нет, — говорит леди София, — на совести Адриана по-прежнему святотатство, тирания и покушение на Эрвина. Но мы, — говорит она, — Ориджины, люди чести, и не хотим обвинять владыку в том, в чем нет его вины. Вот так мы побеседовали, и я отправился в путь, и вскоре присоединился к вам, братья. Что было с нами всеми дальше, вы хорошо знаете.

Ворон Короны дал всем пару минут, чтобы осознать сказанное. Кайр Джемис хмуро покачивал головой и, наконец, произнес:

— Ты изложил то, что и так известно, за исключением последней части. Мы ждем не этого. Скажи то, чего мы не знаем.

— Как раз приступаю, кайр. Вот только вина бы еще…

Когда кубок наполнили, Марк заговорил:

— Теперь перехожу к своим рассуждениям и выводам. Надеюсь, они покажутся вам любопытными. Во всей истории есть несколько деталей, которые как бы не укладываются в картину. И чем дольше думаю о них, тем меньше укладываются — просто-таки торчат вкривь и вкось, будто якорь накрыли скатертью. Начнем с пресловутых красных рубах искровиков. Они встречаются на каждом шагу: парни в красном расстреливают пленных, парня в красном пытает Эрвин, капитан в красном подряжает на грязное дело Луиса. Будь мы все героями романа, читатель спросил бы: «Какого черта автор все время тычет мне эти рубахи? Надоело уже!» Понимаете, братья, это на Севере царит такое почтение к форме. Мужчина в красно-черном плаще — почти бог, парень в сером плаще — ученик бога. Но в столице похваляются титулами и драгоценностями, а не цветом формы. Для нормального искрового пехотинца форменная рубаха — просто часть одежды. Он наденет ее, когда это уместно (на маневры, на построение, на торжественный прием), и не станет надевать, когда она ни к чему. В кабак вряд ли пойдет в мундире, к шлюхам в бордель — тоже вряд ли. И уж совсем наверняка не наденет мундир, когда будет нанимать убийцу против сына великого лорда! Отсюда первая странность: почему злодеи всегда одеты в красное?

Переведя дух, он продолжил:

— Вторая странность — эти злодеи сами по себе. Кайр Джемис и лорд Эрвин причислили их к имперской пехоте: мундиры, искровые копья, высокая боеспособность. Это суждение истинных северян. Но я, столичник, смотрю не на оружие, а на характеры людские. Полки искровой пехоты получают отличное жалованье, едят вдосыта, живут с комфортом. Там служат дворянские сынки и парни из небедных мещан: самодовольные, зазнаистые, хорошо воспитанные. Если нужны отморозки без принципов, ищи их не в пехоте, а в трущобах Фаунтерры. И еще одно: нет на свете лучших сплетников, чем имперские гвардейцы! Одну роту сняли и послали за край земли испытывать Персты, а остальная армия об этом не знает? Чушь собачья! На второй же день болтали бы в каждом кабаке и борделе!

Кайры Джемис и Мой как-то неловко переглянулись. Стало ясно, что даже суровые северные воины часто не прочь помыть кости друг другу.

Марк повел далее.

— Третья странность — в голубях. Они не водятся в Запределье, а значит, из столицы нельзя послать птицу в форт. Из форта в столицу — пожалуйста, но не наоборот. Минерва Стагфорт раскрыла заговор Айдена в начале июля. А в сентябре — спустя два месяца — Эвергард сожгли Перстами Вильгельма. По словам капитана Бамбера, бывалого моряка, этого времени впритык хватает, чтобы добраться из форта в Альмеру. Но нужно еще время, чтобы доставить приказ в Запределье! А его нет, этого времени. По всем расчетам, едва Адриан разгневался на Айдена, бригада сразу же вышла из форта. Как такое могло случиться? Вариант первый: атака на Эвергард запланирована заранее, и отсюда ясно, что планировал ее не Адриан. Ведь Адриан не знал наперед, что Айден окажется заговорщиком! Есть и второй вариант — сказочный, но возможный. Существует Предмет, выполняющий роль средства связи. Этакий божественный почтовый голубь, который мгновенно передал в форт приказ владыки. Запомним эту возможность, она может оказаться важной.

— Четвертая странность — это загадочный выбор убийц. Все мы видим, что козленочек Луис хорошо подходит лишь для одной работы: лизать попки девушкам. Он — асассин, который убьет лорда Ориджина?! Серьезно?! Не смешите, братья! Но почему тогда это поручили ему? Вариант первый: в план входило как раз то, что он не справится; требовалось именно покушение, а не убийство. Вариант второй: Адриан послал Луиса только в качестве картографа, не асассина; убийства от него потребовал кто-то другой. Этот другой не мог включить в эксплораду своего человека, мог лишь выбрать из участников. Вот он и выбрал того, на кого сумел нажать. Ведь шантажировать кайров — себе дороже… А второй странный асассин в деле — это, простите, ваш покорный слуга. Адриан располагает Перстами Вильгельма. Если он всерьез хотел, чтобы я покончил с Эрвином, почему не дал мне один Перст? А если не доверил мне святыню, то почему не послал того, кому доверил бы? Здесь у меня лишь одно объяснение: владыка не имел никаких Перстов Вильгельма! По крайней мере, в тот момент.

— Поехали дальше. Вопиюще драматическое исчезновение форта у нас на глазах. Когда отвлечешься от благоговейного ужаса и взглянешь трезво, то встанет резонный вопрос: зачем? У хозяина форта имелся Предмет, способный забрать на Звезду не какого-то человека, а целый кусок пространства вместе со всем живым и неживым, что в нем есть. Тогда зачем тратить сие страшное оружие на уничтожение своего же форта? Почему не Первую Зиму, черт возьми? Ответ ясен: по замыслу злодея, Первая Зима должна стоять, а вот форт должен исчезнуть. Зачем? Мне, в силу характера моей службы, приходит на ум такое объяснение: злодей заметал следы. Убрал форт потому, что в нем были улики. По этой же причине, кстати, расстреливали пленных. Кроме банальной тренировки меткости, имелась и вторая цель: уничтожить свидетелей. Пощадили, как мы знаем, только Гвенду и Луиса — тех двоих, кто не способен ни о чем рассказать. Но какие улики могут быть в форте? Империя и так знает о расстрелах, о Перстах, о неучтенном Даре Богов… Думаю, тайна, которую хотел сохранить злодей, была лишь одна: личность злодея. Если за фортом стоит Адриан, то ему нечего скрывать. Но если не Адриан — о, тогда иное дело!

Кайр Джемис резко подался к Марку:

— Ты хочешь выгородить своего властелина?! Ничего не выйдет, тьма тебя сожри!

— Уже вышло, кайр Джемис. Я вижу по лицам, что люди мне верят. И даже вы, кайр, допускаете сомнение, потому и злитесь. А меж тем, у меня в запасе еще один аргумент — самый тяжеловесный. Мы шли по Морю Льдов, затем по Реке и без особого труда прибыли к форту. Если главный злодей — Адриан, то почему он основал форт на северном берегу Запределья?! Почему не на южном, поближе к Фаунтерре?! Как мы знаем, нет никакого водного пути сквозь Запределье, а значит, судну из Фаунтерры понадобится много месяцев, чтобы добраться до форта! Почему владыка выбрал для него такое идиотское расположение?! Я, черт возьми, знаю лишь одно объяснение: форт основал не владыка!

Марк чувствовал себя арбалетчиком. Заряжал фразы убийственным смыслом и одну за другой выстреливал ими в слушателей.

— Не император нанял Луиса убить Эрвина: владыка уж как-нибудь смог бы найти для этого человека получше. Не император нарядил бригаду в красные рубахи, а тот, кто хотел очернить Адриана. Император не посылал асассина с Перстом в Первую Зиму, поскольку не имел в распоряжении Перстов. И не император разрушил форт, заметая следы: это сделал тот, кто боялся, что цепочка следов приведет к нему.

— А Эвергард?.. Император сжег его Перстами!

— Император? Вы думаете? Х-ха! И что же дает вам такую уверенность?

— Но он сам признал это! Адриан сказал, что Эвергард — его дело!

Марк усмехнулся.

— Чтобы понять, нужно немного разбираться в политике. Боюсь, это не ваша сфера, и постараюсь перевести на другой язык. Капитан Бамбер, вот вы управляете судном. Вы тут — царь. На борту есть важный пассажир — кайр Джемис, ему нужно на запад, в Беломорье. Вот однажды вы просыпаетесь и видите, что «Тюлень» идет отнюдь не на запад, а совсем даже на север, и вы понятия не имеете, почему. Рулевого за штурвалом нет, корабль плывет другим курсом. А тут на палубу выходит кайр Джемис и спрашивает: «Капитан, зачем вы решили повернуть на север? Нам же в Беломорье надо!» Вы ответите ему на это: «Сам вот голову ломаю, как же так вышло. Судно идет само собой, я даже не знаю, куда»? Или скажете, напустив уверенности: «Все под контролем, кайр, не волнуйтесь. Мы встретили стаю касаток, вот и взяли немного на север, чтобы обогнуть. А так-то все идет по плану, судно меня слушает, как младенчик мамку!»

— Ты хочешь сказать… — медленно произнес темнокожий Потомок, — ты, брат, имеешь в виду, что Адриан взял на себя чужой грех?

— Именно. Он взвесил варианты и выбрал лучший. Лучшим было — соврать. Не только же нам с боцманом сочинять небылицы, императору тоже иногда можно. Владыка мог сказать честно, что не владеет Перстами и понятия не имеет, кто сжег Эвергард, и, по сути, не контролирует события в Империи. А мог соврать: это я казнил Айдена, это я — повелитель Перстов, это я — владыка мира! Конечно, есть тот, кто может разоблачить ложь: настоящий хозяин Перстов Вильгельма. Но чтобы опровергнуть слова Адриана, злодею придется выйти из тени и показать себя. А именно этого, я уверен, владыка хочет больше всего на свете!

Вмешался кайр Мой, прежде хранивший молчание:

— Император не мог не понять, что за этой ложью последует война с Севером!

— Не со всем Севером, а только с Ориджинами: на тот момент Медведица еще была в друзьях с владыкой. И да, он понимал, что будет война. Мог избежать ее: для этого пришлось бы унизительно оправдываться перед Эрвином. «Нет, друг, это не я хотел тебя убить. Не знаю, кто, но не я, мамой клянусь!» Вкупе с Перстами, которые тоже «не знаю чьи, но не мои», это уничтожило бы репутацию владыки. Он выбрал путь суровый, но укрепляющий власть. Наказать молодого Ориджина, что посмел ставить ультиматумы Короне; разрушить легенду о непобедимых северянах; упрочить легенду о непобедимой имперской пехоте. Поймите, братья: Адриан — Янмэй, прирожденный правитель. Он ни за что не выберет путь, который пошатнет его власть.

— И ты хочешь сказать, вся нынешняя война — недоразумение?!

— О, нет! Отнюдь не так! Война — плод хитрой многоходовой провокации, которую устроил некто, неизвестный нам.

Марк кивнул темнокожему матросу:

— Скажи мне, Потомок, как знаток борьбы за трон…

— Я?!

— Конечно.

— Откуда мне знать, как борются за трон? Я что тебе, принц какой-то?

— Ты, брат, потомок Мириам Темноокой, а значит, отпрыск первой династии императоров. И в этом есть малая кроха правды: шкура-то у тебя действительно темная. Так не говори, что ни разу не думал: вот было бы здорово, если б янмэйцев скинули, а правили снова мириамцы! Стал бы я высочеством, катался бы, как сыр в масле! Думал, брат?

— Ну… немножко… малость.

— Вот и скажи, как, по-твоему, это могло бы случиться? Мириамцы вышли из убежища на Материнском острове и свергли династию Янмэй?

— Неее, я не настолько мечтатель. Мириамцев-то горстка…

— Кто-нибудь другой сцепился с Янмэй? Кто-нибудь сильный, скажем, Светлая Агата?

— Но тогда агатовцы возьмут трон себе…

— Именно! А как сделать, чтобы власть досталась не Милосердной и не Светлой, а Мириам?

— Думаю… ну, если так рассудить, то хорошо бы уравнять силы… Чтобы янмэйцы с агатовцами серьезно потрепали друг друга, а потом уже все возможно…

— Отличная мысль! Я уверен, именно так и мыслил наш злодей. Пускай в его руках Персты Вильгельма, но их одних недостаточно, чтобы вырвать престол у могущественной Янмэй, которую поддерживают Агата, Софья и Сьюзен! Но вот если стравить их меж собою… Да поделить их так, чтобы на каждой стороне силы были примерно равные…

— Тьма!.. — выдохнул Джемис. Лишь теперь он начал осознавать полный размах событий. — Ну, чертова тьма, а!

— Полностью согласен, кайр. Задумка блестящая, просто-таки филигранная! Неловкий козленок пытается убить герцогского сына. После покушения козленка хватают и допрашивают кайры, узнают, что нанял его некий столичный капитан по приказу императора. Великий Дом Ориджин ополчается на владыку. Поддельная ленная грамота прилетает в руки Литлендам, и те на радостях захватывают броды, что исконно принадлежат кочевникам. Вот и Запад в обиде на императора. А теперь — последний толчок: убить герцога Альмера со всей семьею и обвинить в этом Корону. Вряд ли злодей мог знать наперед, что Айден попадет в немилость, но это и не было нужно. Какой-нибудь враг у Короны найдется всегда! Нужно просто выбрать опального лорда и убить так, чтобы подумали на Адриана. Желательно только подыскать лорда агатовской крови — и механизм закрутится. Агата пойдет на Янмэй. Запад осмелеет и тоже ринется в наступление. Трон зашатается под ударами. Злодею останется лишь подтолкнуть в нужный момент — и Династия рухнет!

— А то, что мы с милордом увидим форт, — спросил Джемис, — думаешь, подлец предвидел и это?

— Вряд ли. Это вышло случайно, но тоже сработало на руку злодею. Он застраховался от таких вот случайностей и нарядил свою бригаду в имперские мундиры. На всякий случай он даже наемников в отряд вербовал не сам, а через подставное лицо — якобы, имперского офицера. Потому, когда лорд Эрвин пытал наемника, тот до последнего вопил: «Я служу императору!» Он действительно так считал, вот в чем фокус. Как и Луис верит, что его наняли по воле владыки.

— Но кто затеял все это?!

— Да, брат, кто?

— Если Персты не Адриана, то чьи же, тьма бы их?!

— Честно? — Марк пожал плечами. — Ума не приложу. Расположение форта возле Моря Льдов как бы ставит под подозрение северян. Злодей хорошо знает нравы семейства Ориджин — это в ту же копилку… Но, кайр Джемис, не делайте такое лицо! Улики против северян могут быть с тем же успехом новой хитростью злодея: чтобы владыка обвинял Ориджина, а Ориджин — владыку, и оба грызли друг друга с двойным усердием. На деле, хозяин Перстов может быть с Севера или Запада, из Альмеры или Южного Пути… Мы знаем об этом человеке следующее. Один. Он сумел разговорить Предметы, а значит, имеет к ним доступ и знает толк в науке. Два. У него есть некоторые силы, чтобы побороться за власть, но отнюдь не такие, чтобы в открытую сыграть против Янмэй или Агаты. Три. Из его родной земли есть водный маршрут в Запределье. Четыре. Честь, принципы, заповеди для него — пустой звук. И, конечно, пять: он хитер, как тысяча чертей. Вот и все, что я знаю об этом парне.

— Что нам делать? — спросил Джемис.

Марк воздел руки к небу:

— Не обманывает ли меня слух? Сам кайр Джемис Лиллидей спрашивает меня, что нам делать? И не зовет при этом ни фигляром, ни паяцем?

— Ты фигляр и паяц, тьма тебя! Так что нам делать?

— На всех парусах идти в ближайший порт Ориджинов. Оттуда что есть духу скакать в Первую Зиму. Говорить с лордом Десмондом, брать новых коней, мчаться вдогонку за армией герцога… И в каждую свободную минуту молиться, чтобы янмэйцы с агатовцами еще не перебили друг друга.


предыдущая глава | Лишь одна Звезда. Том 2 | Искра