на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава двадцать первая

Все основные посты в Империи всегда занимали люди. Инородцы не слишком приветствовались в ее запутанной структуре, поскольку считались чужаками и рассматривались лишь в качестве прислуги, рабов или в лучшем случае помех. Их следовало укрощать, ликвидировать или игнорировать.

По крайней мере, так говорила пропаганда.

Синджир, бывало, и сам страдал от подобных предрассудков, ведь им постоянно вбивали в голову, что даже к представителям родственных людям рас следует относиться с определенным недоверием. Палпатин и его пропагандистская машина всеми силами вбивали в общество клин нетерпимости, рассказывая, что среди бандитов-джедаев и подонков-повстанцев люди были в меньшинстве. Империя вещала, что доверять можно только человеку, а инородцы обязательно тебя предадут.

Со временем, естественно, Синджир понял, насколько это глупо, поскольку, как оказалось, люди были просто ужасны. Среди них было полно предателей! Он пришел к выводу, что причиной упадка Империи стала именно ее ксенофобия. Никому не позволялось инакомыслие, и Империей совместно правили человек и военная машина, а остальные жители Галактики, несмотря на свое преимущественно нечеловеческое происхождение, бессильно страдали под давящей пятой имперского сапога.

Короче говоря, после подготовки, которую Синджир прошел как офицер службы безопасности, он практически не умел… гм… извлекать информацию из не-людей. Да, он прекрасно разбирался в болевых точках животного под названием «человек»…

Но инородцы — совсем другое дело.

Так что с синитином пришлось повозиться.

Строение тела синитинов похоже на человеческое, за исключением черепа. Голова инородца вдвое превышает размерами череп среднего человека, и она… в общем, мягкая. Человеческую голову защищает драгоценная костяная оболочка, но голова синитина напоминает скорее набитый мясом кожаный мешок. Мозг этих созданий столь огромен, что буквально распирает морщинистую кожу.

Трудно сказать, типично ли поведение Голаса Арама для его расы, но синитина мало волнует неприкосновенность его тела. Синджир угрожал разодрать инородца на куски, словно теплую выпечку, но Арама это не проняло, и угроза оказалась бесполезна. Арам и так передвигался в репульсорном кресле из-за давно отказавших ног.

И тогда Синджир решил последовать собственным инстинктам — тому, чему он научился на практике, а не из учебника для офицеров ИСБ. Порой этого вполне хватало, чтобы кого-то разговорить. И какое-то время он действительно просто разговаривал с Арамом — о дроидах, о его комплексе, о его корабле, о планете Ирудиру, обо всем и ни о чем. Арам не хотел общаться и вел себя довольно агрессивно. Все его ответы были преисполнены чрезмерного самодовольства:

«Мои дроиды собраны под заказ, и в них установлены такие уникальные программы, что их не повторить никому в Галактике».

«Мой комплекс создавался неприступным! Вам, приматам, просто невероятно повезло, только и всего».

«Ирудиру? Да в Галактике нет места лучше этого. Похоже, каждая вторая система задыхается от жира и глупости своего отупевшего от лени населения. Дураки, повсюду одни дураки!»

Остальная Галактика не занимала мыслей Голаса Арама.

Зато эти мысли занимал он сам — в частности, его интеллект. Да, собственное тело его практически не волновало, но разум — совсем другое дело.

Этим и пытается воспользоваться Синджир.

— Вот интересно, Голас, — говорит он пленнику, — что случится, если я возьму, скажем, нож или что-нибудь длинное и острое вроде вот этого? — Он берет маленькую антенну из груды запчастей в одном из ящиков Теммина, что стоят в главном отсеке «Ореола». Повертев антенну в руках, он постукивает ею по голове синитина. — Интересно, что будет, если я проткну кожу? Или вставлю в одну из дырок, которые у тебя вместо ушей? Хлоп — и она уже вонзается тебе в мозг.

Он водит антенной вокруг ушного отверстия синитина, словно дразнясь, затем просовывает ее внутрь.

— Что? Что ты делаешь? Ты, обезьяна! Прекрати!

Синджир проталкивает антенну глубже. Арам вскрикивает.

— Какой кошмар. Я ведь всего лишь какой-то неуклюжий уродливый примат, который даже не осознает, что делает. Мне просто любопытно, насколько разрушительным будет воздействие на твой интеллект. Вдруг ты станешь придурком вроде меня? Если я проткну твой воздушный шарик, улетучится ли вся скопившаяся в нем гениальность?

Есть! Глаза Арама полны страха, яркого и живого, словно отражающийся в неспокойной воде свет. Каждая личность — своего рода замок, и Синджир умеет подбирать к ним ключи, которые раскрывают всю подноготную, — как говорится, бери тепленьким.

В прошлом подобные мгновения доставляли ему неимоверную радость.

Но не в этот раз.

Бывший имперец покидает отсек и выходит из корабля.

— Он готов, — сообщает Синджир стоящим в рассветных сумерках Ирудиру членам команды. — Спрашивайте его, о чем хотите.

Пошатываясь, он идет по траве-кровопийце, совершенно не ощущая боли от ее острых стеблей.



* * * | Долг жизни | * * *