– Где Каспий? – крикнула я Хейзер, еще не успев закрыть дверь. Она явно хотела мне что-то сказать.

– Я высадила его у полицейского участка и видела, как он выходил из него. Думаю, он у Асмодея. – Хейзер завела автомобиль. – Ив, нужно поговорить. Срочно.

Машина резво тронулась с места, мы чудом не зацепили летевшую ветку, которая могла бы с легкостью пробить лобовое стекло. Погибнуть сейчас не входило в мои планы.

– Это касается Барона Субботы…

– Хейзер.

– Нет, послушай! Если Барон Суббота вселится в тебя, да, ты погибнешь, но выживет Каспий, твоя мать, твой брат останутся призраками, Кави, в конце концов. Все, кого ты любишь, все, кем ты дорожишь…

Она продолжала что-то говорить. С Апостолами Безумия все магические существа ослабнут, но продолжат существовать. Мунсайд выживет, но станет совершенно другим, незнакомым, еще более безумным и больным.

– Я не собираюсь тебя убивать, просто говорю про этот вариант…

– Ты хочешь, чтобы я умерла? – тихо спросила я.

– Давай не будем говорить о моих навыках вождения, – даже сейчас она шутила, но затем сказала уже серьезно: – Быстро и безболезненно. Ивейн, ты – моя лучшая подруга, смелее и отважнее человека я не знаю и вряд ли узнаю, поэтому говорю это прямо и уверена, что ты примешь правильное решение. Я не говорю, какое именно, я сама понятия не имею, черт! – Теперь мусорное ведро попыталось в нас врезаться, Хейзер едва увернулась. – Мне неизвестно, что придумал Каспий…

Зато я, кажется, знала что. Трикстер сболтнул много лишнего, явно мне на пользу. Думая о нем, я буквально слышала, как моя душа распадается на кусочки.

– Кави наверняка у Асмодея, – продолжала Хейзер. – Ив, ты скажешь мне, что решила?

– Я еще ничего не решила! – запаниковала я. Слава богу, показался высокий шпиль дома Асмодея, но дорогу преградила сваленная сосна. – Остановись! Дальше я пешком.

Я уже хотела выскочить из машины, но Хейзер обернулась.

– Ив, я люблю тебя, – искренне сказала она, прижимая к себе. – Ты – самый лучший человек, ты…

– Тише, не плачь, – умоляла я, прижимаясь изо всех сил и сдерживая слезы. – Я тоже люблю тебя. Ты – моя самая лучшая подруга, самая крутая мамбо на свете, но вот только водитель…

Она рассмеялась чуть истерично и все же отпустила меня, долго смотря вслед. Я не могла обернуться, только не сейчас, шагая навстречу ветру, который с легкостью мог вышвырнуть меня из города.

Когда в твоей жизни наступает решительный момент, ни одна мысль не может пробиться в голову, кроме настойчивого: «Дыши, цени это, дыши, просто дыши».

И мне ничего другого не оставалось.

Дверь резко открылась, и, пройдя в кухню, я увидела окровавленный нож в руке Каспия и какую-то бумагу.

Лилит, рыдавшую над трупом Самаэля.

Кави, моего Кави. Кровь из вен.

Асмодея, как всегда, застывшего, спокойного, смиренного.

Часы пробили полночь.

Дом начал разрушаться, как и весь город. Я слышала твой вопль, Мунсайд, возглас каждого твоего жителя.

Ты умирал.

С днем рождения, Ивейн.

– Нет! – воскликнула я, не зная, к кому сначала подойти. – Каспий, не делай этого!

– Я делаю это ради тебя, – прошептал он, глядя на бумагу в руке. Одна капля крови там уже была. Вторая застыла на кончике клинка. – Я буду на твоем месте. Ты будешь спасена, как и этот город. Я такой же Лавстейн, как и ты. Вольфганг – наследник по другой линии.

«Безумный обманутый брат», – говорил Трикстер. Дал ли ты мне еще одну подсказку? Твои слова никогда нельзя было воспринимать буквально.

– Ивейн, мой человечек, – шептал Кави, блаженно улыбаясь. – Ты здесь.

Если бы я смогла, то разрыдалась бы, бросилась бы к нему и сказала бы все. Я просила бы у него прощения снова и снова, умоляла бы простить меня и остаться со мной.

– Да, я здесь. – Я присела на одно колено. Кровь заливала пол, как тогда, когда я разбила блюдце.

– Пришла собирать меня по кусочкам? – Добрая улыбка моего прекрасного принца, моего наставника, ментора, человека, который взял меня на руки раньше моих родителей, без которого не было бы и меня. – Уже поздно, Amira.

Я уткнулась лбом ему в плечо. Не могла взять его за руки. Он лишь прислонился ко мне, пытаясь быть ближе. От ангельского клинка не спастись. Никакая магия не поможет. Можно было заштопать раны, но крови утекло слишком много. Клинок, которым убили Люцифера.

– Нет-нет-нет, я тебя спасу.

– Сон твой спокойный… – сквозь улыбку, ласково, будто напевая колыбельную самому себе, шептал он, и в глазах я видела счастье, – охраняет ифрит…

Он этого и хотел: уйти спокойно и достойно. И дать мне жизнь, нормальную, вне стен этого города.

Поэтому он все это и продумал. Ради этого. И я все испорчу.

– Каспий, не делай этого! – вовремя вспомнила я. Нож едва касался бумаги.

– Ивейн, мы спасем этот город, мы…

Остался последний аргумент. Пожалуйста, пусть он поймет меня.

– Лавстейны. Не. Возвращаются.

Нож выпал из его рук.

– Прости меня, прости, – прошептала я своему ифриту. – Ты хотел не этого, но… другого выбора нет.

И я схватила окровавленные руки. В глазах его появился ужас, даже смерть отступила перед его желанием вырвать ладони из моих. Но сама смерть была мертва, Самаэль лежал на своих бархатных черных крыльях, замыкая круг.

Я быстро погибну без Кави. Я не смогу сдержать такую силу сама. Но…

Это того стоило.

Ради Уоррена, Хейзер, Каспия, Асмодея, близнецов Хиллсов, мамы и брата, Голема, Сары. Ради каждого, кто должен жить только в книгах. Дин, Кольт, Горц… Ради всех Апостолов Безумия. Ради Трикстера.

Ради Мунсайда.

Ужас застыл в его глазах, его сила уходила ко мне, и мощь обрушилась на каждую клеточку тела.

Поздравляю, Ивейн, ты создала Новый Ад.

И здесь ты – единоличный правитель.

Ты – королева Нового Ада, Мунсайда, крошечного портового городка в штате Мэн, с населением тридцать тысяч душ, приютившего тех, кто пугает вас по ночам. И я – самая страшная из них.

Человечек все-таки забрался на верхнюю ступень.