Глава 18

Какое-то время ни один из нас не произносит ни слова. Нина наблюдает, как Кэссиди исчезает за поворотом. Рот Эндрю так и остаётся открытым…

В общем, самая пора поговорить о слоне в комнате, как выразился бы мой папа.

– Вот так. Выходит, она и в самом деле терпеть меня не может. Причём это не просто отвращение, а… как бы это вернее сказать… искреннее желание увидеть, как я падаю в пропасть с утёса.

Эндрю бросает на меня извиняющийся взгляд:

– Мне очень жаль, Тесса. Кэсс поступила несправедливо.

– Не стоит…

Мне жаль Эндрю. Он ведь не виноват, что Кэссиди скорее нырнёт в бассейн с электрическими угрями, чем станет тусоваться со мной. Но то, что она так поспешно удалилась, как будто только что ограбила банк, явно говорит о том, что она во всём винит именно Эндрю.

– Не понимаю, – говорит Нина. – Думала, через пару дней всё нормализуется. Но сейчас стало ещё хуже.

– Хуже с тех пор, как появилась я?

Одного взгляда на их лица для меня вполне достаточно. Я тяжело вздыхаю. Мало того что у меня дома завелось привидение, так теперь появился ещё один повод для волнений. Кэссиди! То есть пока я здесь, Эндрю, Нина и Ричи потихоньку теряют свою подругу. Это, конечно, неправильно, но я не могу понять, как всё исправить.

Нина бросает взгляд на свой телефон и издаёт стон:

– Ребята, я знаю, что никому не хотелось бы услышать это прямо сейчас, но у нас заканчивается время.

– Верно. Вернёмся к Грейсленду, – встрепенувшись, быстро отвечает Эндрю. Он хочет казаться весёлым, но в его голосе всё равно проскальзывают грустные нотки. Вся эта заварушка с Кэссиди и в самом деле не даёт ему покоя.

– Ну хорошо, к Грейсленду так к Грейсленду, – без особого энтузиазма повторяю я.

Нина вскакивает с насиженного места на ступеньках:

– Давайте уже наконец пойдём куда-нибудь. Надоело здесь обсуждать эту чушь. К тому же вокруг слишком много людей.

Согласна. Из-за моих рассказов о доме с привидениями они и так наверняка уже думают, что я чокнутая. Не стоит усугублять. А Нина… Я начинаю понимать, почему большую часть времени она молчит. Для двенадцатилетних подростков призраки – не такое уж увлечение…

– Ну и куда отправимся? – спрашивает Эндрю, видимо забыв о старом кладбище.

Я задумываюсь. Ко мне пока не стоит. Если только мне самой не захочется напугать своих друзей ещё до того, как мы начнём поиски. И я понятия не имею, где находится библиотека.

– Как насчёт Северного пруда?

– Превосходно, – говорит он, надевая куртку и застёгивая молнию. – Там всегда сидят несколько художников со своим холстами, зато обычно нет ни единой души из нашей школы.

У меня вдруг ёкает сердце, и я едва не замираю на месте. Ведь для меня нет ничего лучше, чем уютно устроиться там со своей пастелью и рисовать. Может быть, закончить картину с кувшинками. Или начать что-нибудь новое. Например, фонтан, который я видела, когда пришла к пруду в первый раз. Но ничего подобного я не могу себе позволить, пока не избавлюсь от проклятого привидения!

Я даже не знала, как близко к нашей школе находится Северный пруд. Я поняла это, как только увидела огненную листву деревьев и уже знакомые пешеходные тропинки. Я направляюсь к бетонному причалу, надеясь, что там никого нет и мы сможем отдохнуть.

– На причал? – спрашивает Нина, когда мы заходим на него. – Грязновато здесь, не кажется?

Она обходит кучку гусиного помёта и корчит гримасу.

– Ей нравится вода, – вмешивается Эндрю.

Я останавливаюсь и пристально смотрю на него.

– Почему ты продолжаешь отвечать на вопросы обо мне?

На щеках Эндрю возникает лёгкий румянец, и он отводит взгляд.

– Не знаю… просто ты не такая, как мы.

– Замечательно! Не такая. Наверное, каждая новая девчонка жаждет услышать о себе такое! – ворчу я.

– Да нет! Ты не так поняла. Я хотел сказать, что ты интересная. У меня никогда не было знакомых из Флориды, и я уж точно не знаю никого из настоящих художников.

Настоящих художников? Его слова эхом отдаются в моих ушах, наполняя меня радостным волнением. Эндрю думает, что я настоящий художник. Никто из сверстников никогда мне раньше такого не говорил. Хотя я ведь и не давала им такой возможности. Откуда они могли знать о моих способностях? Дома, во Флориде, я показывала свои работы разве что родителям. А больше никому.

Кашель Нины отвлекает меня от нахлынувших мыслей. Она устраивается на краю платформы и, скрестив ноги, садится с книгой в руках. Я следую за ней, сбрасываю кончиком кеда несколько перьев в воду, а потом плюхаюсь рядом.

– Вот что, – говорит Нина. – Ты должна мне всё рассказать. Я серьёзно – именно всё.

– Я спрашивала про Грейсленд, потому что вечером меня кое-что разбудило. Это похоже на чей-то плач. Потом послышались шаги. И ещё дребезжала ручка двери. Даже когда я сейчас вспоминаю об этом, сердце моё стучит так, что готово выпрыгнуть из груди. Темнота и таинственные звуки. Ощущение, будто что-то пряталось в этом чёртовом коридоре. И пыталось добраться до меня. Это было ужасно.

Нина и Эндрю выглядят невозмутимыми. Они молча сидят, видимо ожидая от меня продолжения рассказа.

– Потом мне показалось, что это плачет кукла моего младшего брата. Она несколько раз произнесла слово «Грейсленд».

Эндрю вздрагивает:

– Кукла плакала? И разговаривала? Ты хочешь сказать, что сама видела или слышала это? И твои глаза были открыты?

Вопросы сыпятся очень быстро, и я вскидываю руку, чтобы остановить его:

– Да, всё так и есть. И слышала, и видела. И, пока ты не спросил, нет, мне это не приснилось.

– И в конце вот это? – спокойно спрашивает Нина. Она листает книгу, пока не открывает на странице с главой «Кладбище Грейсленд».

Я качаю головой:

– Наутро была дорисована картинка, которая всё время появляется в моём альбоме. Силуэт девочки. Я уверена. И внизу подпись: «Инес».

Я глубоко вздыхаю и наблюдаю за их реакцией. Эндрю заинтересован, но несколько озадачен. Видно, что он понятия не имеет, кто такая Инес. А вот Нина словно окаменела. Лицо у неё становится ещё более бледным, чем обычно, и глаза темнеют. Она явно напугана.

– Инес? – шепчет она, сжимая свою книгу так, что суставы её пальцев становятся белыми. – Ты уверена? Альбом у тебя с собой? Ты принесла его сюда?

– Да. Я уверена, что там написано именно «Инес». Но с собой я его не захватила. Не хотела таскать в рюкзаке весь день. Мне невыносима сама мысль о том, что он будет так близко.

Нина бросает взгляд на Эндрю, потом снова на меня. Лёгкий ветерок треплет её каштановые волосы, которые потом опускаются на плечи.

– Инес Кларк было шесть лет. Она жила здесь, в Чикаго. Это одно из самых известных чикагских привидений.

– Вряд ли она такая уж знаменитая, – насмешливо замечает Эндрю. – Я вот что-то о ней не слышал.

– Ну конечно! Если это не круглое, не чёрнобелое и не сшито из кусочков, как футбольный мяч, то ты-то уж наверняка ничего про это не слышал! – смеётся Нина.

Эндрю ворчит и наклоняется, чтобы рассмотреть название главы про кладбище.

– Значит, она там похоронена? В этом вся штука, что ли?

Волоски у меня на шее снова дружно встают, и я их нервно приглаживаю. Мне хочется узнать, что же всё-таки происходит в моём доме. Только я надеялась, что не буду так бояться. Но надежды мои явно не сбываются.

– И да и нет, – отвечает Нина. – Согласно легенде, во время бури Инес не смогла попасть к себе домой и погибла от удара молнии.

Она открывает книгу на другой странице и подкладывает прямо мне под нос. От того, что я вижу, у меня моментально перехватывает дыхание. На рисунке не обычная могила. По крайней мере, не такая, какие я видела раньше. Это какой-то стеклянный ящик с заключённой внутри красивой статуей маленькой девочки. По сути, такая же коробка, как и в моём альбоме для рисования! Та же самая маленькая девочка, нарисованная внутри. И то же таинственное имя, высеченное в цементе. ИНЕС.