Глава двадцать вторая

Может, Джейсон и собирался быть энергичным, но начал он медленно. Когда меня уже подхватило и понесло, он перевернул меня на живот и заставил коснуться спинки в изголовье.

— Медленней, Анита, медленней. У нас вся ночь впереди, и я хочу получить от нее удовольствие.

Он это говорил, стоя нагим возле меня на коленях.

— А зачем все эти напоминания, что я никогда не доставалась тебе одному?

— Затем, что это правда.

Я приподнялась на локтях и глянула вниз вдоль тела. Джейсон лежал, вытянувшись так, что ближе всего ко мне были его ноги.

— Вам всем надоело делить меня с другими?

— Не то чтобы, но каждому мужчине хочется думать, что женщина любит его самого, а не в качестве лишней пары рук, лишнего языка или запасного члена.

Наверное, видно было, как эти слова меня потрясли, потому что он заполз снова на кровать и меня обнял.

— Прости, Анита, прости, не надо было мне этого говорить. Прости.

— Но это то, что ты чувствуешь?

— Нет. — Он замотал головой. — Клянусь тебе, нет. Натэниел получает удовольствие, когда делит тебя с другими, Жан-Клод радуется, что ты ему разрешаешь делить тебя с другими, особенно с Ашером. Не знаю про Мику, он со мной на эти темы не разговаривает. А Ричард… ну, наш Ульфрик вообще не любит последнее время никем делиться.

— Но это то, что чувствуешь ты?

— Если честно, то я и большинство тех мужчин, которым достаются крохи твоего внимания. Будь честной, Анита. Мы всего лишь дополнительные элементы в постели.

— Это неправда.

— Если для меня это неправда, то почему ты никогда не обращаешь на меня внимания, если нет необходимости питать ardeur?

— Я сейчас с тобой.

— Другой вид необходимости. Нечто вроде секса из милосердия.

— Сексом из милосердия я не занимаюсь, — сказала я и села, прислонившись к спинке кровати.

— Господи боже ты мой… кажется, не в том я настроении для того, что мы делаем.

— Тогда, наверное, стоит перестать.

Он зарылся лицом в подушку и завыл в досаде. Потом поднял голову набрать воздуху и сказал:

— А может, ты и права. Наверное, надо сперва позвонить Ирвингу и рассказать ему истинную суть этой поездки.

— Ты согласен, что сейчас не надо заниматься сексом? — спросила я.

— Ага. И может, еще надо будет позвонить Жан-Клоду, чтобы одобрил наш план. А остальные мастера, я думаю, поддержат. Твоего слова достаточно, чтобы делалось дело — и я тут как все. Не всегда согласуем с Жан-Клодом или с кем-либо другим: ты говоришь «прыгай» — и мы прыгаем. Кстати, Ричарда бесит, что та же ситуация у волков.

— И Жан-Клоду тоже это не нравится?

— Он такого не говорил.

Я взяла подушку на колени и обняла ее.

— Я позвоню Жан-Клоду, ты позвони Ирвингу и расскажи ему. Пусть делает статью, только если Жан-Клод разрешит.

Джейсон кивнул:

— Хороший план.

Он стал звонить по гостиничному телефону, я — по своему сотовому. Джейсон все еще искал Ирвинга, когда я уже говорила с Жан-Клодом.

Голос у него был такой нейтральный, какого я еще никогда не слышала. Совершенно без интонаций. Я знала, что стой я сейчас рядом с ним, он бы сохранял неподвижность, которой владеют только очень старые вампиры. Когда кажется, что, если отвернуться, он станет невидимым.

— Я думал, позвонишь ли ты, та petite.

— Я должна была позвонить раньше, но нас выбили из колеи репортеры.

— Это было неожиданно, — сказал он тем же пустым голосом.

— Жан-Клод, Джейсон пытается найти Ирвинга Гризволда и рассказать ему правду, зачем мы здесь. Как ты думаешь, эксклюзив поможет?

— Ты не часто спрашиваешь моего мнения, когда ты так далеко, та petite.

— Наверное, я этого заслужила. Но мне Джейсон кое-что объяснил, и я прошу прощения.

— За что ты просишь прощения, та petite?

— Я не понимала, что из-за свободы, которой я пользуюсь, ты некрасиво выглядишь в глазах других мастеров городов. Я прошу прощения, что из-за нашей с Ашером проблемы ты выглядел слабым перед нашими гостями. Прошу прощения, что не включала тебя в процессы принятия решений, результаты которых на тебе сказываются.

Голос Жан-Клода прозвучал несколько удивленно:

— Ma petite, неужели это ты?

— Ладно-ладно, издевайся.

Он засмеялся — тем осязаемым смехом, что гладит кожу.

— Прости, та petite, но ты меня очень удивила. Дай мне секунду прийти в себя.

— Со мной и правда такой геморрой? Нет, не надо. Не отвечай. Ответ я знаю.

Он снова засмеялся, и у меня мурашки пошли по коже.

— Перестань, а то мы с Джейсоном не сможем сосредоточиться на этой задаче.

— У тебя еще не было секса с нашим юным вервольфом?

И снова он позволил мне услышать свое удивление.

— Мы подумали, что сперва нам лучше постараться быть хорошими слугами, а потом уже отвлекаться.

— Я не обращаюсь с тобой как со слугой, — возразил Жан-Клод.

— Нет, и потому, наверное, мне надо вознаградить тебя, лучше изображая слугу на публике.

— Что ты имеешь в виду, та petite? — спросил он осторожным голосом.

— Прежде всего: может ли Джейсон рассказать Ирвингу правду и будет ли от этого польза?

— Может и будет, но не разрушите ли вы легенду, рассказанную его отцу?

— Разрушим, наверное, но что еще делать? Джейсон говорит, что этот слух выставляет тебя слабаком перед другими мастерами городов. И мы дадим им знать, что это неправда.

— Да, но что мог бы Джейсон сказать нашему репортеру, что убило бы слух, но не помешало бы цели, ради которой вы там находитесь?

Я глянула на Джейсона. Он нашел наконец Ирвинга.

— Погоди минуту, — сказала я Жан-Клоду и привлекла внимание Джейсона.

— Погоди секунду, я с Ирвингом, — сказал он, закрыв рукой микрофон.

— Жан-Клод интересуется, что мы можем сказать Ирвингу, что убьет слухи, но не выдаст нас твоим родным.

— Ты их видела, Анита. Я не могу угодить своему отцу на самом-то деле — за то время, что у него осталось. Сестру Роберту мне тоже не покорить. Попытка была хорошей, Анита, но говорить нужно правду. Безопасность Жан-Клода важнее, чем вера моих родных в какую-то выдумку.

— Это не выдумка.

Он пожал плечами:

— Что тут не выдумка? Мы не собираемся жениться. Мы не уходим от Жан-Клода. Мы не убежали как дураки, играющие в Ромео и Джульетту. Все это выдумка.

Я тронула его за плечо:

— Мы любовники. И тебе девочки нравятся больше мальчиков.

— Да, но есть несколько парней, с которыми я бы не возражал против тесных и личных отношений, а для моих родных «бисексуал» — что-то вроде недоделанного гомика. — Он снова пожал плечами. — Нам надо еще раз завтра заехать в больницу, а потом — возвращаемся домой в Сент-Луис.

Я хотела что-то сказать, но не знала что. Джейсон отвернулся к телефону и заговорил с Ирвингом. Я снова в сотовый, который не потрудилась прикрыть:

— Ты все слышал?

— Слышал, — подтвердил Жан-Клод.

— У меня такое чувство, будто я облажалась.

— Ты не могла предвидеть подобных событий.

— Наверное, нет. Но я должна была подумать, как другие мастера воспринимают, что я — ну, скажем, не слишком хороший слуга-человек.

— Ты такая, как ты есть, ma petite. И я тебя люблю такую.

Я улыбнулась, хотя он этого не видел.

— Знаю, но Джейсон сказал, что мы должны придумать себе какое-то наказание. Это создаст впечатление, что ты наводишь в доме порядок, что ты по-прежнему держишь в руках и свою женщину, и свой источник пищи.

Жан-Клод на том конце линии стал очень тих. Иногда это очень нервирует — говорить по телефону с вампирами. Им нет нужды дышать, а у очень старых нет и чувства движения. Наконец я сказала:

— Жан-Клод, дыши или как-нибудь еще дай мне знать, что ты здесь.

— Другие мастера сочли мое разрешение тебе ехать с моим pomme de sang за слабость. Если бы они только могли понять, какая это сила!

— То есть Джейсон прав. И надо, чтобы нас сочли за это наказанными, пусть даже это будет неправдой. Чтобы видели, как ты наводишь в доме порядок — тогда они перестанут считать тебя слабым.

— Я бы никогда этого не предложил, ma petite, и тебе это хорошо известно.

— Известно, но раз уж Джейсон выпустил этого кота из мешка?

— Это бы усилило мои позиции среди других мастеров.

— И ты ждал, чтобы кто-то против тебя выступил, и лишь тогда объяснил бы мне, что по моей вине ты выглядишь таким слабым?

— Да, это дало бы мне возможность поднять тему.

— О господи, Жан-Клод! Пора тебе перестать так много держать в себе.

— Не знаю, каков механизм волшебного действия на тебя нашего Джейсона, но, кажется, он один из немногих, кто может говорить тебе неприятную правду, и ты ее воспринимаешь. И даже не злишься.

Я подумала над последними словами:

— Кажется, нет. Похоже, я слишком встревожена, чтобы злиться. Джейсон мне пересказал бытующее у некоторых мастеров поверье, что тот, кто возьмет меня себе в слуги, станет так же силен, как ты сейчас, если только держать меня будет строже. Такие разговоры могут очень плохо обернуться, поскольку я езжу по стране, делая свою работу. И я должна была это знать, Жан-Клод.

— Я боялся, что ты это сочтешь манипуляцией, направленной либо на затруднение твоих поездок, либо на навязывание тебе более сервильной роли.

— Моему самолюбию ничего не грозит, а вот моей безопасности, да и твоей, может что-то грозить, если мастера передают друг другу такую чушь за твоей спиной.

— Некоторые мысли я превратил в поступки, которые могут удовлетворить чужие мнения, не уронив нас в наших собственных глазах, — сказал он, снова тщательно контролируя голос.

— Есть что-нибудь такое, что мы могли бы сделать прямо сейчас?

— Non.

— Тогда пока не говори, дай мне сегодня переварить все новости. Завтра поговорим.

— И ты сделаешь то, что будет необходимо для восстановления моей репутации?

— Что-то сделаю. Но если Джейсон, как обычно, прав, то он предположил, что тебе придется всерьез заняться сексом с кем-то из прочих моих мужчин, и это поможет восстановлению твоей репутации.

Молчание в телефоне стало громоподобным.

— Ну блин! — сказала я.

Совершенно нейтральный голос Жан-Клода ответил:

— К чему относится это восклицание, ma petite? Я ничего не сказал.

— Иногда молчание громче слов.

— Не понял.

— Скажем так: я разбираюсь в видах твоего молчания, и вот это последнее означает, что Джейсон прав. И я вот что тебе скажу: я понятия не имею, как они это воспримут, и еще меньше имею понятие, как это восприму я. Хотя Ашер, наверное, от восторга потолок пробьет.

— Ты несправедлива. Он все это время очень терпелив.

— Я знаю, — ответила я, очень стараясь не проявить нетерпения и даже чего-то вроде гнева.

— Теперь сердишься ты.

— Мне многое нужно переварить, Жан-Клод, а репортеры с ума сходят, и это меня несколько выбило из колеи. А что там с Гретхен?

— Она подвергнется наказанию.

— В прошлый раз ты ее положил в закованный крестами гроб, и она вылезла еще психованнее, чем была. Вряд ли она переживет еще один такой сеанс.

— Я открыт предложениям, ma petite.

— Убить ее ты не можешь, потому что слишком публичная история. Будет много лишних вопросов.

— А если бы история не стала публичной?

— Не только из-за меня и моих мужчин ты кажешься слабым, Жан-Клод. Многие из них давно бы убили и Гретхен, и Менг Дье.

— Менг Дье я убить могу, она не выступала публично.

— Я не имею в виду, что ее нужно убивать. Я говорю, что они обе очень плохо себя вели, и другие мастера этого бы не потерпели. Мне очень нравится, что ты чувствуешь вину за лишение их человеческой сути. Мне нравится твое чувство вины за то, что ты никогда их не любил, а только соблазнил. Мне нравится, что ты настолько… настолько человек. Но другие вампиры видят в этом слабость, не так ли?

— Они считают меня слабым по той же причине, по которой ты меня любишь.

— Они почти все мужчины и не могут не быть… не быть такими самцами.

Он засмеялся — такое ощущение, что он пером мне по коже провел.

— Жан-Клод, больше так не делай. Нам тут хорошо.

— Вам очень, очень хорошо.

Это «очень, очень» было насыщено невысказанными предположениями.

— Прекрати, — попросила я.

Он снова засмеялся — я вцепилась в подушку, как в спасательный крут.

— Ты хочешь вызвать во мне ardeur и заставить нас с Джейсоном заняться сексом?

— Секс у вас так или иначе будет, ma petite, насколько я знаю тебя и Джейсона. Для вас двоих тут есть лишь вопрос «когда», а не «надо ли».

— Ну, спасибо на добром слове.

— А почему здоровый аппетит к телесному знанию — плохо, ma petite? По-моему, хорошо, когда знаешь, что тебе нужно, чего ты хочешь, и когда эти желания удовлетворяются.

— А я тебе не даю удовлетворить какие-то из твоих желаний?

— Мы достаточно уже поговорили на трудные темы. Когда закончите информировать мистера Гризволда, доставьте себе удовольствие.

— Мы так и собирались, но мне не нравится, что ты за это ратуешь.

— Тебе бы больше было бы удовольствия, если бы я не дал разрешения?

— Нет, я бы не стала тебя обманывать.

Он на миг затих, потом сказал:

— Je t'aime, ma petite.

— Je t'aime, Жан-Клод.

Он повесил трубку, я тоже. У Жан-Клода потрясающее чутье на момент, когда разговор уже окончен. В отличие от меня, которая стремится хлестать мертвую лошадь. Он давно уже научился со мной извилистых разговоров не вести. А эти разговорные лабиринты действуют лишь когда есть кого в них затаскивать… но погодите, Джейсон-то здесь? И можно будет загнать его и себя разговорами в угол, когда мы выложим все Ирвингу. Ага, ночь только начинается, и полно есть неприятных тем, которых можно коснуться.