25 ноября

Сегодня репетиция в одиннадцать, народу человек сто пятьдесят - композиторы. Эстрада, и вдруг мы с Гольденвейзером рядом и всё пошло. Но акустика! Решили повторить программу пятого: многие музыканты не могут попасть. От Интуриста звонят в театр от имени Chalon, спрашивая, где я остановился. Днём он вваливается, весёлый, заинтересованный Москвой. Я объясняю, кто будет в ложе. Концерт в восемь. Я прихожу с Шалоном в директорскую ложу. Малиновская; разговор о Лифаре; неприятно высокомерный тон в этом вопросе. Я смягчаю. «Ну пусть приедет с вами в апреле посмотреть». Семёнова. Голованов дирижирует Портретами неплохо по темпам, загонит Концерт. По музыке - не знаю, от меня слышно лишь приблизительно. Успех, но не чрезвычайный. Я иду играть, почти спокойно; отличная встреча, но не как в 1927 году. Концерт проходит очень корректно, но я не уверен, всё ли слышно. Требование бисов. Антракт. Кучерявая; он умер в марте. Говорят, на концерте были Бубнов, Ворошилов, и ещё в ложе правительства мелькнули усы Сталина. «Классическая» Симфония, Гавот бисировали. Я дирижирую «Стальной скок». Идёт хорошо, с огнём. Бесконечные вызовы, приходится играть. Вторая «бабушка»^[429], третий гавот, Марш Ор.12. Тут зал ревёт, как в 1927 году.

Тушим электричество. Ужин по случаю пятнадцатой годовщины (оркестра). За почётным столом: я, Мясковский, Голованов. Речь о загранице и здесь. Про заграницу много верных обобщений, хотя кое-что преувеличено. Я рано удираю, так как завтра концерт.