35

Дренажная система реки Пон

Октябрь 2078, земное время

Эмилио Сандос первым заметил путников, пешком приближавшихся к лагерю с запада. Все четверо варакхати были облачены в мантии и ботинки городских рунских торговцев, и усомниться в их статусе у него не было причин.

— Визитеры, — объявил он и пошел навстречу гостям.

Нико шагал рядом, Шон и Джозеба — чуть позади. Эмилио не тревожился. София неоднократно заверяла, что к югу от гор Гарну нет джанада, а Нико был вооружен.

Выставив, на манер руна, кисти ладонями вверх, Эмилио приготовился ощутить привычную когда-то теплоту длинных рунских пальцев, прижавшихся к его, но вспомнил о скрепах и опустил руки.

— Ладони кое-кого не годятся для касания, но кое-кто сердечно вас приветствует, — пояснил он. Взглянув на Нико, подтолкнул: — Скажи «привет».

И с удовольствием наблюдал, как серьезное и правильно выполненное приветствие Нико: «Чалмалла ххаерт, — было принято и возвращено двумя руна, вышедшими вперед.

Повернувшись к Шону и Джозебе, он улыбнулся, увидев, что те застыли.

— Впереди — две женщины, — пояснил Эмилио. — А мужичины приотстали. Иногда они уступают дамам первые роли. Поприветствуйте их.

Когда обмен приветствиями состоялся, Эмилио продолжил, словно никуда не улетал:

— Вы проделали долгий путь. Мы будем рады разделить с вами трапезу.

Он увидел, как двое, стоявшие сзади, переглянулись, и вот тут у него перехватило дыхание. Меньший из них был вовсе не рунао, но тот, кого Эмилио Сандос видел в своих кошмарах слишком часто: мужчина среднего роста, с фиолетовыми глазами поразительной красоты, ответившими на его взгляд столь открыто и испытующе, что ему потребовалась вся сила, чтобы не отвести глаза и не попятиться.

«Не может быть», — подумал Эмилио. Он не может быть тем человеком.

— Ты… наверное, сын Эмилио Сандоса? — услышал он вопрос гостя. Голос был другой. Звучный и красивый, но другой. — Я видел фото твоего отца. В записях…

При звуках к'сана и виде джана'атских хищных зубов, открывшихся, когда Рукуэи заговорил, Шон отпрянул, а Нико выхватил пистолет. Но Джозеба, быстро шагнув вперед, велел:

— Дай мне.

Отщелкнув предохранитель, он с реакцией баскского охотника повернулся и пальнул в какого-то зверя, хрюкавшего в ближних кустах.

Звук выстрела и предсмертный визг вызвали в дикой природе переполох, а варакхати отшатнулись, расширив глаза и прижав уши. Джозеба вернул Нико пистолет, и тот наставил его на джана'ата, подавшего голос, но следил за всеми гостями, оцепеневшими и явно напуганными. В наступившем молчании Джозеба подошел к туше и поднял ее за ногу, демонстрируя, как стекает кровь.

— Мы не враги вам, — сказал он твердо. — Но себя в обиду не дадим.

— Доступно излагаешь, — заметил Эмилио, тяжело дыша. Карло был прав: пули убеждают.

— Ничей я не отец, — продолжил он, глядя на Рукуэи. — Я и есть тот, кого ты назвал: Эмилио Сандос. И по моему приказу вот этот человек, Нико, убьет любого, кто станет нам угрожать. Это понятно?

Все четверо варакхати ответили жестами согласия. Потрясенный услышанным, Рукуэи растерянно произнес:

— Мой отец тебя знал…

— В некотором смысле, — холодно сказал Сандос. — Как к тебе обращаться? — требовательно спросил он на высоком к'сане, подражая воинственному тону аристократа, стоящего выше по рангу. — Ты перворожденный или второй?

Уши джана'ата слегка приподнялись, а его спутники смущенно зашевелились, когда он ответил:

— Я свободнорожденный. У моей матери не было высокого статуса. Я Рукуэи Китери.

— Боже Всемогущий! — выдохнул Шон Фейн. — Китери?

— Ты сын Хлавина Китери? — спросил Сандос, хотя, видя такое сходство, не сомневался в этом.

И подбородок гостя вскинулся, подтверждая.

— Или ты лжешь, или ты незаконнорожденный, — бросил Сандос, сознательно провоцируя: проверка рефлексов, проба на вспыльчивость. Он мог не опасаться, зная, что рядом Нико. — Тот Китери был Рештаром и не имел права плодиться.

Слишком ошеломленный реальностью этой встречи, чтобы вести себя как обычно, Рукуэи лишь опустил хвост. Но тут вперед вышел четвертый член группы, и оказалось, что он тоже джана'ата.

— Я — Шетри Лаакс. — Предупрежденный зрелищем мертвого фройила, с которого еще капала кровь, Шетри не повышал голос, но употребил доминантное местоимение, приглашая к спору, если чужеземцы настроены воинственно. — Рукуэи — кузен моей жены, и я не обязан терпеть оскорбления в адрес своих родичей. Он не лжет и он не бастард, но песня о его рождений займет много времени. Для всех будет лучше, если в дальнейшем все мы воздержимся от оскорблений.

В тревожном молчании обе группы ждали ответа Сандоса.

— Согласен, — наконец произнес он, и напряжение чуть разрядилось. — Говори, — прибавил Сандос, обращаясь к Шетри.

Но ответил ему Рукуэи.

— Я знаю, зачем ты сюда прилетел, — сказал он и отметил реакцию Сандоса: учащение дыхание, пристальный взгляд. — Ты прилетел, чтобы узнать наши песни.

— Верно, — подтвердил маленький чужеземец.

Он распрямился и, откинув назад голову, нацелил на варакхати маленькие глаза, черные и чужие, — не как у Исаака, глаза которого были тоже маленькими, но голубыми, как и полагается нормальным глазам, и который никогда не пялился вот так.

— Мы прилетели, поскольку полагали, что вы поете об истине и о Разуме, который за этой истиной стоит. Мы хотели узнать, какие красоты вам открыл этот Истинный Разум. Но вы не пели ни о чем красивом, — произнес он с оскорбительной мягкостью. — Ваши песни были об упоении беспощадной властью, об удовольствии, испытываемом при сокрушении сопротивления, о наслаждении неодолимой силой.

— С тех пор все поменялось, — сказала рунао. — Эта кое-кто — Каджпин, сообщила она, подняв руки ко лбу. — Теперь те, кто такой властью наслаждаются, — это южные руна. А мы, ван'джарри, — другие.

— Среди нас есть человек, узнавший музыку, которую вы искали… — начал Рукуэи.

— Если хотите ее услышать, вы должны пойти с нами, — быстро прибавила Тият. — Исаак хочет, чтобы…

Тут по землянам будто пробежала волна.

— Исаак, — повторил Сандос. — Исаак — земное имя. Человек, о котором ты говоришь, один из нас?

— Да, — сказал Шетри. — Он принадлежит к вашему виду, но не похож ни на свою мать, ни на свою сестру…

— Сестру! — воскликнул Сандос.

— … свою сестру и мою жену, чье имя Ха'анала и чьей приемной матерью была София Мендес у Ку'ин, — продолжал Шетри, несмотря на переполох, который это сообщение вызвало среди землян.

— Ты был знаком с отцом моей кузины, — сказал Рукуэи, надеясь успокоить Сандоса и остальных чужеземцев, которых явно что-то вывело из равновесия. — Ха'анала — дочь сестры моего отца и Супаари ВаГайджура…

— Бред сивой кобылы, — пробормотал Шон. — Почему Исаак не пришел вместе с вами? — спросил он на к'сане. — Почему он не откликался на вызовы своей матери? Он жив или вы просто пользуетесь его именем?

Не дожидаясь ответа, Джозеба произнес на английском:

— А вдруг они держат его в заложниках? Сандос, если они используют его…

— Заложники! — воскликнула Каджпин, изумив землян знанием английского. — Это по части Атаанси.

— Мы не держим заложников… — начал было Рукуэи.

— Нико, — тихо сказал Сандос, — положи этого парня.

Прежде, чем кто-то из остальных успел шевельнуться, Рукуэи Китери уже лежал на грунте и, задыхаясь, глядел выпученными глазами на пистолет, который Нико с профессиональной умелостью впихнул ему в рот.

— Слушай меня, Китери: если ты устал от жизни, то солги мне, — предложил Сандос, опустившись на колени, чтобы прошептать свою угрозу. — Сколько людей в вашем отряде? Нико, дай ему сказать.

— Четверо, — ответил Рукуэи, ощущая во рту вкус стали. — Правда. Только те, кто перед вами.

— Если есть другие, я убью их и тебя — последним. Веришь мне? — Рукуэи вскинул голову, а в его расширенных глазах плескался страх, удовлетворивший Сандоса. — Я думаю, что вы держите чужеземца Исаака против его воли. Я думаю, вы используете его, как твой отец использовал меня.

— Они сумасшедшие! — воскликнула Тият.

Не отрывая глаз от Рукуэи, Сандос крикнул:

— Я буду слушать слова этого джана'ата! Говори, Китери: чужеземец Исаак жив?

— Да! Исаак — почитаемая особа среди ван'джарри, — растерянно сказал Рукуэи, пытаясь сглотнуть слюну, которой не было в его пересохшем рту. — Много лет назад он по своей воле покинул южных руна. Он свободен уйти или остаться. Он выбрал остаться среди нас. Ему нравятся наши песни…

— Сипадж, Сандос, мы могли взять вас в заложники прошлой ночью, пока вы спали! — сообщила Каджпин, слишком разозленная этой непонятной враждебностью, чтобы хитрить. — Это Рукуэи предложил быть с вами честными! Скоро сюда прибудет эскорт из Гайджура…

— Откуда вы об этом знаете? — спросил Шон, но Каджпин продолжала:

— Это мы-но-не-вы — в опасности! Мы не угроза вам. Вы нужны нам, и у нас есть кое-что, чтобы предложить взамен, но если нас схватят, то казнят!

Ободренный неподвижностью маленького чужеземца, Шетри опустился рядом с Сандосом на колени и заговорил со спокойной настойчивостью:

— Последние три раза, когда ван'джарри пытались связаться с правительством Гайджура, наших посланников убивали, лишь только завидев. Пожалуйста, выслушай меня. Мы хотим договориться с южанами, но вагайджуры не станут вступать с нами переговоры из-за моего племянника Атаанси, который продолжает совершать набеги на рунские деревни, а ответственность возлагают на всех нас! — Умолкнув, он заставил себя успокоиться. — Слушай меня, Сандос. Я буду гарантом. Если мы лжем, если обманываем вас хоть в чем-то, тогда пусть меня убьют, как убили этого фройила. Я буду вашим заложником.

— Мы тоже, — произнесла Каджпин, становясь рядом с Тият.

— Я тоже открываю вам свое горло, — сказал с земли Рукуэи Китери. — Но вам придется пойти к Исааку, потому что он сюда не придет. Мы можем к нему отвести, но вы должны нам довериться. Некоторые из нас считают, что Исаак узнал музыку Истинного Разума, которую вы искали, но он не придет к вам, чтобы научить ей.

— Ложь, — наконец произнес Сандос. — Вы говорите то, что мы хотим слышать…

— Откуда мы можем знать, что вы хотите слышать? — воскликнула Тият.

С внезапным коротким вдохом Сандос тяжело поднялся на ноги и, повернувшись ко всем спиной, отошел на несколько шагов.

— Отпусти его, Нико, — отрывисто велел он, но не оглянулся. Его тошнило, и требовалось время, чтобы подумать.

— Приглядывайте за ними, — бросил он через плечо и зашагал прочь.

Трудно сказать, кто из присутствующих почувствовал большее облегчение, увидев, что Сандос уходит, но напряжение явно пошло на спад.

— Будет позором допустить, чтобы фройил погиб напрасно, — обратился Шетри к Джозебе Уризарбаррене, как только Сандос оказался за пределами слышимости. И охотник внутри Джозебы согласился.

Поэтому был разведен огонь, фройила выпотрошили и насадили на вертел, а Тият, сопровождаемая одним из землян, принесла из лодки свою провизию. Пока жарились овощи и мясо, Шон, Джозеба и даже Нико осыпали гостей вопросами, внимательно слушали и обстоятельно обсуждали то, что им говорили: правда ли это и что это значит. А затем они пошли к Сандосу.

Он сидел на земле в нескольких сотнях метров от них, сгорбившийся и осунувшийся.

— Нико, почему ты не приглядываешь за ними, как тебе приказали? — спросил Сандос, изо всех сил стараясь быть строгим.

— Они не хотят сбежать. Они ждут, что мы пойдем с ними, — негромко сказал Нико. — Дон Эмилио, я тут подумал: если мы выясним, где живет Исаак, то синьора София будет довольна.

Впрочем, пистолет он держал в руке и глаз со своих подопечных не спускал — на всякий случай.

— Дон Карло будет знать, где мы находимся, — сказал он, глянув на крохотный бугорок на своем предплечье, где помещалась капсула с GPS-передатчикам. — И у нас есть пистолеты, а у них нет.

— Мы никуда с ними не пойдем. Мы будем ждать эскорт Софии, — сказал Сандос, продолжая сидеть на земле.

Посмотрев на Шона, Джозеба попросил:

— Нико, будь добр, принеси дону Эмилио воды. И какой-нибудь еды попроще.

Нико кивнул и потопал к лагерю, а Джозеба тем временем присел напротив Эмилио.

— Сандос, ты хотя бы приблизительно знаешь, какова была численность джана'ата в твой прошлый прилет? — спросил он.

Понуро глядя в сторону и не обращая внимания на вновь начавшийся дождь, Сандос пожал плечами.

— Нет. Не знаю. Примерно три или четыре процента от численности тех, кто служил им пищей. Может, шестьсот тысяч? Но это лишь догадки. — Он посмотрел на Джозебу. — А почему ты спросил?

Шон и Джозеба обменялись взглядами, и Шон тоже опустился на землю.

— Сандос, возможно, наши приятели врут, но этот Рукуэи утверждает, что сейчас джана'ата осталось лишь около пятнадцати тысяч.

Сандос вскинул на него взгляд, а Шон продолжал:

— Руна выгнали с этих земель их всех. Они разрознены, но есть две основные группы по нескольку сот человек в каждой плюс еще какие-то очаги обитания с выжившими джана'ата, слишком напуганными, чтобы с кем-либо сближаться. Ван'джарри живут в долине, предоставленные самим себе. Среди них не более трех сотен джана'ата — и в том же поселке обитает около шестисот руна.

Джозеба наклонился вперед.

— Плотоядным обычно необходимо по меньшей мере две тысячи особей, среди которых должно быть две с половиной сотни пар, способных размножаться, — просто затем, чтобы поддерживать популяцию генетически здоровой. Даже если Рукуэи преуменьшает общую численность, то джана'ата очень близки к вымиранию, — прошептал он, словно это предсказание могло исполниться, если его произнести громко. — Если же он преувеличивает, то они обречены.

Он помолчал какое-то время, размышляя.

— Сандос, в этом есть смысл. Из того, что мы видели и что говорит Шетри, джана'ата живут на абсолютном пределе своей экологической амплитуды. Даже без крушения их цивилизации этот вид был бы на грани.

— Есть еще новость, — вступил Шон, говоря громче теперь, когда дождь начался всерьез. На севере, в горах, что-то происходит. Я спрашивал дважды, дабы убедиться, что не ослышался, но когда мы поинтересовались, будут ли они есть этого фройила, один из них, Шетри, сказал, что ван'джарри-джана'ата на грани голода. Они не едят руна. — Сощурившись, Сандос взглянул на него. — Крепись — фраза, которую он использовал, звучала так: «Это мясо не кошерное». Сандос распрямился, отклоняясь назад, и Шон поднял руку. — Я клянусь: он сказал именно так. По-видимому, жена этого парня, Ханала… или как ее там… была воспитана Софией Мендес на юге, среди руна.

Джозеба произнес:

— Очевидно, состоялся культурный обмен. Шетри говорит, что его жена — учитель. Но слово, которое он использовал, было «рабби». Может, эти парни попросту врут, что не едят руна, но посмотри на них! Тощие, шерсть тусклая, зубы выпадают…

— И они путешествуют с двумя превосходными, упитанными руна, которые, похоже, вовсе не обеспокоены тем, что могут стать чьим-то завтраком.

Шон помедлил, прежде чем продолжить.

— Сандос, — сказал он, — ты слышал этого Китери? Мне кажется, Ха'анала может быть кем-то вроде… В общем, я себя спрашиваю: «А что, если Моисей был египтянином, воспитанным среди евреев?»

Сандос сидел с приоткрытым ртом, пытаясь в это вникнуть.

— Ты серьезно? — спросил он, и когда Шон кивнул, Сандос воскликнул: — Господь всемогущий!

— Вот именно, — подтвердил Джозеба и, не двигаясь, смотрел, как промокший до нитки Сандос поднимается с земли.

— Вы слышите то, что хотите слышать! — обвинил Сандос — Проецируете на чужую культуру собственный фольклор!

— Возможно, — согласился Джозеба, продолжая сидеть в грязи, — но я пришел сюда как эколог и как священник. И хочу знать правду. Сандос, я иду на север вместе е ними. Шон тоже хочет идти. Можешь остаться здесь с Нико и дождаться людей Софии. Все, о чем мы просим, — не выдавай их. А мы пойдем с ними…

При появлении Нико оба замолчали, глядя, как Сандос пьет из фляги воду и запихивает в себя еду, не желая обсуждать чепуху.

Но у Нико, обычно самого молчаливого из них, кое-что было на уме.

— Дон Эмилио, один из этих Джана-людей видит плохие сны, похожие на ваши, — сказал он, убирая с глаз мокрые волосы.

Сандос уставился на него, и Нико продолжил:

— Ему снится горящий город из того времени, когда он был мальчиком, говорит он, но он видел там вас. В городе. В своем сне. Я думаю, вам следует расспросить его.

Вот почему после продолжительных расспросов и долгих дебатов восемь человек, представлявших три разных вида, в конце концов вместе пошли на север — в условиях секретности и скверной погоды. Опасаясь, что радио прослушивается правительством Гайджура, они не стали сообщать Карло Джулиани о своем решении. Зная теперь об опасности, грозившей ван'джарри, земляне, по предложению Джозебы, извлекли свои GPS-имплантаты — четыре маленьких разреза, сущие пустяки.

Идти намеревались как можно быстрее и незаметней, но если бы кто-то ими заинтересовался, легенда была бы простой. Чужеземцы — друзья Софии. А Шетри и Рукуэи — наемники-вахартаа, взявшиеся провести двух руна и чужеземцев к последнему оплоту хищников, испокон веку охотившихся на руна. Когда это место найдут, туда придет армия и очистит его от последних джанада, и тогда они исчезнут — навеки.

Ван'джарри полагали, что это — лишь убедительная ложь. На самом же деле все оказалось очень близко к правде. Нико д'Анджели не совсем понял слова Джозебы насчет минимальной численности населения и уничтожении вида, так же как и многое из разговоров о революции и религии. Но Нико отлично усвоил, что сказал ему Франц перед высадкой на планету: «Если ты вынешь GPS-имплантат, Нико, я не смогу тебя отыскать. Все люди с «Магеллана» сгинули — никто не знает, что с ними случилось, capisce? Ни за что не вынимай его, Нико. До тех пор, пока передатчик с тобой, я смогу тебя найти».

Поэтому, пока остальные грузили лодку и готовились к отплытию, Нико неспешно пришел к заключению, что для дона Карло и Франца будет лучше знать, куда они направляются, — даже если другие так не считают. Вот почему Нико отыскал один из выброшенных имплантатов и положил в карман…

Он хотел как лучше.