Генеральная репетиция симфонии, на которую, впрочем, никого не пускали: была только Пташка да запоздавший к финалу Сувчинский. Симфония шла недурно; особенно довольна была Пташка: она говорит - не сравнить с репетицией третьего дня. Скерцо приняло более стройный аспект, хотя кое-что ещё надо изменить, но займусь этим после исполнения. Симфонию сыграли первым номером, после чего я сейчас же ушёл домой, не справляясь об участи программной заметки.

В три пошёл на балетную репетицию «Блудного сына». Пора, в самом деле: ведь я не видел ещё ни одного танцевального движения. Кроме того, надо было скоординировать темпы, которые они могли изменить со времени моего визита в Монте-Карло. Есть темпы, которые можно немного изменить в угоду танцору; есть другие, к которым надо подтянуть танцора. Но репетиция была неинтересная: возились с кусками, которые не выходили, и всё время топтались на одном месте. С репетиции поехал к Кусевицкому, которого я просил дать мне урок дирижёрства. Кстати, Кусевицкий интересовался ознакомиться с «Блудным сыном». Поэтому я играл по клавиру, а он следил по партитуре. Главный дирижёрский разговор был о четвёртом номере на 5/4. Кусевицкий посоветовал дирижировать его короткими и точными тычками, а главное - хорошенько выучить его самому, лучше наизусть. Про остальное сказал, что дирижировать легко, если вопрос идёт просто о том, чтобы продирижировать, но очень трудно, чтобы сделать тонко. Советовал не очень размахивать, но быть точным и острым в ударе. Что касается музыки, то она чрезвычайно понравилась. Кусевицкий сказал, что это одна из лучших моих вещей и большой прыжок вперёд в смысле техники.

Вечером концерт. Зал неполон - сами виноваты: в русских газетах не было почти никаких объявлений. Я сижу в ложе, откуда гораздо хуже слышно, чем утром из глубины зала: здесь перевешивают струнные.

Между частями мало аплодисментов: или не нравится, или подчиняются программным требованиям - не аплодировать между частями (кстати, программная заметка появилась в приличном виде с требуемыми мною изменениями). После окончания аплодисменты довольно сильные. Раздаются несколько свистков, в ответ им громкие крики «браво». Начинается борьба двух групп, которая разрастается в овацию. Я встаю кланяться три раза. Кусевицкий, который сидит рядом со мной, говорит, что это лучшая симфония со времени Шестой Чайковского. Приходят поздравлять: Продом, Blois, успевший шепнуть, что дела с Gaveau идут отлично, Сувчинский («мне надо с вами поговорить об этой симфонии») и много других. Дягилев присутствует, но молчит. Шэфнер выражает надежду, что я доволен заметкой, я извиняюсь за причинённое ему беспокойство. Иду благодарить Monteux, который дирижировал прилично, но без большой линии.