Глава 12
Пескоходы
Тео казалось, что идет дождь. Увидеть это он не мог, потому что лежал в постели в каком-то закрытом помещении. К тому же было темно. Зато он слышал тихий непрерывный шорох дождя, и один только этот звук уже освежал после долгих безводных дней на Катлерс-Галпе. Дождь шуршал и шелестел, что-то ласково приговаривал и связывал между собой его обрывочные сны.
Иногда Тео ненадолго приходил в себя и понимал, что шум дождя – на самом деле шорох песка под колесами черного пескохода.
– Не бойся, – сказал кто-то.
– Рен? – спросил Тео.
– Она была с тобой, когда тебя захватили в плен ребята Бабули Башли? Рен и Том были с тобой?
– Нет, нет, – ответил Тео, мотая головой. – Они далеко. На севере, на птичьих дорогах. Рен прислала мне открытку на Рождество… Я надеялся, что встречу ее…
Он вспомнил крушение «Нзиму» и дернулся приподняться на кровати.
– Леди Нага… Что с ней?
Его лица нерешительно коснулась чья-то рука. Чьи-то губы тронули лоб.
– Не бойся, Тео. Спи.
Он заснул, опять проснулся и увидел, что женщина, сидящая возле кровати, – мама Рен. У нее над головой покачивался аргоновый шар в скрипучей подвеске. В такт его движению по стенам каюты разбегались черные тени. Когда лицо Эстер скрывалось в тени, можно было представить, что это Рен сидит у постели, но вот она перехватила его взгляд и сказала резко:
– Очнулся? Давай, соберись! На моем пескоходе бездельникам не место.
Она как будто надеялась, что он не вспомнит, как ласково она говорила с ним раньше.
Тео хотел ответить, но во рту пересохло, как в Асфальтовом заливе. Эстер грубо приподняла его голову и ткнула в губы оловянную кружку.
– Много не пей, – предупредила она. – У меня лишней воды нет. Я в Катлерс-Галп зашла за водой и провиантом, а благодаря тебе пришлось уносить ноги, ничего не успела добыть. Этот вшивец, которого я застрелила, – любимый внучек Бабули Башли. Она, видишь ли, не рада.
Песок все шелестел о корпус мчащегося на полной скорости пескохода. Тео снова заснул. Эстер встала и поднялась по трапу в открытую рубку. Шрайк стоял у руля. Его глаза горели зеленым светом. Пескоход шел по обожженному солнцем сланцу к западу от песчаного моря. Над горизонтом на востоке виднелась полоса бледного света. Ветер гудел в снастях.
– Он все спрашивает про какую-то леди Нагу, – сказала Эстер. – Наверное, она была с ним, когда его нашли эти стервятники. Ты слыхал про нее?
Шрайк сказал:
– ЗА НАМИ ПЕСКОХОДЫ.
– Что? Черт!
Эстер ожидала, что старая ведьма пошлет кого-нибудь в погоню. Про Бабулю говорили, что она занимается черной магией, а значит, головорезы ее боятся намного больше, чем Эстер и ее ручного Сталкера. Прищурившись, она смотрела на горизонт и скоро тоже их увидела – тонкие, острые плавники парусов, словно рыбьи зубы. Она ждала, что их будет один-два, боялась, что три, но Бабуля Башли отправила за нею шесть пескоходов разного размера – от крошечного катера до большого катамарана.
– Видимо, нам нужно гордиться таким вниманием, – хмыкнула Эстер.
За кормой над изломанной линией горного хребта выглянуло солнце, и дозорные на мачтах заметили черный парус прямо по курсу. На катамаране вспыхнул сигнал: «Цель под ветром». Через пару минут над одним из мелких песчаных суденышек поднялся клуб дыма, и Эстер со Шрайком увидели, как в сотне метров за кормой взрыв разметал песок.
– СКОРО ОНИ ПОДОЙДУТ НА РАССТОЯНИЕ ВЫСТРЕЛА, – бесстрастно прокомментировал Шрайк. – ЕСЛИ НА ЭТОЙ СКОРОСТИ НАМ ПРОСТРЕЛЯТ ШИНЫ, МЫ РАЗОБЬЕМСЯ.
– Черт!.. – повторила Эстер.
Она спустилась вниз и достала из рундука одну штуку, которую забрала у застреленного ею бандита в Джебель-Хакире. Это была автоматическая винтовка-джезайль, в длину больше человеческого роста, с красивыми серебряными накладками по цевью из древесины грецкого ореха. Будь тот бандит трезвым – вполне возможно, остался бы жив; ружье было отличное, дальнобойность – в несколько миль. Эстер загнала в патронник большие медные патроны, еще горсть рассовала по карманам. Проверила, не проснулся ли Тео. Он спал как младенец, свернувшись калачиком, такой кроткий и беззащитный. Эстер заставила себя отвернуться. Надо остеречься, не то еще привяжется к нему. Она слишком хорошо знала: привяжешься к кому-нибудь – не сможешь потом защититься от боли.
Когда она снова вылезла наверх, жесткий беспощадно-белый свет ударил в лицо. Ветер нес тучи песка, а пескоходы-преследователи были уже ближе. Самый маленький и самый быстрый – тот, что выстрелил первым, – настигал их с правого борта. Можно было разглядеть, как Бабулины ребятишки наводят на Эстер какое-то орудие вроде пушки. Над пушкой поднялось белое облачко дыма, Эстер обдало ветерком: снаряд просвистел мимо и взорвался, врезавшись в груду камней цвета печенья, в сотне ярдов[15] по левому борту.
Эстер вытерла нос рукавом и прицелилась, пристроив дуло джезайля на поручень.
– Проще было бы тебе это сделать, – сказала она Шрайку, сдвигая противопесчаные очки на лоб и припадая к телескопическому прицелу. – Я их еле-еле вижу…
– Я НЕ МОГУ, – ответил Шрайк. – Я МНОГО РАЗ ОБЪЯСНЯЛ. ДОКТОР ЗЕРО ЧТО-ТО СДЕЛАЛА СО МНОЙ. КАКОЙ-ТО БЛОК ПОСТАВИЛА В МОЗГУ…
– Эх, если бы твоя доктор Зеро была сейчас здесь, – буркнула Эстер, стараясь поймать в прицел кучку людей, возившихся вокруг пушки с банниками и прибойниками. – Я бы ей блок в мозгах обеспечила!
Она надавила на спусковой крючок и выругалась, когда в плечо шарахнуло отдачей. Пустая гильза, кувыркаясь, улетела за корму. Эстер не могла бы сказать, куда улетела пуля, – во всяком случае, в цель не попала. Меткость не входила в число талантов Эстер. Стрелять она не умела – только убивать.
К счастью, преследователи стреляли не лучше. Один за другим снаряды пролетали мимо, а Эстер тем временем методично расходовала свой боезапас. Она уже принялась за второй карман, как вдруг вражеский пескоход резко вильнул в сторону.
– Это я их так? – спросила Эстер.
Преследователи потеряли управление. Может, случайный выстрел Эстер перебил трос или пробил шину. Пострадавший пескоход пошел юзом, поперек движения других судов. Идущий прямо за ним трехколесник торопливо повернул и столкнулся с небольшой боевой яхтой. Сцепившись друг с другом, оба судна перевернулись и покатились по песку, рассыпая во все стороны рангоут, колеса, паруса и обломки мачт. Передовой пескоход преследователей опрокинулся тоже. За ним взметнулся песчаный шлейф, скрыв из виду оставшиеся три песчаных корабля, но они тут же показались опять, поначалу смутными силуэтами, затем стали отчетливо видны, причем расстояние до них быстро сокращалось. Пули из парового пулемета на большом катамаране защелкали по деревянному борту совсем рядом с Эстер. Она грязно выругалась и бросилась плашмя на палубу.
– ОНИ СТАРАЮТСЯ ЗАХВАТИТЬ НАШ КОРАБЛЬ, НЕ УНИЧТОЖИТЬ, – догадался Шрайк. – ПОТЕРЯЛИ ТРИ СВОИХ ПЕСКОХОДА И ТЕПЕРЬ НЕ МОГУТ ВЕРНУТЬСЯ К БАБУЛЕ БАШЛИ БЕЗ ДОБЫЧИ.
– Большое утешение, – хмыкнула Эстер, глядя снизу вверх, как пули отскакивают от его брони. – И что ты будешь делать, когда нас возьмут на абордаж?
– ДО ЭТОГО НЕ ДОЙДЕТ.
– А если дойдет?
– ТОГДА Я БУДУ ТЕБЯ ЗАЩИЩАТЬ, КАК СМОГУ, – терпеливо ответил Сталкер. – ОТНИМУ У НИХ ОРУЖИЕ. ОБЕЗДВИЖУ ИХ. ЗАСЛОНЮ ТЕБЯ ОТ ИХ КЛИНКОВ СВОИМ ТЕЛОМ. НО УБИВАТЬ ИХ Я НЕ БУДУ.
– А если они меня убьют?
– ТОГДА Я ВЫПОЛНЮ ТО, ЧТО ПООБЕЩАЛ ТЕБЕ НА ЧЕРНОМ ОСТРОВЕ.
Эстер исхитрилась сделать еще пару выстрелов по катамарану. Паруса у нее над головой были уже все в дырах, но прочный силикошелк пока не лопнул.
– Зачем она тебя изувечила? – крикнула Эстер. – Ладно, подстроила, чтобы ты расколошматил то чудище, переделанное из Анны Фанг, но потом-то почему нельзя было тебе вернуться к норме?
– НАВЕРНОЕ, У ДОКТОРА ЗЕРО БЫЛИ ПРИЧИНЫ ОСТАВИТЬ МНЕ СОВЕСТЬ.
– Эх, мне не хватает прежнего Шрайка!
– А МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ПРЕЖНЕЙ ЭСТЕР.
– Это еще что значит?
Но ответа она так и не получила. Катамаран поравнялся с ними, через узкий просвет между двумя пескоходами полетели абордажные крючья, Эстер пришлось бросить джезайль, выхватить пистолеты и вступить в бой.
Стук пуль о корпус пескохода ударами молотка ворвался в сны Тео, настолько неуместный среди тихих зеленых просторов, где он странствовал, что Тео в недоумении проснулся, стараясь понять, в чем дело. С минуту он лежал неподвижно, не зная, где он и почему так трясет. Ряд иллюминаторов над ним закрывали шторки, поэтому в каюте было полутемно, только прямо над головой Тео кто-то натянул золотой шнур от одной стены до другой. Зачем бы? Белье после стирки развешивать, что ли? Если да, то такой роскошной бельевой веревки Тео до сих пор еще не видел: яркая такая, прямо светится в темноте. Он протянул руку – потрогать. Пальцы прошли насквозь. Шнур был сделан из теплого света.
Тео сел на койке. По каюте были натянуты еще несколько таких шнуров, словно колыбель для кошки. Время от времени что-то глухо стукало снаружи о корпус и появлялась новая золотая линия. Это солнечный свет падал сквозь отверстия от пуль, одно за другим возникающие в стенах каюты.
Тео скатился с койки и шлепнулся на пол. Спросонья кружилась голова. Гладкие доски пола под ним то и дело взбрыкивали – пескоход, подпрыгивая, несся по барханам. Тео пополз к железной лесенке в дальнем углу каюты. Сверху доносились крики, топот и пистолетные выстрелы. Только Тео подполз к лестнице, с нее головой вниз кувыркнулся мертвец. Тюрбан дымился в том месте, где его пробило выстрелом. Тео посмотрел вверх. Солнце в открытом люке то и дело заслоняли силуэты дерущихся людей.
Тео вскарабкался по лесенке наверх. На палубе под палящими лучами солнца шел беспорядочный бой в почти полной тишине – слышно было только шарканье ног по палубе. Потрепанный темно-коричневый катамаран шел бок о бок с их пескоходом, прицепленный к нему веревками и абордажными крюками. Враги попрыгали на палубу, рассчитывая без особого труда одолеть одноглазую женщину и Сталкера, который не желает убивать, но трое из них уже валялись мертвыми, запутавшись в снастях или повиснув на поручнях. Четвертый боролся со Шрайком – тот отнял у противника ружье и не давал приблизиться к Эстер. Пятый кружил вокруг Эстер, а она, отшвырнув оставшиеся без зарядов пистолеты, выхватила нож и тыкала им в преследователя каждый раз, как тот на нее кидался. У него была сабля намного длиннее и тяжелее ножа, но он никак не мог собраться с духом и подойти вплотную.
Тео никто не замечал. Бой и пустыня кружились вокруг него, жара и свет обрушились сверху, будто сверкающий водопад. Под ногами на палубе лежал абордажный топор, и казалось, что из лезвия бьют лучи. Тео поднял топор и рубанул по канату, который тянулся от ближайшего абордажного крюка. Канат был старый, засаленный и лопнул после пары ударов. Пескоход дернулся, разворачиваясь в сторону от катамарана. Тео, пошатываясь, перешел к следующему крюку.
– Тео! – крикнула Эстер.
Он оглянулся. На рее катамарана стоял человек и, ухмыляясь, целился в Тео из мушкетона. Мимо прожужжали какие-то шершни. Один ужалил Тео в руку. У человека на катамаране в шею вдруг вонзился нож, тот выронил мушкетон и полетел вниз, в бушующий между пескоходами песок.
Тео посмотрел на Эстер. Она метнула свой нож в человека с мушкетоном и теперь осталась без защиты. Не задумываясь, Тео замахнулся обухом на ее противника с саблей. Тот до сих пор не замечал Тео, и удар стал для него полной неожиданностью. Он отлетел в сторону, боком перевалился через поручень и рухнул вниз, в крутящуюся пыль. Шрайк швырнул ему вслед своего пленника. Тео видел, как оба поднялись на ноги и поковыляли прочь, махая остальным, которые понемногу сбавляли ход и разворачивались, окончательно пав духом из-за своих потерь и отказавшись от погони.
– Молодец, – сказала Эстер.
Тео кивнул. Голова все еще кружилась, но он гордился, что заслужил ее похвалу.
– Ты как? – спросила Эстер.
Тео посмотрел на свою руку, где ужалил шершень. На самом деле, конечно, это был не шершень, но рана оказалась неглубокой – просто царапина. Он упал на колени, а Эстер подобрала топор и перерубила оставшиеся канаты. Катамаран, лишенный управления, умчался куда-то вбок.
Эстер обернулась и сказала:
– Дурень! Я не для того тебя спасала, чтобы ты тут лез под пули.
Но за пренебрежительным тоном Тео чувствовал грубоватую доброту. Он вспомнил, как Эстер сидела с ним ночью, как заботилась о нем, и понял, что она не так уж не похожа на Рен.
Пыль понемногу рассеялась. Черный пескоход мчался дальше, теряя скорость, потому что паруса были все в дырах. Вокруг замелькали высокие каменные столбы. Над ними кружились стервятники. Некоторые столбы напоминали высеченные ветром статуи – а может, это и были статуи. Самые разные цивилизации оставили след на лице старушки Земли, и среди этих следов были очень странные. Все вокруг заполонили каменные колонны, и в этих пустынных флейтах свистел и плакал ветер. В скрещении их теней Тео снова почувствовал себя в безопасности.
Пескоход совсем замедлился. В затененной ложбине, где росли карликовые акации, Шрайк бросил якорь и свернул паруса. Спрыгнув за борт, он легко, словно стальная ящерица, вскарабкался на каменный столб, чуть пониже других. Постоял немного на вершине, потом спустился и крикнул, что преследователи удрали и в пустыне больше ничего не движется. Пескоход скрипнул под его весом, когда Шрайк снова взобрался на борт. Тео попятился – он всегда ненавидел Сталкеров.
Шрайк почуял, что мальчику не по себе.
– Я НЕ ПРИЧИНЮ ТЕБЕ ВРЕДА, – проговорил Шрайк. – НЕ СМОГУ, ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ ХОТЕЛ.
– Почему? – спросил Тео, вспомнив, как Шрайк во время боя пощадил врага, которого схватил. – Сталкеров же для того и делают, чтобы убивать людей?
Шрайк изобразил улыбку, сверкнув стальными зубами:
– ДОКТОР ЗЕРО С ЭТИМ НЕ СОГЛАСНА.
– Доктор Зеро? Она вас создала?
– МЕНЯ СОЗДАЛИ В ИМПЕРИИ КОЧЕВНИКОВ. Я СТАРШЕ ЗЕЛЕНОЙ ГРОЗЫ, СТАРШЕ МУНИЦИПАЛЬНОГО ДАРВИНИЗМА. ПОСЛЕДНИЙ ИЗ БРИГАДЫ ЛАЗАРЯ. ЭНОНА ЗЕРО ВОССТАНОВИЛА МЕНЯ И, ВИДИМО, ВНЕСЛА ИЗМЕНЕНИЯ. ЕДВА ПОДУМАЮ О ТОМ, ЧТОБЫ УБИТЬ ОДНАЖДЫРОЖДЕННОГО, У МЕНЯ В ГОЛОВЕ ВОЗНИКАЮТ ОБРАЗЫ ВСЕХ ОДНАЖДЫРОЖДЕННЫХ, КОТОРЫХ Я УБИЛ И ПОКАЛЕЧИЛ, И Я НЕ МОГУ НИЧЕГО ТАКОГО СДЕЛАТЬ.
– Доктор Зеро здесь! – закричал Тео, вспомнив свое обещание защитить Энону. – Она на Катлерс-Галпе! Ее теперь зовут леди Нага. Я слышал, что ее продали тому торговцу, Варни… Надо вернуться! Мы должны ей помочь!
Эстер, выйдя из каюты с едой и растопкой для костра, посмотрела на него холодно:
– Мальчик, мы никому ничего не должны. И возвращаться мы не будем. А если ты про Напстера Варли, так я видела, как его «Леденец» отчалил от Галпа в одно время с нами. Если он там что и купил, то увез с собой.
Шрайк зашипел, словно задумчивый чайник:
– МОЖНО ОТПРАВИТЬСЯ ЗА НИМ.
– И ты туда же! – рявкнула Эстер. – Ради всех богов, Шрайк, это же она тебя кастрировала! Ну взяли ее в рабство, тебе-то что?
В бронированном черепе Шрайка что-то зажужжало и защелкало. Тео подумал, что это, наверное, мысли гудят у Сталкера в мозгу.
– ЕСЛИ Я ЕЕ НАЙДУ, МОЖЕТ БЫТЬ, ОНА РАССКАЖЕТ, ПОЧЕМУ ТАК ОБОШЛАСЬ СО МНОЙ. МОЖНО ПОЕХАТЬ НА СЕВЕР, ПРОДАТЬ ПЕСКОХОД И КУПИТЬ ДИРИЖАБЛЬ. У НАПСТЕРА ВАРЛИ КОРАБЛИК ТИХОХОДНЫЙ, ДВИГАТЕЛИ «УИДМЕРПУЛ[16] -ДВЕНАДЦАТЬ» МАЛОМОЩНЫЕ. МЫ ЕЩЕ МОЖЕМ ЕГО ДОГНАТЬ.
Эстер отвернулась, пиная ногой планширь. Она казалась лет на десять старше своих тридцати с небольшим и страшно усталой. Тео стало ее жаль. Хотелось подойти и обнять, да только вряд ли ей бы это понравилось. Тео покосился на Шрайка, но Сталкер, видимо, уже сказал все, что хотел.
– Миссис Нэтсуорти, – заговорил Тео. – Не только с доктором Зеро беда, в опасности еще много людей. От нее зависит, что будет с перемирием. Кто знает, что сделает генерал Нага, если она не вернется? Он ее любит.
– Ну и дурак, – буркнула Эстер. – Не надо никого любить, от этого только неприятности одни. Плевать мне на твое перемирие! И на генерала Нагу плевать, и на жену его.
Она спрыгнула на песок и пошла прочь от корабля, подбирая сухие сучья акации для костра. Не оборачиваясь, она знала, что Шрайк и Тео смотрят ей вслед. На нее напала дрожь, стало зябко, несмотря на жару, как будто у нее температура, но Эстер знала, что дело совсем не в том.
Когда она осталась вдвоем со Шрайком, то сперва перепугалась до смерти. Она помнила его вурдалаческие планы на свой счет и думала, что он ее тут же и прикончит. Но оказалось, что убивать он больше не может или не хочет, и тогда она решила, что со Шрайком ей будет лучше всего. Разве не Шрайк спас ее много лет назад, когда родной отец постарался ее убить? Шрайк заботился о ней, маленькой, задолго до того, как она встретила Тома. Теперь ее жизнь с Томом закончилась, и они снова встретились со Шрайком. В этом было что-то правильное.
Приятно к тому же, когда есть с кем поговорить. За месяцы, проведенные в пустыне, она рассказала ему много такого, о чем не рассказывала никогда и никому. Рассказала о своей первой встрече с Томом и как влюбилась в него, о «Дженни Ганивер», о Рен. И как она предала Анкоридж, как убила Петра Масгарда, как оттолкнула собственную дочь.
Шрайк не судил ее, как сделал бы человек. Он терпеливо слушал, и только. Эстер казалось, что, когда она расскажет ему все, сможет наконец забыть свою прежнюю жизнь. Станет чистым листом, как песок и красные скалы, и воспоминания больше не будут ее мучить.
И вдруг на нее свалился этот мальчик – так дождь падает на песок, и под иссохшей поверхностью пустыни пробуждаются самые разные твари. Например, надежда. Крохотные мечты. Она старалась, но не могла помешать им расти. Тео переписывается с Томом и Рен и когда-нибудь, может, расскажет им, как встретил Эстер среди песчаного моря. Ей нравилось думать, что он скажет им о ней что-то хорошее. Где-нибудь в далекой гавани ее муж и дочка узнают, что она хоть раз сделала что-то хорошее, и это уравновесит все плохое.
Она повернула назад, к пескоходу, с охапкой хвороста в руках.
– Ладно, старый ты Сталкер, – сказала Эстер, подойдя ближе. – Ладно, раз так. Продадим это дряхлое корыто и купим себе дирижабль.