Глава 2

Идти было удивительно легко. Несмотря на то что по моему собственному времени уже был поздний вечер, несмотря на незапланированные и выматывающие водные процедуры, несмотря на дававшее о себе знать желание поужинать в привычное время, я чувствовал себя довольно бодро и быстро шагал по пружинящей черно-серой подстилке среди редко стоящих гигантов. Обстановка напоминала прогулку по ухоженному парку – ни тебе подлеска, ни поваленных стволов погибших деревьев, ни назойливых насекомых. Потянулся пологий склон, и я впервые увидел какие-то изменения в растительности. Кроны, до того казавшиеся парящими недостижимо высоко, придвинулись, стволы стали мельче, и затем неожиданно потянулась большая прогалина, заставленная как будто обгоревшими скукоженными останками не выросших гигантов, которые чем дальше, тем становились мельче. Стало заметно, что все деревья были соединены между собой подобием корня, местами выступающим из почвы и похожим на распущенный канат – этакое неплотное переплетение мелких жил. Ниже в распадке деревья, или дерево, закончились, и я услышал тихий плеск воды. Среди уже привычных кустиков, обрамлявших широкую полосу окатанной гальки, по проточенному в больших сланцевых блоках каналу бежал крохотный ручей. Я спустился и принюхался. По-прежнему пахло йодом, но уже гораздо слабее, чем около озера. Вода была прозрачной и привычной. Нисколько не сомневаясь, я напился. Вдали опять застучало – четыре удара, и тишина. Надо было двигаться дальше.

Взбираясь по пологому склону следующего холма, я скоро опять вошел в лес, миновав знакомую полосу поваленных недодеревьев. Подъем давался легко, голод еще не мучил, жажда отступила, и проснулось любопытство. В голове сама собой, как будто не было более насущных забот, появилась идея измерить ускорение свободного падения, соорудив простейший маятник. Проблема была за эталонами длины и времени. Если свой рост я, естественно, знал с точностью до сантиметра, то в своей способности точно отсчитывать секунды сильно сомневался. Обдумывая, как привязать к имевшемуся эталону длины время, я перевалил гребень холма и остановился. Стука больше не было слышно, и я был не уверен, что смогу сохранить направление без этого далекого ориентира. Постояв и ничего не дождавшись, двинулся дальше. Еще четыре холма, еще один ручей, похожий на первый, но совсем крохотный, и лес внезапно изменился. Деревья переменились так резко, что была видна граница между ними. Вот здесь – светло-бежевые стволы, увенчанные поросшей черным волосом обширной кроной, а тут уже тоже как бы стволы, но почти белые, даже голубоватые, гладкие, тонкие, без ветвей вообще, только жесткие темно-бурые ленты, обильно торчащие из верхней трети растения. Какая-то метелка для смахивания пыли метров тридцать высотой. Деревья в новом лесу стояли гораздо плотнее, но ощущение лесопарка никуда не делось. Почва между уже родных серых кустиков была посыпана рыжими закорючками, слегка шипящими, когда я наступал на них. Ветра почти не было, и мне показалось, что стало немного темнее. Вечереет? Делать нечего, и я решил двигаться дальше до ближайшей воды. Если стук не возобновится, придется останавливаться на ночлег, так как первое возбуждение давно схлынуло и все сильнее хотелось спать. Миновав еще пару подъемов и спусков, удалось найти родник, бьющий в осыпи у основания холма. Небольшой обрыв создавал иллюзорную защиту, я понял, что смертельно устал и буду ночевать прямо под ним. Стемнело еще сильней, но ночь все не наступала. Ждать темноты не было смысла, и я уснул, завернувшись в просохшую куртку и подложив свитер под голову.

Спалось удивительно сладко, вот только будильник почему-то не светился на привычном месте. Я потянулся посмотреть, сколько времени, уперся локтем в камень и рывком вскочил – это не дом.

Темно. На фоне тускло светящегося неба видны темные силуэты деревьев. Болят ноги, спина. Я дернулся – черт! – ноги совершенно босые. Чуть в стороне нашарил кроссовки, рядом на камне – носки. Когда я их снял? Я ничего не помнил. Вроде все на месте. Поправив свитер, опять улегся на куртку. Сна не было ни в одном глазу – похоже, я хорошо выспался. На ощупь нашел родник, напился, умылся и вернулся к своему лежбищу. Несмотря на тусклый свет, исходящий от неба, осмысленно двигаться в темноте было невозможно. В животе скрутился сосущий клубок. Подумалось: «Удачно! Похудею немного, а то в старые джинсы, когда-то любимые, не смог влезть накануне».

Было тихо, пахло мокрым камнем и еще чем-то приятно кислым, вроде лимона. Несмотря на ночь, воздух оставался достаточно теплым, чтобы я не мерз даже без майки. Так или иначе, надо дожидаться рассвета. Таращась в тускло-серое небо, я незаметно заснул.

Проснулся уже без сюрпризов, хорошо понимая, что я не дома. Судя по ощущениям, я, мягко говоря, переспал. Даванул эдак часиков двенадцать. Стало светлее, но, похоже, до полноценного утра еще часа два. Повторив санитарные процедуры, обулся и немного порастягивал измученные непривычно долгой ходьбой мышцы. Решил не тратить время и пройти по лесу еще немного дальше, ориентируясь по белесому небу, которое светилось явно неравномерно, светлея как раз в направлении, в котором я двигался до этого.

Нарастало беспокойство, так как перспективы моих действий оставались крайне сомнительными. Было ощущение, что я просто двигаюсь навстречу голодной смерти. Я уже пробовал жевать местные кустики, но эффект был такой же, как и от жевания сена. Может, коровы и могут этим питаться, но я явно к ним не относился. Ничего примечательного в субстрате, который укрывал почву, я не нашел. Поэтому казалось логичным двигаться в поисках изменений – вдруг они к чему-то приведут? Сидеть на месте – это точно самоубийство.

Справа от небольшого овражка вдруг метнулась мне под ноги шелестящая темная молния, секундой позже ноги обвила веревка, и два тяжелых шара на ее концах больно стукнули меня. Я не удержался и упал на колени, подставив руки. Посмотрев в сторону оврага, я ничего не увидел и перевернулся, чтобы освободиться. Надо мной стоял, занеся над плечом копье, человек с выражением очевидного удивления на лице. Похоже, меня только что пытались убить, но мой вид поверг охотника в кратковременный ступор, и я, чувствуя облегчение и даже неуместную радость от этой встречи, поспешил этим воспользоваться. Выставив вперед и вверх ладони, я улыбнулся как можно шире и сказал первое, что пришло на ум:

– Здравствуйте!

На фоне черных макушек деревьев, подсвеченный зарождающимся утром, стоял и смотрел на меня молодой мужчина лет двадцати в темной рубахе и свободных штанах. Почему-то было очевидно, что он только что собирался проткнуть меня нетолстым копьем, которое держал в поднятой правой руке, но что-то остановило его. Я отчетливо понимал, что моя жизнь висит на волоске, поэтому замер, не двигаясь. Какой-то камень больно давил меня в ягодицу, начинала затекать спина от неудобного положения, и я старался не двигаться, но мозг уже создавал планы спасения – если он дернется, рванусь вправо перекатом, а там посмотрим. Лицо незнакомца имело странные непривычные черты – было ощущение, что мне повстречался американский индеец в исполнении европейского актера. Этакий Гойко Митич из моего детства. В целом европеоидные черты лица одновременно были незнакомыми, несомненно, чужими. Он нахмурился, отступил на полшага и, не убирая копья, показал мне рукой, чтобы я встал.

– Лиансафа!

Так, кажется, мое убийство откладывается. Я не понял, что он сказал, но жест был вполне очевиден, и я медленно поднялся.

– Угуртесафа, кхе! – негромко сказал молодой парень. – Ганнер? – вопросительные интонации были очевидны, но язык незнаком.

– Я вас не понимаю, – на всякий случай ответил я, поднявшись, и добавил: – Сорри, ай донт андестэнд ю, нихт ферштейн.

Похоже, мои слова тоже не нашли понимания, и мы уставились друг на друга, разглядывая. Рубаха на парне была однотонная, кажется, зеленая, без ворота, чуть выше колен, прямого кроя и без пояса. Рукава короткие, чуть ниже локтя. Из-под широких штанин виднелось некое подобие мокасин такого же зеленоватого цвета, как и рубаха. Длинные прямые черные волосы собраны в хвост. Не хватало только пера в волосах. Никаких вещей, кроме копья, у него не было.

Сзади зашуршало, и стало понятно, чего мы ждем. Кто-то ведь метнул в меня этот аркан, и сейчас этот кто-то осторожно подходил ко мне сзади. Захотелось в туалет, и я напрягся, ожидая удара. Поворачиваться было страшно, так как готовность незнакомца применить свое оружие не вызывала сомнения.

Тихо, еле слышно шуршал лес. В сумраке занимающегося рассвета все выглядело бесцветным и бледным. Веревка, обмотавшая мои ноги, давно упала, и при желании я мог бы освободиться, просто шагнув в сторону, но под пристальным взглядом моего молодого визави делать этого не хотелось. Последний стал смещаться влево, все так же удерживая меня «под прицелом». И справа из-за моей спины появился его напарник. Я медленно, стараясь не делать лишних движений, повернул голову. Меня по широкой дуге обходил мужчина постарше, единственным отличием которого от молодого была, похоже, синяя рубаха, такая же однотонная и без каких-либо деталей. Затем он замер, сделал шаг вперед и, похоже, расслабился, опустив острие копья. Я напряженно всматривался в его лицо, он, в свою очередь, рассматривал меня.

– Ганнер, – произнес он с утвердительной интонацией вслед за первым.

Тот тоже расслабился и опустил руку с оружием. Они обменялись несколькими фразами на своем языке, уже не пытаясь обращаться ко мне. Видимо, я выглядел как неизвестный мне «ганнер» и подразумевалось, что разговаривать с такими не о чем.

– Мужики, я, конечно, дико извиняюсь, но нет ли у вас чего-нибудь пожрать? – закончив фразу, я, как мне казалось, убедительно потыкал пальцем в свой открытый рот.

Незнакомцы внимательно выслушали мою поэтическую речь, старший что-то сказал молодому, и тот, неожиданно переложив копье в левую руку, поднял правую ко рту и громко свистнул. Я невольно поморщился. Не дожидаясь ответа, молодой подтолкнул меня рукой, а другой, сжимающей копье, указал куда-то вглубь леса.

– Хосафа!

Быстрым шагом мы двинулись вверх по холму, в то время как старший отстал и затем исчез за деревьями. Молодой шел сзади и время от времени поправлял направление взмахом копья. Было ясно, что меня он совершенно не опасается, и я почему-то обиделся. Что я, блин, такой «неопасный», что ли? В Москве со мной даже здоровые мужики старались разговаривать уважительно. Не потому что я какой-то там страшный, просто я привык к тому, что незнакомые люди обычно стараются не хамить экземплярам более 100 кг веса при вполне себе среднем росте и сухощавом сложении. Правда, в данный момент это сложение требовало пожрать, и как можно быстрее.

Местность вокруг внезапно поменялась. Теперь мы вступили в то, что я мог бы назвать обычным лесом. Поваленные гигантские деревья нового незнакомого мне вида, заросли молодых растений и разнокалиберные гиганты, накрывавшие своими кронами предутреннюю тьму под ними. Серые кустики стали редкими, и между ними появились новые, мелкие, похожие на невысокий бамбук рыжего цвета образцы.

Огромный ствол упавшего растения не смог перегородить нам дорогу, так как опирался на совершенно невообразимое бревно метра три в диаметре другого рухнувшего гиганта. Мы прошли под ним, не наклоняясь, и нос к носу столкнулись еще с одним незнакомцем. Наконечник очередного копья – я их за всю свою жизнь столько не видел – смотрел мне в грудь. Мой сопровождающий выдал длинную фразу, в которой я уловил знакомое «ганнер». Поджидавший нас человек опустил копье, подошел ко мне ближе и пристально всмотрелся в мое лицо. Видимо, полностью удовлетворенный увиденным, он развернулся и махнул мне рукой, призывая идти за ним. Мой молодой сопровождающий, что-то буркнув, отправился обратно.

Долго идти не пришлось. У основания поваленного ствола был разбит лагерь, ну, или его подобие. Среди расставленных там и тут огромных узлов, похоже, приспособленных для ношения на спине, как рюкзаки, стояли или что-то упаковывали трое мужчин, лица которых, сейчас были все обращены в нашу сторону. Встретивший меня, похоже, был здесь старшим. Это было заметно по мелким признакам, которые мы обычно даже не осознаем, вроде взглядов, которыми, не осознавая этого, люди стараются постоянно контролировать поведение лидера, его положение, его слова. Последний поставил свое копье к рядку других, прислоненных к упавшему стволу, и развернулся ко мне.

На первый взгляд все выглядели однотипно – темные прямые волосы, стянутые в хвост, такие же темные глаза, светлая загорелая кожа, та же одежда, состоящая из подобия рубахи, штанов и мокасин, только разных цветов, все среднего роста и довольно худые. В отличие от тех, кто ловил меня, эти были подпоясаны очень похожими на мой пояс ремнями, на которых висели разнокалиберные непонятные мне приспособления, среди которых, очевидно, узнаваемыми были только небольшие ножи в ножнах. У двоих через плечи были переброшены небольшие светлые сумки. Кроме упомянутых мною то ли рюкзаков, то ли коробов, на земле ничего не было, только копья, стоящие рядком у дерева.

Меня внимательно осмотрели, негромко переговариваясь, и стало окончательно ясно, что я «ганнер». Я наконец сообразил, что стало причиной их уверенности в этом. Рассматривая мое лицо, один не удержался и провел рукой по моей щеке. Я отпрянул, но тут же догадался, в чем дело. На лицах аборигенов не было и следа бороды или усов, и моя трехдневная щетина, очевидно, была однозначным свидетельством того, кто я есть. Видимо, растительность на лице у местных вообще отсутствовала как признак. Они явно знали людей с бородами, но считали их неопасными и, мне показалось, как бы неодушевленными. Никто даже не пытался заговорить со мной, представиться или узнать мое имя. Отношение было вроде «Смотрите, чего я нашел!».

– О! Класс! Клевая штукенция!

Я повторил выступление, сопровождаемое мимикой и жестами, которое должно было передать местным всю глубину мучений голода, которые я испытывал. Меня выслушали, и старший что-то сказал самому высокому из присутствующих. Последний, порывшись в сумке, висевшей через плечо, достал некий предмет, похожий на колечко сыра или очень толстую лепешку, с усилием разломил его пополам, подошел ко мне и протянул руку. Я попытал взять предполагаемую еду, но он быстро убрал руку обратно. Ухмыльнувшись, Длинный разломил половинку еще на две части, показал мне кусочек, а затем ткнул пальцем в сторону одного из рюкзаков. Мне показалось, что я его понял, и я кивнул. Мужчина нахмурился и, помедлив, протянул мне обломок.

Это был самый обычный сыр. Нет, это был самый вкусный сыр из всех, что я пробовал. Он, конечно, сильно отличался от того, что я назвал бы сыром у себя дома, имел немного хлебный крошащийся вкус, но какая разница?! Я мгновенно проглотил, как мне показалось, крошечную порцию. Все это время присутствующие разглядывали меня с каким-то равнодушным выражением лиц. Стоило мне закончить глотать свой завтрак, они расселись вокруг своих рюкзаков и стали чего-то ждать. Повертев головой и убедившись, что на меня обращают мало внимания, я отошел в сторону за ствол дерева, чтобы оправиться. Никто и не подумал пойти за мной – так, проводили взглядами. Крохотный, с моей точки зрения, завтрак неожиданно утолил мой голод, и захотелось пить. Я выбрался к моей новой компании и замер, обдумывая, как донести до них мое новое желание. Старший опять что-то буркнул длинному, который выдал мне еду, и тот, неохотно встав, взял меня за плечо и вытянул руку вниз по склону вдоль едва заметной тропки. Помедлив, я двинулся в указанном направлении и сразу понял, куда меня послали. Оказывается, совсем рядом в небольшой щели бил родник, из которого я с наслаждением напился.

Внезапно рядом со мной появилась нога, обутая в мокасин, и я, дернувшись, отпрянул. Наслаждаясь произведенным эффектом, улыбаясь во весь рот, рядом со мной стоял тот самый молодой парень, которого я увидел сегодня первым. Больше не обращая на меня внимания, он напился и побежал в сторону лагеря. Я двинулся следом.

Заметно посветлело. Впервые здесь я почувствовал присутствие какого-то светила, было ощущение, что вот-вот выглянет солнце, или что тут у них вместо него. Я был сыт, по крайней мере, я поел, выспался, и не один. Все это плюс ожидание солнца подняло мне настроение. О том, что осталось в Москве, я старался не думать – к чему мучить себя мыслями о том, что не можешь изменить?

Длинный подозвал меня жестом и, по-прежнему ничего не говоря, стал крутить меня, как если бы я был осликом или мулом, примеряясь повесить мне на спину напоминающее рюкзак сооружение. Посмотрев на эту «торбу», я решил, что было бы неплохо иметь что-то между моей спиной и грузом. По крайней мере, никакой мягкой прокладки на спинке объемистой ноши не наблюдалось, а, напротив, имелось подобие большой дуги, согнутой из ветки или корня. Размотал скатку из того, что раньше было курткой и свитером. Последний совершенно не пострадал, чего нельзя было сказать о куртке, для которой, похоже, купание стало фатальным. Натянул на себя свитер и, сложив куртку, постарался подсунуть ее под изгиб дуги так, чтобы она прикрывала эту конструкцию и не двигалась во время ходьбы. Во время всех этих манипуляций Длинный молча наблюдал за мной со странным выражением на лице, как если бы у вас на глазах ваш ослик позвонил маме по сотовому. Он что, меня вообще за человека не считает?

Наконец после всех примерок груз был взгроможден на мою спину. Оказалось, что весил он не так страшно, как выглядел – килограммов 20, не более. Так же нагрузились все остальные, кроме молодого улыбчивого парня, который, перепоясавшись и закинув через плечо сумку, ушел, не дожидаясь нас. Через некоторое время пошли и мы.

Маленький отряд растянулся змейкой. Я шел в середине и ощущал себя вполне комфортно, хотя и несколько жалел о надетом свитере – было похоже, что сегодня мне предстоит попотеть. Окружающий лес давал возможность двигаться вполне комфортно, если не считать гигантских стволов рухнувших деревьев, которые приходилось обходить. Однако лежали они не так часто, и мы в целом двигались в одном направлении. Я озирался, рассматривая незнакомую растительность, но, кроме нее, не видел никаких признаков жизни. Ничто не бегало, не прыгало, не летало и не ползало – какое-то царство растений прям! Мои спутники казались такими же чужими здесь, как и я.

Монотонное движение продолжалось довольно долго, по моим ощущениям, часа три, не меньше, прежде чем мы остановились рядом с небольшим ручьем. Я устал, с наслаждением сбросил груз и снял пропотевший свитер, который к тому же начал нестерпимо чесаться. Через некоторое время все сели в небольшой кружок и стали о чем-то негромко переговариваться, все время настороженно оглядываясь. Я сидел чуть в стороне, оперевшись на груз, и наслаждался покоем.

Резкий крик вмешался в монотонный бубнеж моих спутников. Все вскочили, похватав свои копья, и уставились в направлении крика. Через некоторое время вверху по склону мелькнула тень, а следом выскочил несущийся со всех ног наш молодой дозорный. Рубашка на парне была покрыта темными пятнами пота, и было ясно, что он бежит так уже довольно долго. Не добежав до нас, тот стал кричать что-то мне непонятное, и в следующее мгновение смысл стал ясен и мне. Выше по склону выскочили из-за стволов семеро мужчин, для меня полностью похожих на моих спутников. Я видел бледные лица и развевающиеся на бегу хвосты черных волос преследователей. Увидев нас, они и не подумали остановиться. Тот, кто был у них крайним слева, что-то выкрикнул, и преследователи, подкорректировав траекторию, понеслись к нам. Мои спутники развернулись в линию, подняв свои копья, – шестеро и я. Я стоял сзади и слева от всех, не воспринимая происходящее как какую-то угрозу. У нападавших в руках, кроме похожих копий, было по несколько совсем тонких, но почти таких же длинных, как и копья, дротиков. В какой-то момент, пользуясь разбегом, они метнули их в наш отряд и, не останавливаясь, рванули ближе.

Я удивился, когда крайний нападавший выбрал объектом атаки именно меня. Когда он метнул свой дротик, я совершенно машинально сделал шаг в сторону и, нисколько не опасаясь, видимо, сказывалась явственная для меня нереальность происходящего, проследил, как тонкая длинная палка с узким металлическим наконечником с сильным ударом врезалась в мой груз. Вырвав из мешка прилетевший снаряд, я выставил его вперед, как если бы это была винтовка со штыком. Собственно, весь мой опыт штыкового боя остался в детстве, когда мы, наломав прутиков, играли в мушкетеров или рыцарей. Мой визави несся на меня с огромной скоростью, подняв в руке над плечом второй дротик. До него были считаные метры, когда он метнул дротик в меня. Я ждал этого момента, совершенно не думая о том, что это не игра и меня собираются убить. Почувствовав, как напрягся в рывке мой будущий убийца, я присел в резком выпаде вперед и одновременно выбросил мой дротик как шпагу по направлению врага, удерживая его за самое основание. Дротик рванулся, вылетел из руки, и тут же нападавший врезался в меня как танковый снаряд. Мы рухнули на землю. Я стоял на склоне холма, и незнакомец бежал сверху, таким образом, когда я опрокинулся на спину, мои ноги взлетели выше моей головы. Нападавший перелетел через меня и рухнул следом. Оглушенный столкновением, я повернул голову и увидел прямо рядом со мной, буквально в десяти сантиметрах, лицо врага. Оно было перекошенное от злобы и совершенно не страшное – оно было мертвое. Перекатившись, я поднялся не четвереньки и уставился на труп. Мой дротик вошел ему в живот под углом и застрял, скорее всего, упершись в позвоночник. Сомневаюсь, что это убило его но, вот падение с длинной палкой, торчащей из живота, видимо, оказалось фатальным. Понемногу окружающий мир возвращался в сферу моего сознания. Тень легла на мои руки и заставила повернуть голову. Второй нападавший подскочил ко мне сбоку и готовился проделать отверстие в моей печени. Почему-то стоял он практически вплотную ко мне, и наконечник его копья – это было именно копье, а не дротик, – отвратительно красный от крови, двигался совсем рядом с моим лицом. Так же инстинктивно, без раздумий я схватился правой рукой за это оружие и перевернулся на спину, увлекаемый сильным толчком копья. Скользкая липкая железяка вывернулась из ладони, но дело было сделано, и копье не коснулось моей тушки, пройдя прямо над моим животом и между моими поднятыми руками. В следующий момент абориген попытался отскочить назад, но я уже ухватился обеими руками за древко и прижал его к телу. Резко крутанувшись вправо, я дернул за копье, и соперник, неустойчиво балансировавший надо мной и при этом упорно не желавший отпускать свое оружие, споткнувшись, рухнул прямо на мой бок, больно наступив на меня коленом. Не знаю, чем бы закончилась эта куча-мала, но тут он с каким-то утробным хрюком плашмя рухнул на землю. Над нами стоял Старший. С бешеным лицом оглядел он меня, и мне показалось на миг, что он собирается воткнуть свое оружие – копье, которое он по-прежнему держал в руках, – прямо в меня, но он развернулся и исчез в направлении шума и криков схватки, которая явно еще не завершилась. Совершенно уже ошалевший, я выбрался из-под еще одного трупа, выпрямился и огляделся. В этот момент Старший и еще один мужик, кличку которому я еще не придумал, добивали раненых.

Наконец-то выглянуло солнце, но у меня, казалось, не было сил, чтобы просто повернуть голову, проверить, какого оно цвета. Я сидел, привалившись спиной к стволу неведомого мне растения, и тупо рассматривал свои руки. Последние, измазанные уже засохшей, стягивающей кожу кровью, слегка дрожали. Тело ломало, как если бы каждая моя мышца пыталась сокращаться сама по себе, без участия сознания, которое, похоже, взяло отпуск по уходу за собой. Руки как руки – за прошедшие дни ничего в них не изменилось, кроме неизвестно откуда взявшейся обильной кровяной коросты и обломанного ногтя на указательном пальце. Блин, у меня ни кусачек, ни пилки не было. Как его теперь выгрызать? Залом тянулся вдоль ногтевой пластины на треть, и отрывать его с мясом не было ни малейшего желания. Вот досада!

Рядом со мной кто-то опустился на землю. Я медленно повернул голову и увидел Старшего. Он сидел на коленях, повернувшись ко мне всем телом.

– Садух, – сказал он и ткнул себя в грудь пальцем, внимательно смотря мне в глаза.

– Илья, – догадался ответить я.