Г) Амелия

Франс наклонил так сильно дирижабль – носом вверх, кормой вниз, – что Амелия была вынуждена усесться на заднюю стенку своего шкафа, прямо на кучу всяких инструментла быть уверена? Их когтей, какими бы страшными те ни были, едва ли хватило бы, чтобы удержать мощные тела, когда пол внезапно превратился в стену – как это случилось теперь. А что бы они сделали, если бы зависли сейчас где-нибудь над ней? Представить такое ей было тяжело. Хотя она искренне верила, что все млекопитающие столь же разумны, как она сама – а эту идею подкрепляли многочисленные свидетельства, – порой все же происходило что-то такое, что напоминало ей, что все млекопитающие равно разумны, но некоторые немного разумнее других. Когда нужно было оценить новое положение, люди иногда справлялись быстрее. Иногда. В этом случае, пожалуй, Амелии помогало то, что она знала, что летит на дирижабле, направленном носом к небу. А несчастные (но опасные) медведи могли даже не понимать, что находятся в воздухе, поэтому такой наклон мог в самом деле их дезориентировать. Однако кто знал наверняка?

К тому же некоторые из них могли упасть только на заднюю стену мостика и остаться там. Это представлялось вполне вероятным. Но проверить это, не выглянув наружу, было никак нельзя. А что, если она выглянет и увидит их там? Что делать в этом случае, она не знала.

Стиснув зубы, задержав дыхание и покраснев, она открыла дверь шкафчика и выглянула вдоль коридора, готовая захлопнуть ее, если потребуется. Видеть Амелия могла только корму – и действительно, там, на задней стенке корпуса, она разглядела медведей, похожих на крупных людей в белых меховых шубах. Один лежал на спине, другой сидел и с любопытством принюхивался, как собака; еще двое сцепились вместе, будто борцы, которые оба потерпели поражение. Они находились внутри своего помещения, явно попав туда через открытую дверь, которая и сейчас была открыта. Повезло, что она распахнулась вовсю, аж до прилегающей стены.

Это внушало надежду, но оставались еще два медведя. Они могли упасть на кормовую стенку на мостике, а ей нужно было идти именно туда. Кроме того, если она намеревалась выбраться в коридор, то было не совсем ясно, как ей тоже не соскользнуть вниз и не присоединиться к медведям. Это было бы плохо. Если бы ей удалось соскользнуть, но потом как-то остановиться, закрыть дверь и запереть их, то да – в определенной степени это победа; но если на свободе оставались еще двое медведей, все равно было плохо. Плохого было больше, чем хорошего, но она не могла сидеть в шкафу вечно. Нужно было как-то воспользоваться ситуацией, пока имелась такая возможность. Она не знала, сколько еще времени «Искусственная миграция» может «стоять на хвосте» – такое положение казалось ей стесненным и неаэродинамичным. До этого она даже не знала, что такое можно сделать, не упав при этом на землю. Как бы не упасть самой и не скатиться к медведям!

Ей пришла мысль сделать из себя маленький дирижабль внутри дирижабля. Сначала она не могла придумать ни как добраться до имеющегося на борту гелия, ни как рассчитать, сколько его понадобится, чтобы подлететь к носу. Но среди кучи хлама на дне шкафчика оказалась высокая канистра с гелием – что-то вроде аварийного запаса, возможно, чтобы пополнить баллонет с микропрорывом или для чего-то вроде того. Пошарив вокруг, она также нашла рулон больших полиэтиленовых мешков для мусора с завязками. Если наполнить их гелием, вдев их друг в друга по два или три, затянуть завязки и привязаться к ним веревкой, то мешки, вероятно, удержат ее в воздухе, будто шарики. По крайней мере на некоторое время. И поднимут вверх.

Когда она проверяла клапан на канистре и вдевала один мешок в другой, дверь ее шкафа с грохотом захлопнулась, страшно ее перепугав. Наверное, некое смутное воспоминание о катастрофе «Гинденбурга»^[61] всегда оставалось в подсознании всякого, кто летал на дирижаблях, и такие громкие звуки никогда не бывали желанны. Поразмыслив, она решила, что это, скорее всего, еще один медведь свалился к собратьям. И это хорошо, но оставался еще один. Это был повод для беспокойства, но она не могла оставаться в шкафу вечно, поэтому сейчас у нее была лучшая возможность.

Она наполнила гелием четыре мешка и вытолкала их в коридор, привязав за открытые концы к веревке. Они сработали точно так, как она и надеялась, – потянули ее вверх к мосту. Правда, четырех, по ощущениям, было недостаточно. Она размотала веревку с теми, что были уже заполнены, слегка потянула, чтобы проверить, а потом села и наполнила еще четыре мешка. Теперь гелия, казалось, хватало, и какая-то его часть уже распространилась внутри шкафа, отчего ей стало немного не по себе.

– К волшебнику идем мы!^[62] – пропела она, и да, ее голос был по-манчкиновски^[63] высоким. Над ним можно было бы даже посмеяться, если бы не опасение, что он пропадет вовсе.

Настало время проверить замысел, пока она там ненароком не убила себя. Это навело ее на мысль вырубить медведя на мостике с помощью гелия, хоть на короткое время. Этот план был не лишен проблем, однако в шкафу у нее до сих пор лежал пистолет с транквилизатором, который можно было перезарядить и взять с собой. Поэтому она предпочла действовать по плану, который предусматривал подлететь к мостику и посмотреть, что там происходит. И да, было важно держать наголовную камеру включенной – чтобы записать все для шоу. Ну или для потомков!

– К волшебнику идем мы! – снова пропела она все так же высоко, а то и выше, а потом принялась манчкинским голоском комментировать свой подъем: – Ну что, погнали, ребята! Сейчас я с помощью этих мешков с гелием поднимусь к мостику. С собой у меня транквилизатор, и я собираюсь применить его на медведе, который, возможно, там застрял. Я полагаю, что тот, который еще не спустился, должен находиться там. Обо всем этом я расскажу вам позже, а пока мне лучше бы выбраться отсюда – сами слышите почему. У меня ощутимо кружится голова, но надеюсь, эти штуковины помогут мне взлететь вверх, как только я выйду наружу!

Она обмотала веревку вокруг пояса и крепко ухватилась за нее левой рукой. Почувствовала, как та натянулась, когда мешки взметнулись вверх, и выскочила в коридор вслед за ними. Медведи удивленно уставились на нее из своего помещения, один даже попытался подняться на задние лапы. А она, лишенная опоры и свободно подвешенная над коридором, вдруг поняла, что медленно опускается навстречу зверям. По ощущениям ей нужно было еще пару мешков, чтобы достичь необходимой подъемной силы, но времени на это уже не оставалось. Вклинившись между полом и стеной, она заверещала:

– Ой, нет! Ой, нет!

Она прижала одну ногу к полу, а другую к стене, будто желая закрепиться на том, что альпинисты называли «щелью раскрытой книги». Дирижабль был выровнен не совсем вертикально, поэтому получался крутой, но пригодный для взбирания V-образный подъем. Опыт скалолазания у Амелии был невелик – тогда она следовала за своим бывшим парнем по имени Элронд, но не помнила «раскрытых книг», которые раскрывались бы шире девяноста градусов. В любом случае выбора у нее не было, поэтому она крепко прижалась обеими ногами и цеплялась пальцами правой руки за саму щель, в то же время держа веревки так, чтобы мешки поднимались как можно ближе к щели и саму Амелию тянуло вверх, не отрывая от ее хватки. Такие ухищрения вроде бы помогли ей стабилизироваться, а затем она поняла, что может осторожно пробираться вверх, к мосту. То обстоятельство, что поверхность была не совсем вертикальной, оказалось ключевым, и, осознав это, она вдруг почувствовала, что дирижабль перестраивается в более вертикальное положение.

– Ой, нет! – снова вскрикнула она, на этот раз хотя бы своим голосом. Воздух, наконец, был чистый. – Франс, прекрати! Держи наклон!

Вцепившись ногтями в пол и надавив пальцами ног, она крошечными шажками двинулась в сторону мостика. Мешки определенно помогали, а в ней самой было, может, всего несколько фунтов сверх невесомости. Раз или два она соскользнула, снова выкрикнув «Ой, нет!» и заливаясь потом. Но, к счастью, наголовная камера смотрела вверх, на мешки, а снимать селфи Амелия не собиралась, пока не заберется на более удобную платформу, как бы ни выговаривала ей потом за это Николь. Видео, которое она снимала сейчас и где наверняка в кадр попадали ее руки, было куда красноречивее любых селфи. Тем не менее Амелии пришло в голову, что в такой ситуации Николь попросила бы ее задействовать камеры-дроны. И можно было бы даже послать разведать, что происходит на мостике. Но они и так уже были на мостике, только спрятанные в шкафчик. Ну и ладно! Скоро она тоже туда доберется. Если получится.

Это заняло некоторое время, но все-таки она добралась до проема мостика, похожего на квадратный вход на чердак. Ей пришлось сдвинуть веревку так, чтобы не сорваться и позволить мешкам проникнуть в пространство мостика. Потом она смогла вскарабкаться по оставшемуся отрезку коридора и ухватиться за ручку проема, повиснуть и, наконец, подтянуться и забраться в помещение, куда мечтала попасть последние тридцать часов.

– Получилось! – объявила она будущим зрителям. Потом увидела последнего медведя: это оказалась самка, она лежала на кормовой стене мостика, и вид у нее был растерянный и недовольный.

– Ой! – воскликнула ей Амелия. – Эй! Мишка, привет! Не подходи ко мне!

Такое смелое обращение вдохновило ее на несколько питер-пэновский заход на мостик – надавив на косяк, чтобы подняться вверх, она одновременно стянула с пояса транквилизатор. Ей грозило получить несколько фунтов на квадратный дюйм тела, если бы она выстрелила себе в живот, но обошлось. Войдя в проем, она подпрыгнула на месте – мешки помогли исполнить весьма балетное движение, когда врезались в переднюю стеклянную стенку, а Амелия взлетела к ним, после чего начала падать обратно к медведице, которая уже поднималась с заинтересованным или, во всяком случае, обеспокоенным видом. Поэтому Амелия без малейшего колебания выстрелила ей в плечо, потом в грудь, потом приземлилась на заднюю стенку совсем рядом с ней. Медведица недовольно посмотрела на дротик, торчавший у нее из груди. Затем смахнула его и громко зарычала – так громко, что Амелия непроизвольно подпрыгнула еще раз и снова получила неожиданную гелиевую поддержку. После этого, немного помахав руками в воздухе, стала опускаться прямо на медведицу, которая ошалело махала перед ней лапой. И вдруг медведица улеглась и почти не шевелилась, засыпая, и Амелия, ловко поработав ногами, избежала того, чтобы вылететь через открыт

– О. Мой. Бог.

Когда медведица совсем отключилась, Амелия попросила Франса выровнять корабль. Затем тут же отменила эту команду и подошла к лежащей медведице – проверить, не удастся ли сдвинуть ее к проему и столкнуть ее, бесчувственную, по коридору туда, где ей место. Но сдвинуть зверя Амелия не могла. Ни на дюйм. Медведица лежала тяжелой тушей, будто спящая собака, которая точно знала, где ей хотелось лежать, и не собиралась покидать свое место даже в таком состоянии. Если Амелия не могла справиться с такой собакой, то что говорить о медведице, которая весила килограммов триста!

– Будь у меня рычаг, я бы сдвинула медведя, – произнесла Амелия вслух. Тут она вспомнила, что в шкафу у нее лежала лебедка, но сейчас толку от этого не было. – Так, Франс, – проговорила она, осторожно глядя на мостик. – Давай-ка наклонись так, чтобы медведь съехал к двери мостика. Понимаешь, что я имею в виду?

– Нет.

Амелии пришлось самой подбирать направления, а потом говорить Франсу, в какую сторону наклоняться. Она и сама понимала, как надо действовать, ненамного лучше, чем автопилот, и потребовалось немного поэкспериментировать, но в итоге все-таки удалось наклонить судно в нужную сторону. Лишенная чувств медведица съехала к проему, теперь фактически превратившемуся в люк. Когда туша приблизилась к краю, Амелия использовала метлу как рычаг и начала спихивать хищника в проем. Рассчитав время, Амелия приказала Франсу увеличить угол наклона, когда медведица сдвинулась в проем. А вскоре она провалилась и в дверь медвежьего вольера.

– Теперь нужно закрыть дверь! – закричала Амелия и прыгнула в проем, по-прежнему держась за мешки с гелием, и опустилась по коридору, будто парашютист. Пока не грохнулась рядом с дверью в вольер, едва избежав того, чтобы попасть внутрь и присоединиться к медведям. Но, широко расставив руки и ноги, она удержалась снаружи и быстро закрыла дверь.

– Франс, выравнивай судно! – торжествующе приказала она, после чего отключила камеры и поползла в туалет. – Е-е-е!