на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


4

В один из вечеров Вира снова позвонила Берегову.

— Мне опять скучно, Федор Павлович, — капризным голосом пожаловалась она. — Расскажите что-нибудь интересное.

Берегов рассказал несколько не очень остроумных прибауток, пожурил девушку за безделье, просил позванивать и повесил трубку. Он куда-то торопился.

Разговоры по телефону Виры и Берегова продолжались почти ежедневно на протяжении месяца, и наконец в разгар весны была назначена встреча.

Вира уже знала, что Федор Павлович — профессор археологии, заведующий кафедрой одного из столичных институтов.

В гости к Берегову Вира собиралась с особенной тщательностью. Ей хотелось быть в этот вечер строгой и скромной. Она взбила высокую прическу, надела синий костюм, туфли на шпильках цвета беж, натянула перчатки, взяла сумочку такого же цвета, как и туфли. Прежде чем выйти из квартиры, она остановилась перед зеркалом и еще раз осмотрела себя с ног до головы.

У дверей Берегова Вира задержалась, перевела дыхание — не то от волнения, не то оттого, что быстро поднялась на третий этаж, — и решительно нажала кнопку.

Дверь открыла молодая черноволосая женщина.

— Дома Федор Павлович? — спросила Вира и подумала: «Кто это — домработница или жена?»

— Федор Павлович, к вам! — повысив голос, сказала женщина и, неприязненно взглянув на Виру, скрылась за дверью.

Из другой комнаты вышел улыбающийся Берегов. Он был среднего роста, полноватый, холеный. Лицо его было моложавое, румяное, без морщин, с правильным носом и голубыми ясными глазами. Он был без пиджака, в белой с черными клетками рубашке, заправленной в брюки, и в черном галстуке.

— А, Аллочка! Скучающая девушка! Вот я и не ошибся, такой вас и представлял! — громко заговорил Берегов, благоухая духами и помогая Вире снять пальто. — Ну, проходите, пожалуйста, проходите.

Взглядом тонкого ценителя женской красоты он осмотрел Виру и был удивлен ее безупречной внешностью.

Они вместе вошли в просторный кабинет, немного мрачноватый от темных портьер, закрывающих часть окон. У стен стояли старинные черные кожаные кресла с высокими спинками и диван. На письменном столе по бокам лежали стопки книг, а середину его занимала смятая газета с осколками глиняных горшков. Стены были увешаны фотографиями, изображающими работы на раскопках. На полу, возле дивана, белела шкура северного медведя. С нее, недоверчиво глядя на девушку, поднялся розоватый дог, но сейчас же, успокоившись, растянулся снова.

Берегов усадил Виру в кресло, положил ей на колени коробку шоколада, сказал:

— Ну, теперь, милая девушка, будем знакомиться. — И он стал расспрашивать Виру о ее родителях, школе, друзьях, о всей прошлой жизни.

Вира рассказывала откровенно, ничего не скрывая. Она даже не умолчала о злосчастном случае в день Первого мая, о двухлетней жизни в Сибири и под конец призналась в небольшой хитрости. Она вовсе не Аллочка, а Вира.

Федор Павлович еще не знал, как вести себя с Вирой. Он приготовил для встречи бутылку вина, но ограничился только шоколадом.

Подав пальто Вире, Федор Павлович все же отечески поцеловал ее в лоб, заставил взять коробку с шоколадом домой и проводил до лестницы.

В эту встречу не только он многое узнал о Вире, но и Вира немало интересного узнала о нем. Федор Павлович имеет под Москвой дачу с большим фруктовым садом. Жена его умерла около десяти лет назад. Молодая черноволосая женщина, которая так неприветливо встретила Виру, его сноха. Вместе с ним в квартире живет еще его сын, инженер, и шестилетний внук. Сын его на два года уехал на Север в командировку.

…Наталья Степановна сидела в столовой в качалке под торшером и читала книгу, когда вошла Вира с нарядной коробкой шоколада в руках.

— Мамулечка, — весело сказала Вира, обнимая мать, — я случайно познакомилась с одним профессором, сейчас была у него в гостях и хочу на днях пригласить его к нам.

Наталья Степановна в волнении приподнялась:

— Какой профессор, Вира? Где познакомились?

Вира чистосердечно рассказала все матери.

Наталья Степановна разнервничалась. Войдя в кабинет к мужу, она передала ему весь разговор с дочерью.

— Вира ведет себя последовательно, — сказал Иван Сергеевич, прохаживаясь по кабинету. — Она искала выгодного жениха и напала на него. Чему же ты удивляешься? Профессор. Большая квартира. Дача. В будущем хорошая пенсия. Чего же еще ей нужно? Вот если бы ты сказала мне, что наша дочь увлеклась наукой, или поступила на работу, или даже полюбила студента-голодранца, я бы этому удивился. А это все, к сожалению, логично. Только моего согласия на брак со стариком не будет. И в своем доме я его не приму. Так и скажи ей! — повысил голос Иван Сергеевич.


Много на земле дорог

И действительно, в тот вечер, когда Берегов приехал к Вершининым, Иван Сергеевич ушел из дому.

Федор Павлович вошел в квартиру к Вершининым надушенный, самоуверенный, веселый. Он преподнес Наталье Степановне букет цветов, сказал, что она очень молодо выглядит и ее можно принять за сестру Виры, поцеловал ей руку и сразу же расположил к себе.

Вира была очень хороша в тот вечер в новом платье цвета чайной розы, с живой розой в волосах — за нею Вира все утро носилась по Москве.

За полчаса до прихода Берегова к Вершининым забежала соседка.

— Извините, — оживленно сказала она Вире. — Мне привезли из Франции два флакона духов. Могу один уступить.

Она поднесла к носу пузатый маленький флакон с зеленоватой жидкостью и восторженно подняла глаза к небу:

— Божественно!

Вира приняла флакон из ее рук, понюхала. Запах ее не поразил. Но она тоже подняла глаза к потолку и повторила:

— Божественно…

Наталья Степановна долго принюхивалась к закрытому флакону.

— Ничего особенного. Наши отечественные не хуже! — попыталась возразить она.

— Наши?! Что ты, мама! Не проявляй невежества! — воскликнула Вира. — Нет в мире лучше парижских духов.

И Вира уговорила мать купить флакон духов по баснословной цене.

Вечером Вира сидела за столом рядом с Береговым и благоухала «парижскими» духами. А соседка в эти часы дома готовила очередной флакон «парижских» духов, соединяя «Красную Москву» с «Юбилейными».

За ужином Берегов предупредительно наливал в рюмки вино, любезно подносил закуски.

Весь вечер он с увлечением рассказывал о себе, о музеях, о раскопках на берегах Иртыша.

— А за границей вы бывали, Федор Павлович? — спросила Вира.

— Не бывал, — ответил Берегов. — Я не любитель заграничного туризма. Сейчас многие как с ума посходили. Рвутся за границу, по поводу каждой заграничной тряпки готовы источать восторги.

Наталья Степановна вспомнила покупку «французских» духов и мельком взглянула на Виру.

После ужина Вира включила проигрыватель. Веселые звуки фокстрота заполнили комнату.

— У меня сами ноги ходят! — улыбнулась Вира Берегову. С пластинкой в руках она пританцовывала около проигрывателя.

— Ну что ж, — сказал Федор Павлович, — отдадим дань вашей молодости.

Он встал, подошел к Вире и чуть склонил перед ней свою седую голову, приглашая на танец. Он оказался отличным танцором.

Вечер прошел весело. Прощаясь, Федор Павлович пригласил Виру, Наталью Степановну и Ивана Сергеевича в воскресенье к себе на дачу. Он просил передать привет Ивану Сергеевичу и искреннее сожаление о том, что не познакомился с ним.

В воскресенье, в условленное время, у дома Вершининых остановилась черная «Волга». Увидев ее в окно, Вира заторопила мать.

Они вышли на улицу. Открывая заднюю дверцу «Волги», Вира спросила:

— Машина профессора Берегова?

— Пожалуйте, — ответил пожилой круглолицый шофер в берете, с любопытством посмотрев на девушку.

Машина помчала их сначала по улицам Москвы, потом по шоссе, забитому грузовыми и легковыми автомобилями, и наконец вышла на лесные просторы.

Откинувшись на спинку сиденья, Наталья Степановна поглядывала на лес, обступивший дорогу, на велосипедистов, мчавшихся им навстречу, охваченных азартом соревнования. Она рассуждала сама с собой: «Не остановить ли дочь вовремя, не удержать ли ее от встреч с этим человеком? — И в то же время подумала: — Берегов производит хорошее впечатление. А Вира, видимо, не способна любить, так что старый муж ее тяготить не будет. Нет, не стоит вмешиваться, пусть сама решает свою судьбу».

А Вира в это время тоже думала о Берегове: «Нет, упускать такого жениха нельзя. Старый, обеспеченный муж будет баловать меня, выполнять любые желания. А там видно будет…»

Машина, свернув в тенистую аллею, остановилась у ворот дачи. Шофер выскочил, побежал во двор, открыл ворота, и «Волга» по шуршащей гальке подкатила к крыльцу одноэтажной каменной дачи.

«Чудесно! — обрадованно подумала Вира. — И все это будет моим: и дача и черная «Волга»! Здесь будет собираться веселое, молодое общество. Танцы, игры… можно даже фейерверки…»

Вира представила себя во всем белом, в белых перчатках, за рулем черной «Волги»… «Произведу неотразимое впечатление!»

На крыльце появился Федор Павлович. При ярком солнечном свете в белом костюме он казался старше и полнее, чем в первые встречи. Но аллейки сада, газоны с еще не распустившимися флоксами, георгинами, пионами отвлекли внимание Виры.

В глубине сада стояла беседка. В ней за столом сидела та самая темноволосая женщина, которая так неприветливо встретила Виру в ее первый приход к Берегову. Рядом с ней разбирал засушенные листья шестилетний хорошенький мальчик.

— Это Сашенька, мой внук, — сказал Федор Павлович. — Знакомьтесь. А это Варенька, Варвара Сергеевна, моя сноха.

Варенька привстала, протянула руку Наталье Степановне и сухо кивнула Вире.

— Коллекцию собираешь, Сашенька? — спросила Наталья Степановна.

— Коллекцию, — моментально отозвался Сашенька, радуясь, что на его работу обратили внимание.

— А это от какого же дерева листочек? — показала Наталья Степановна на длинный лист с серебристыми прожилками.

— Хотите, я вам покажу это дерево? — с готовностью сказал Сашенька.

— Покажи, покажи, дружок! — согласилась Наталья Степановна и пошла вслед за Сашенькой.

— Деда, и ты тоже! — с азартом закричал мальчик, увлекая за собой Берегова.

Вира осталась с Варенькой.

— Садитесь. Мне нужно поговорить с вами, — вдруг торопливо сказала Варенька, вытирая бумагой скамейку.

Вира села.

— На Федора Павловича зарится немало девушек, вот таких же, как вы! — сказала Варенька. — И я привыкла, что они то и дело появляются в доме. Но они чем-то не устраивали Федора Павловича и уходили ни с чем. Вы интересная девушка, и он может вас приобрести в жены.

Вира вспыхнула, гордо подняла голову, но промолчала.

— Я учительница, — продолжала Варенька. — Я хорошо знаю ваших сверстников. И вас тоже вижу насквозь. Вот мне и хочется сказать вам: одумайтесь! Не продавайте себя. Не губите свою молодость. Она невозвратна. Радость общения со сверстниками, радость труда и, наконец, радость любви ничем не заменишь. Деньги, квартира, машина, дача — ничто в сравнении с подлинным счастьем. Ему шестьдесят три года. Он дедушка. А вам, наверно, восемнадцать. Что может быть общего между вами?

Вира возмущенно глядела на Вареньку. Ей хотелось как можно больнее обидеть ее.

— Вы боитесь, что Федор Павлович женится и лишит вас всех этих благ? — Она кивнула на сад и на дом. — Вы этого боитесь?

— Нет, девушка, — усмехнулась Варенька, — я деньги и удобную квартиру благами жизни не считаю. Я рабочий человек. У меня есть руки и голова. На чужих хлебах я не привыкла жить… И презираю тех, кто к этому стремится…

Она хотела что-то еще сказать, но на аллейке сада показался Сашенька, а за ним — Берегов и Наталья Степановна.

Берегов попросил Вареньку приготовить чай. Он обращался с ней просто, но уважительно и даже ласково. И в ее обращении с ним Вира тоже не заметила ни холодка, ни недоброжелательности. «Побаивается за себя, за свое место в этом царстве», — подумала Вира про Вареньку.

Варенька накрыла стол на веранде. За чаем Берегов был весел, разговорчив. Наталья Степановна тоже острила и смеялась. Варенька больше молчала или разговаривала с сыном. А расстроенная Вира потихоньку приглядывалась к ней.

Было Вареньке на вид не больше тридцати лет. Гладкие черные волосы, разнятые на прямой ряд и заплетенные в косу, она закалывала на затылке. Черты ее смуглого лица были словно отточенные: небольшой тонкий нос, острый подбородок, маленький, хорошо очерченный рот и такие же черные, как волосы, внимательные глаза.

«В общем, недурна, но какая-то неброская, такими обычно бывают старые девы», — с неприязнью отметила Вира.

— А Вирочке, видимо, не понравился мой сад, — приглядываясь к умолкшей девушке, сказал Берегов.

— Что вы, Федор Павлович! Сад у вас чудесный, — улыбнулась Вира. — И настроение у меня отличное, — добавила она и, желая, чтобы Берегов убедился в этом, предложила: — Выпьем за сад! — Она мельком взглянула на Вареньку и, прищурившись на маленькую хрустальную рюмку с золотистым вином, протянула ее к рюмке Берегова.

Мелодичный звон рассыпался над столом, и все выпили.

— Теперь — за Наталью Степановну! — снова наполнив рюмки вином, сказал Берегов.

Потом Федор Павлович предложил тост за Виру, за ее молодость и красоту. Слова Берегова неожиданно подхватила Варенька. Она поднялась. У Виры зарделись щеки и задрожала рюмка в руке.

— Я хочу добавить несколько слов к тому, что сказал Федор Павлович, — заговорила Варенька. — Я пью за Виру и за всю нашу чудесную молодежь: трудовую, скромную, честную, неподкупную, способную на большие чувства и на большие подвиги.

Она с вызовом посмотрела на Виру и протянула к ней рюмку. Вире пришлось встать и чокнуться с Варенькой. Затем Варенька повернулась к Наталье Степановне:

— И за родителей, самоотверженно воспитавших эти черты в своих детях!

Наталья Степановна взглянула в насмешливые глаза Вареньки, и кровь ударила ей в лицо. Только один Берегов ничего не заметил, ни о чем не догадался.

«Ну подожди же, придет время — отплачу я тебе с лихвой!» — подумала Вира.

Настроение у гостей было вконец испорчено, и вскоре они засобирались домой.

Федор Павлович поехал провожать их. Он вел машину сам, а Вира сидела рядом.

Как только она рассталась с Варенькой, ей стало весело, и она непринужденно разговаривала и даже пела несильным, но довольно приятным голосом. Берегов глядел на свою соседку больше, чем на дорогу.

— Вы на меня не смотрите, Федор Павлович, — сказала ему Вира, — а то машину в кювет свалите…

— Это очень трудно, Вирочка, — тихо, чтобы не слышала Наталья Степановна, ответил Берегов, — трудно не смотреть на вас, когда вы рядом.

Вира торжествовала. Наконец-то Берегов оставил наигранный отцовский покровительственный тон и заговорил искренне!

А настроение Натальи Степановны не улучшилось и в машине. У нее, что называется, кошки скребли на душе. Все как-то получалось не так: Вира настроилась на замужество, Федор Павлович не сегодня-завтра может сделать ей предложение, а Иван Сергеевич и знаться с ним не желает. А тут еще эта Варенька со своим насмешливым взглядом, с бичующими словами о трудовой, способной на большие чувства молодежи…


предыдущая глава | Много на земле дорог | cледующая глава