на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


XXII

В дверном проеме застыл силуэт крупной шестиклассницы. Дневной свет, очертивший девочку, ударил в уже привыкшие к темноте глаза Времянкина. Он прищурился.

– Тебе чего? – спросила девочка.

– Ничего, – ответил Эмиль.

Музыка, звучавшая в классе, смолкла. Из глубины кабинета послышался голос учительницы.

– Ирина, что там происходит?

– Тут мальчик какой-то. Заблудился, наверное, – ответила ученица.

Через мгновение в дверях показалась Татьяна.

– Эмиль?! – удивилась она.

Сердце мальчика гремело как литавры во время кульминации. Дрожь пробежалась по телу. Татьяна была восхитительна в солнечном сиянии. Слепящий луч отсекал все лишнее от ее изящного стана. Черное боб-каре пружинило от легких движений. Приветливая улыбка и внимательный взгляд. Татьяна пальцем отвела прядь волос за ушко.

– Вот это да! Неужели, молодой человек, вы и правда будете ходить на мои занятия?

– Почему бы и нет? По-моему, это отличная идея. Рад любой возможности узнать что-то новое. Искал вас в темноте. Шел на звуки музыки как на свет.

– Прошу прощения, Эмиль, – прервала его Татьяна и посмотрела на Ирину.

Та, сложив руки на груди, внимательно следила за разговором.

– Госпожа Рыкова, вы, кажется, куда-то направлялись? – с улыбкой поинтересовалась Таня.

– Да, – ответила Ирина.

Девочка ушла по темному коридору в неизвестном направлении. Татьяна жестом пригласила Эмиля войти в класс.

– Проходи, – бодро произнесла она.

– Прямо сейчас? Может, в другой раз? – начал сдавать назад Времянкин. – Приду к началу урока, как полагается. Неудобно прерывать ваше занятие.

– Все в порядке. До конца урока осталось пятнадцать минут. Хочу познакомить тебя с ребятами. И ребят с тобой, разумеется.

– Ну, что я, как почетный гость какой-то?

– Почему бы и нет? Это класс музыки, здесь почитают музыкантов.

– Хорошо, как скажете, – уступил Эмиль.

Времянкин сунул руки в карманы брюк и, поджав губы, вошел в класс. Татьяна закрыла за мальчиком дверь, прошла между рядами парт в противоположную часть кабинета и встала лицом к классу. За ее спиной, на серой доске, черным маркером было выведено: «Тема урока – «Джаз». Там же, у стены, стояло пианино кофейного цвета. Татьяна улыбнулась и поманила рукой застывшего у порога Эмиля.

– Проходи, не стесняйся.

В тишине класса заскрипели стулья, дети разворачивались, чтобы увидеть, кто стал причиной паузы в уроке. Все внимание двадцати трех шестиклассников было приковано к Времянкину. И это не доставляло ему никакого удовольствия. Он понимал, что его оценивали не безобидные первоклашки, а первоклассные циники, скорые на суждения. Эмиль выглядел как растерянный жеребенок, который остановился у ручья, не решаясь перейти через него. Татьяна звала будто с другого берега. Эмиль сдул челку со лба и зашагал по ее следам, опустив глаза в пол. Он добрался до Татьяны и встал рядом с ней. «Они считают меня чудаком. Все правильно. Выскочка. Кажется, я превращаюсь в социопата. Так не пойдет. Кого волнует, что они думают? Я взрослый самодостаточный мужчина! Они не могут смутить меня. Я здесь альфа», – рассудил Эмиль и решительно поднял глаза навстречу испытующим взглядам.

– Я уверена, что для каждого человека найдется занятие, которое он сможет по-настоящему полюбить, – начала Татьяна. – Иногда оно находится само, иногда его нужно искать. Кто-то быстро обнаруживает свое призвание, кто-то ищет его годами, а кто-то не находит никогда. В этом случае люди часто вынуждены заниматься работой, которая им совсем неинтересна. Почему так важно заниматься именно любимым делом? Если вам что-то интересно делать, вы делаете это с удовольствием, правильно?

– Да.

Ответили одновременно несколько учеников.

– Если дело делается с удовольствием, вы готовы потратить на него больше времени. Чем на скуку. Появляется желание поглубже вникнуть в процесс, так ведь?

– Да.

Согласились все те же ученики.

– А теперь скажите сами. Если сравнивать интересную работу и скучную работу, на какой из них вы сможете добиться наилучших результатов?

– На интересной.

Ответил тот же нестройный хор.

– Полностью с вами согласна. И речь не только о материальном успехе. Мы знаем, что существует множество примеров, когда выдающиеся личности не были признаны при жизни. Многие жили в нищете. Я предлагаю вам подумать о другом: почему, не будучи успешными, в общепризнанном понимании, они продолжали самосовершенствоваться, исследовать, созидать? Что значит – раскрыть свой потенциал? Задайте себе вопрос: «Что мне нравится делать?» И постарайтесь честно на него ответить. Ответы вроде: лежать дома и в потолок плевать – не подходят.

Класс отреагировал коротким смешком.

– Думайте о том, что может принести пользу обществу. Нравится складывать цифры, конструировать роботов, общаться с животными, петь, бегать – что угодно. Вопросов немало, но выбор профессии требует серьезного отношения.

– А если мне нравится играть в компьютерные игры? – спросил один из учеников.

– И это можно превратить в профессию. Слышал про киберспорт? А можно самому разрабатывать игры. Это тоже интересно.

Эмиль слушал Татьяну и водил взглядом по аудитории, изучая зрителей. Он иногда делал так на концертах. Когда освещение позволяло. Таким образом Времянкин преодолевал волнение, смотрел страху в лицо. Эмиль обнаружил, что знает некоторых ребят в классе. Точнее, троих. Они были из тех завсегдатаев околошкольных стояний. Один из них смотрел полусонным взглядом на Эмиля. Его лицо утяжеляла глубокая усталость. Он был, очевидно, настолько утомлен, что ему даже не хватало сил удерживать свой рот прикрытым. Другой вяло водил ручкой по тетради. Третий, поняв, что не происходит ничего интересного, положил голову на раскрытый учебник и закрыл глаза. Сравнив типажи, Эмиль быстро сообразил, кто из этих троих – Сопливчик, а кто – Лось. Футболера он определил методом исключения. Начав издалека, Татьяна добралась до Эмиля.

– Хочу познакомить вас с Эмилем Времянкиным. Он ученик нашей школы. Несмотря на то что ему семь лет, он учится в пятом классе.

– Уже нет. Буквально десять минут назад сдал экзамены. Так что меня перевели в шестой класс, – похвалился Эмиль.

По рядам пронеслась волна бубнежа.

– Вот как?! – удивилась Татьяна. – Твоя работоспособность впечатляет.

– Благодарю!

– Как ты все успеваешь?

– Хмм… Режим.

– Миль пардон.

Татьяна отвлеклась на ученика, решившего вздремнуть на уроке.

– Алексей. А-ле-ша, – размеренно произнесла она.

Ученик поднял голову.

– Не выспался? Ночи напролет работаешь над искусственным интеллектом? Мастеришь космический корабль в гараже или ищешь лекарство от всех болезней?

– Рою тоннель в хранилище банка, – буркнул Алексей.

Класс засмеялся.

– Остроумно, – улыбнувшись, оценила Татьяна.

– Ага.

– На всякий случай напоминаю всем, что ограбление банка является преступлением, за которое сажают в тюрьму. А тебе, Алексей, скажу, что в школе учатся, а спят дома. Если так уж хочется, можешь пойти домой. Я тебя отпускаю.

– Да не, я посижу, – определился Алексей и подпер кулаком подбородок.

В класс вернулась Ирина Рыкова. Она прошла к своему месту и уселась за парту. Татьяна переключилась на Эмиля.

– Значит, шестой. То есть теперь вы с ребятами одноклассники?

– Получается так.

– Интересно, сколько тебе понадобится времени для изучения программы шестого класса?

– Думаю через пару месяцев сдать экзамены и перейти в седьмой. В следующем году собираюсь окончить восьмой класс и девятый. Через год десятый и одиннадцатый.

– Фантастика! Закончишь школу в девять лет?

– Такой план.

Класс снова всколыхнула волна бубнения.

– Эмиль, ко всему прочему, пианист, причем замечательный. Мне удалось в этом убедиться. Весной он будет представлять нашу страну на международном музыкальном конкурсе в Нью-Йорке. Все верно сказала, Эмиль?

– Спасибо за такое представление. Это лестно. Немного удивлен, что вы знаете про конкурс.

Татьяна улыбнулась:

– С некоторых пор слежу за вашими успехами. Про конкурс не соврала?

– Нет, не соврали. Только не в Нью-Йорке, а в Форт-Уорте. Отправлюсь весной за океан, сейчас готовлю программу.

Эмиль обратил внимание на мальчика, сидящего у окна. Тот смачно зевал.

– Если честно, мне немного неловко хвалиться своими достижениями. Боюсь, это никому не интересно.

– Ну почему же?

– Скажите, это вы играли на фортепиано перед моим приходом? – перевел тему Времянкин. – Я слышал музыку.

– Да, сегодня урок посвящен джазу. Я знакомила ребят с разными стилями.

Эмиль повернулся к инструменту. Потом взглянул на Татьяну.

– Можно?

– Конечно! Я и сама хотела попросить.

Времянкин вынул руки из карманов, снял с плеч рюкзак, положил его рядом с пианино и сел за инструмент. Он заиграл по памяти ту же вещь, что играла Татьяна. Композиция была среднетемповой. Размер – три четверти. Легкий джаз с приятной мелодией. Эмиль плел музыкальные кружева, кивая головой в такт. Татьяна присела на край своего стола, посмотрела на учеников, заговорщически подмигнула детям и улыбнулась. Класс отреагировал коротким смешком.

– Здесь вы играли «соль», а нужно «фа диез». Кажется, так правильно, – комментировал Эмиль, не отрываясь от музицирования.

Дети с интересом следили за столь уверенным в себе мальчиком.

– Все верно. Приходилось слышать эту музыку раньше?

– Да. Хорошо ее знаю, но не помню автора.

Прозвенел звонок. Времянкин сыграл коду и встал из-за инструмента. Татьяна негромко зааплодировала. Некоторые дети поддержали ее и тоже похлопали исполнителю.

– Спасибо!

Эмиль сдержанно улыбнулся и сунул руки в карманы. Дети начали покидать класс.

– На следующей неделе проведем проверочную работу. Не забудьте, – объявила Татьяна вслед уходящим детям и села за свой стол. – Эмиль, спасибо огромное! Думаю, через некоторое время ребята будут вспоминать этот эпизод с гордостью. Не сомневаюсь в твоем успехе.

– Спасибо!

– Возможно, благодаря тебе кто-то из ребят увлечется музыкой. Это было бы здорово.

– Вы спешите? – вдруг поинтересовался мальчик. – Я хотел с вами поговорить. Это ненадолго.

– Есть буквально полчасика до педсовета.

– Этого хватит.

В классе, помимо Татьяны и Эмиля, остались три девочки. Рыкова Ирина и две ее подружки. Усевшись втроем на двух стульях за первой партой третьего ряда, они, вероятно, ожидали продолжения творческой встречи с юной знаменитостью.

– Вы не опоздаете на следующий урок? – обратилась к ученицам Татьяна.

– Не опоздаем – ваш последний, – пояснила Ирина.

Шестикласснице было явно неудобно сидеть между подружками на краях двух стульев, поэтому она сместила часть своего веса на парту, навалившись на нее локтями.

– Девчонки, а что это вы такие загадочные? – Таня прищурилась. – Домой не спешите?

– Нам интересно.

– Может быть, хотите что-нибудь спросить у Эмиля? Эмиль, не против?

– Нет, не против. Спрашивайте, – согласился тот.

– Как давно ты занимаешься музыкой? – начала Рыкова.

Времянкин замычал. «Снова лгать. Не могу же я им сказать, что занимаюсь музыкой почти тридцать лет…» – раздумывал он. Эмиль морщился и потирал висок указательным пальцем, словно вспоминал что-то.

– Хмм… С пяти лет. Где-то так.

– Два года? – уточнила девочка.

– Плюс-минус.

Эмиль раскраснелся. Он уставился на линолеум под ногами в ожидании очередного каверзного вопроса. Школьницы молча смотрели на мальчика.

– Это все, что вы хотели узнать? – удивилась учительница.

– Да, – ответила самая разговорчивая.

– Тогда идите. Нам с Эмилем нужно поговорить.

– А послушать нельзя?

– Послушать нельзя. Ступайте, девочки.

Подружки с грохотом и скрипом выбрались из-за парты, изрядно повозив стулья по полу. Гремя пеналами в рюкзаках, они направились к выходу. Попрощавшись, девочки вышли из класса и закрыли за собой дверь.

Эмиль сделал два шага до ближайшей парты и сел за нее. Татьяна вынула из сумки черную ленту и подвязала ею волосы. Ушки узелка торчали над челкой. На мгновение Татьяна прикрыла глаза и слегка помассировала затекшую шею. «Ее лицо – идеально. Словно выточенное гением. Ее губы как две дольки розового грейпфрута. Я хорошо помню, как приятно целовать их. На вкус они такие же сочные, как упомянутый цитрус. Я помню ее взгляд, острый, как шило. Строгий и ироничный. Не тот, которым она смотрит на меня теперь. Этот добрый и участливый. Тот, другой, видящий меня насквозь. Обезоруживающий. Сшибающий с ног. Любящий. На меня она так больше никогда не посмотрит. Никогда. На своего жениха, возможно. Я будто смотрю на нее другими глазами», – думал Эмиль.

– Вообще-то, нам не рекомендуется выделять учеников… – начала Таня. – Ты не возражаешь, если я буду параллельно заполнять журнал?

Татьяна потянулась за пухлой книгой учета.

– Конечно нет. – Эмиль привстал с места. – Может, мне зайти в другой раз? Не хочу отвлекать вас от дел.

– О нет. Ты меня не отвлекаешь. Прошу, садись.

Времянкин опустился на стул.

– Так вот… – продолжила учительница. – Выделять учащихся не рекомендуется, но когда я слушаю, как ты играешь, у меня рождаются только восторженные эпитеты. Ничего не могу с собой поделать. Я словно… Знаешь, древние индейские племена использовали небольшие емкости с ароматами для «хранения воспоминаний». Стоило только понюхать один из ароматов – и в памяти всплывали воспоминания о значимых событиях жизни. Как фотографию увидеть. Когда я слышу твое исполнение, я будто открываю такой пузырек с воспоминаниями, понимаешь? Словно в твоей музыке содержится какое-то послание, и я улавливаю его. Как будто я понимаю, что ты пытаешься сказать, словно мы знакомы много лет. Что странно, ведь тебе только семь. Почему такое чувство возникает, я не знаю. Но вот делюсь с тобой своими ощущениями. Я не странно изъясняюсь?

– Нет, не странно. Я вас понимаю. У меня такое бывает.

– Правда?

Татьяна улыбнулась:

– Иногда мне кажется, что все, что я говорю, – скука смертная, никому не нужная белиберда. Дети, как видишь, засыпают на моих уроках.

– Не переживайте из-за этого. Они ничего не понимают.

– Еще как понимают… Ребята хорошие, просто у них сложный период, я думаю. Когда они были пятиклассниками, было чуть легче. Они были еще детьми. С ними было проще договориться. В этом году их как подменили. Это уже не дети, это подростки. Нужно искать другой подход.

Татьяна снова улыбнулась и сделала запись в журнале.

– Вы тоже были подростком. Знаете, что это такое.

– Нынешние подростки другие. Общество меняется, и они меняются вместе с ним. Это неизбежные процессы. Они понимают современные требования лучше, чем мы, взрослые. Они легче подстраиваются под нужды социума. Я рассказываю им о том, что необходимо научиться концентрироваться на чем-то, выбрать дело по сердцу и стремиться к результату, попутно развиваясь. Но, похоже, это уже отжившая концепция. Новое общество требует гибкости, изменчивости, способности быстро реагировать на внешние обстоятельства. Сегодня человек может полностью изменить себя. Изменить внешность и даже пол. Можно омолодиться. Можно побыть троллем или драконом. В играх пока что. Можно быть кем угодно. Почему бы не менять профессию раз в год или заниматься сразу многим. Они как будто не стремятся к самоопределению. Похоже, сейчас это не требуется. «Я» – это не что-то одно, это многое. Вероятно, их модель взаимодействия с миром более выгодна для благополучия. Многие учителя пытаются влиять на подобное поведение, пытаются корректировать его, воспринимая как некое отклонение от нормы. Ломают копья.

Татьяна махнула рукой и улыбнулась в очередной раз.

– Ого! Вы только что помогли мне понять племянника.

– Родиона?

– Да. Вы просто открыли мне глаза.

– Но он все-таки еще не подросток, хотя уже на пороге этого возраста. Он толковый мальчик.

– Вы понимаете их. Я думаю, вы прекрасный педагог.

– Если дети спят на моих уроках, значит, не такой уж и прекрасный. Не могу их заинтересовать, а ведь это музыка. Необязательно становиться музыкантом. Даже просто слушать и понимать – настоящее удовольствие. Но я не в состоянии это донести.

– Ваша задача – помогать ученикам в работе с информацией. Чтобы они могли самостоятельно добывать ее, обрабатывать и делать правильные выводы. Их задача – вникать. Или не вникать. Ваша теория мультипрофильности, назовем ее так, как раз рассчитана на это. Разве нет? Вы предлагаете им выбор. А они сами решают, что им нужно. Научить нельзя. Можно научиться.

– Хорошая отговорка для плохого учителя. Я запомню. Просто… Не знаю. Это же музыка. Оценка за мой предмет в школьном аттестате ни на что не влияет. Наверное. Многие относятся к уроку как к потере времени. Я осознаю это. А мне бы хотелось, чтобы они получали удовольствие, узнавая что-то новое.

– А вы раздайте им инструменты.

– Что?

– Разучите с ними что-нибудь.

– Хм…

Татьяна призадумалась, постукивая кончиком шариковой ручки по подбородку.

– У меня есть учебный план, много теории, но… Считаешь, стоит попробовать?

– Думаю, им понравится.

– Хм… А знаешь, кажется, я могу сделать это, – заключила она, улыбнувшись. – Наверное, даже смогу раздобыть инструменты. Рискну, пожалуй. Странно, что я не сделала этого раньше.

– Нужен был вдохновитель, может быть?

– Скорее всего. Ты меня вдохновил. Так и есть. Прекрасная идея! Нужно будет обсудить ее со Светланой Владиславовной. Думаю, она поддержит.

– Ну вот.

Татьяна взглянула на часы и вернулась к записям. Времянкин понял, что в этот день впервые присутствовал на ее уроке. Он и раньше знал, что Татьяна преподает в школе, но никогда не интересовался ее работой. Эмиль осторожно разглядывал учительницу, пока она делала записи: белая блузка под тонким черным свитером, серая юбка-карандаш и яркие салатово-розовые кроссовки смотрелись на ней элегантно. При этом комплект выдавал в Татьяне бунтарку. Эмиль задумался: «Удивительно. Ей сорок один год, но я вижу ту девочку, с которой общался в юности. Она отлично выглядит. Эти кроссовки… Оптимистка. Она такая. Словно не знает, что жизнь коротка и жестока. Не расстается со своими иллюзиями. Без них совсем ужасно, я понимаю. И горжусь ею. Каждое ее движение достойно быть смыслом жизни – она планета. Земля! А этот балбес, Алексей, расстроил ее. Теперь она грустит. Надо сказать ей что-нибудь подбадривающее. Она приятно пахнет. Надо сказать ей об этом, сделать комплимент. Нет. Не стоит. Это опасная игра. Я знаю эти духи – ее любимый аромат. Он почти не заметен, как будто ее собственный запах. Ей нравилось, когда я замечал их. Она знала, что они нравились и мне. Раньше я мог подойти к ней, взять за руку, обнять, поцеловать. Сейчас все это под строгим табу. Как же хороша моя царица. Нельзя молчать, Миля. Надо говорить. Говори!»

– У вас приятные духи! – нарушил тишину Эмиль.

Татьяна бросила взгляд на мальчика.

– Спасибо за комплимент! – немного смутившись, ответила она и продолжила заполнять журнал. – Я вдруг поняла, что мы говорили о детях в третьем лице. Как будто ты не ребенок. Знаешь, это странно, но у меня ощущение, что я говорю со взрослым человеком. Ты не похож на других детей. Ой, не следовало этого говорить, – усмехнулась Татьяна.

– Почему?

– Такое нельзя говорить ребенку. Это может травмировать.

– Только не меня.

Эмиль понимал, что Татьяне может не понравиться правда о природе его взрослости, правда о его афере и прочие факты из новейшей биографии вундеркинда. «Она не Алена, у которой практически не было выбора, кроме как поддержать старшего брата. Она не тщеславный Ян, который увидел выгоду и стал соучастником. Татьяну это не обрадует», – думал Эмиль. Однако на деле он словно стремился к разоблачению. Шел по тонкому льду.

– Чем же я отличаюсь от других детей?

Татьяна задумалась.

– Ну хорошо. По твоему поведению, по манере общаться и одеваться я заметила, что у тебя есть определенный стиль. Ты способен распределять усилия. Грамотно используешь время. Словарный запас. Все намекает на наличие серьезного жизненного опыта. Что-то такое консервативное есть в тебе. Будто ты родом из другого времени, из другой эпохи.

– Это плохо?

– Ни в коем случае. Поэтому детям и не говорят такое. У них либо плохо, либо хорошо – это данность. У тебя все получается. Так что… Все отлично! Просто ты кажешься таким взрослым. С уже сформировавшейся психикой. В наши дни подростковый период протекает до двадцати с лишним лет.

Татьяна улыбнулась.

– Вы сказали, что понимаете, что я пытаюсь сказать. В музыке. Что же это, по-вашему?

– Что ты пытаешься сказать через музыку? – переспросила она. – Подстрочника я, конечно, не вижу. Буквальный смысл не передам. Все-таки это из области чувств, скорее. Какая-то знакомая грусть. Что-то в интонациях, не знаю. Это еще не осмыслено мной в полной мере. У тебя есть запись?

Эмиль отрицательно покачал головой.

– Эх. Я бы послушала. И попыталась бы проанализировать свои ощущения. Может, тогда ответила бы на твой вопрос. Придется ждать следующего концерта.

Татьяна снова взглянула на часы на запястье.

– Ой. Времени-то совсем мало осталось. Я долго солировала. О чем ты хотел поговорить?

– Хмм… Мой кузен, Эмиль, просил передать вам привет… – неосторожно начал Времянкин.

Кажется, ему не хватало ее близкого отношения. Хотелось больше доверия и меньше барьеров. Хотелось перейти на личное, интимное. А для этого Эмилю требовалась ложь. Он подумал, что от безобидной выдумки ничего страшного не произойдет. В конце концов, Эмиль это он сам. Он, безусловно, мог передать привет Татьяне через самого себя. Ему очень хотелось увидеть ее реакцию на его фантом. Возвращая из небытия уже ставшего призраком, взрослого Эмиля, юный Эмиль не думал о последствиях. Татьяна перестала писать.

– Мы говорили с ним вчера, – добавил мальчик.

– Он в городе?

– Нет. Он далеко. Это была видеосвязь.

– Понятно.

– Он очень обрадовался, когда услышал о вас, расспрашивал.

– Неужели?

Татьяна положила ручку на сгиб журнала, встала из-за стола и подошла к доске. Она повернулась спиной к мальчику, взяла губку и принялась стирать с серой поверхности название пройденной темы.

– Да. Говорил, что соскучился по вам. Алена обмолвилась, что вы собираетесь замуж…

В диалоге образовалась пауза. Татьяна водила губкой по доске. Там еще оставалось нетронутое слово – «Джаз», но она натирала пустое место. Времянкин смотрел на ее спину, плечи, руки и понимал, что она реагирует на его слова. Она переваривает их.

– Кажется, Эмиль расстроился, когда узнал об этом, – не останавливался вундеркинд.

– Ага. Что он сказал?

– Ничего. Поначалу был веселый, а когда узнал про ваше скорое замужество, вдруг погрустнел и поспешил распрощаться.

Татьяна наконец стерла с доски последнее слово и вернулась к столу.

– Возможно, мне показалось, – добавил Эмиль.

– Скорее всего. С чего бы ему грустить?

Времянкин пожал плечами. Татьяна взяла ручку и продолжила заполнять журнал.

– Да, пожалуй, вы правы. Скорее всего, я просто ошибся. В любом случае это не мое дело. Я обещал передать привет. И вот.

– Спасибо, Эмиль.

– Что-нибудь ответить кузену?

– Не нужно.

Мальчик слез со стула.

– Я обещал, что ненадолго. Мы уложились вовремя?

– Да. Все в порядке.

– Когда следующий урок?

– Через неделю.

– Я приду.

– Можешь пролистать учебник. Задавать тебе ничего не буду. Еще раз спасибо, что сыграл для нас сегодня.

– Пустяки.

Времянкин забрал рюкзак и направился к выходу.

– Ты не вспомнил, чья это была музыка? – неожиданно спросила Татьяна.

Мальчик обернулся.

– Нет, – ответил он.

– Ее написал твой кузен. Еще до твоего рождения.

– Да? Ну конечно! Он пару раз играл мне эту вещь. Совсем вылетело из головы. Спасибо, что напомнили. До свидания.

– Счастливо, Эмиль.

Времянкин вышел из кабинета. «Мне нравится, как она произносит мое имя. Мне нравится ее голос, ее манера говорить, рассуждать. Мне нравится ее запах. Мне нравится ее тонкая кожа. Ее волосы. Нравится ее лицо, шея, грудь, талия, попа. Ее фигура. Мне нравится ее стиль». Пока Эмиль мысленно перечислял все, что ему нравится в Татьяне, он не заметил, как забрал из гардероба свою куртку, оделся и вышел на улицу. Времянкин шагал по школьному двору, глядя под ноги, и выдыхал густой пар. «Мне все в ней нравится!» – подытожил Эмиль и улыбнулся от этой мысли.

Он вдруг запнулся. Выставив руки вперед, мальчик грохнулся на обледенелый асфальт и, распластавшись, проскользил по дорожке пару метров. Когда Эмиль перевернулся на спину, он увидел возвышающегося над ним румяного шестиклассника – того самого Алексея, который спал на уроке Татьяны. Эмиль оказался в лежачем положении по его вине. Подросток поставил ему подножку. За спиной парня возникли двое других ребят из класса. Каких-то полчаса назад казалось, что они валятся от усталости, теперь же парни выглядели энергичными и готовыми к приключениям.

– Смотри, куда прешь! – рявкнул Алексей и вместе с ребятами пошел дальше.

Все трое хихикали. Времянкин вскочил на ноги. Его переполняло возмущение.

– Стоять! – крикнул он троице.

Эмиль резко сбросил рюкзак и, сжав кулаки, стремительно двинулся в сторону обидчиков. Парни остановились. Времянкин подскочил к Алексею и толкнул его со всей силы – тот едва покачнулся. Даже для своих лет Алексей был крупным мальчиком. Эмиль существенно уступал ему в росте и массе.

– Ты! Щенок! Охренел?! – выругался разгоряченный Эмиль.

Он снова попытался толкнуть Алексея, но тот только рассмеялся. Его друзья заливались в голос.

– По-вашему, это смешно? Идиоты! Думаете, я буду это терпеть?

Эмиля выводило из себя то, что какая-то школота издевается над ним, взрослым человеком. Было обидно не иметь возможности ответить на грубость. Ребята продолжали смеяться. Времянкин сделал глубокий вдох и выдох.

– Вы такие смелые, как я посмотрю. Герои просто. Терроризируете малышню, выбираете тех, кто не может дать сдачи. Но ничего, я знаю, что делать.

– Плакать? – усмехнулся Алексей.

– Нет, Лось. Плакать не буду. Не дождешься.

– Я Футболер, тормоз, – оскорбился Алексей и указал на одного из своих приятелей. – Лось – это он. Заруби на носу. Понял?

– Сам ты Лось, – неожиданно взбрыкнул товарищ.

– Антох, тебя так все называют, – включился в обсуждение третий друг.

– Кто все?

– Славка, Дрон… – начал вспоминать Футболер.

– И чего они меня так называют? У меня имя есть.

– Ну, ты и правда немного похож на лося, – улыбнувшись, пояснил Алексей.

– А ты типа круто играешь в футбол, поэтому Футболер? – не унимался Антон.

– Я хорошо играю.

– Пошел ты! С метра в ворота не попадаешь.

– Он хорошо играет, – подтвердил третий.

– А ты вообще помолчи, Сопливчик.

– Пошел ты!

Футболер и Лось похохатывали. Сопливчик смачно харкнул в сторону.

– Ау, ушлепки! – закипал Эмиль. – Мне глубоко безразлично, кто из вас кто, понятно?! Вы, блин, стоите друг друга. В общем, так… Я сделаю следующее: пойду к директору и напишу на вас жалобу. Вместо драки, которая таких бугаев, как вы, только позабавит, я устрою вам собрание школьного совета, с вызовом родителей и участкового. Чтобы вам жизнь медом не казалась. Посмотрим, кто будет плакать.

– Наглый пацан, – констатировал Футболер.

– Стукач, – добавил Сопливчик.

– На меня это не действует, ясно? Мне плевать на правила, которые выгодны только вам. Вы получите по заслугам, гарантирую.

Пока Времянкин сыпал угрозами, Лось обошел его сзади и присел на корточки. Алексей резко толкнул Эмиля, и тот, перелетев через Антона, рухнул на асфальт. Из карманов мальчика вывалились ключи от квартиры и несколько монет. Ребята заливались от смеха. Эмиль медленно перевернулся на живот, стараясь не касаться снега замерзшими ладонями. Он потер большим пальцем место на затылке, которым ударился при падении.

– Мелкие засранцы. Злобные сосунки. Это ж надо! – бурчал Эмиль.

– Перестаньте немедленно! – послышался чей-то голос.

Времянкин повернул голову и увидел Маргариту, с которой он делил одну парту в первом классе. Она быстро приближалась. Вероятно, Рита увидела происходящее из окна школы и поспешила вмешаться. Она так торопилась, что выбежала на холод в школьной обуви, без шапки, в расстегнутом пуховике. Девочка подошла вплотную к ребятам.

– Отстаньте от него! – строго потребовала она.

– Мы его не трогали. Он сам упал, – ответил Алексей.

– Я все видела. Ты толкнул его. Почему вы его обижаете? – не успокаивалась девочка.

– Никто его не обижает.

– Ладно, Леха, пошли, – вмешался Сопливчик и потащил своих друзей в сторону.

– Еще увидимся, – бросил Алексей Эмилю, и ребята удалились.

Времянкин начал подниматься. Маргарита тянула его за рукав куртки. Встав на ноги, мальчик оглядел себя. Он хотел отряхнуться от снега, но решил сначала согреть руки. Эмиль чувствовал жжение в ладонях. При падении он расцарапал их о шершавую наледь. Осторожно согнув красные от мороза пальцы, Времянкин сунул кулаки в карманы куртки. Рита тем временем подняла ключи и собрала мелочь.

– Больно? – спросила она.

– Скорее неприятно.

Девочка протянула бывшему однокласснику его вещи. Тот вынул правую руку и раскрыл карман пошире, чтобы Маргарита могла бросить туда ключи и монеты. Так она и сделала. Эмиль сунул руку обратно.

– Надо же, ты их напугала.

– Моя мама работает в школе. Они это знают.

– Тогда все ясно. Спасибо тебе! Ты смелая. Но все-таки не стоило вмешиваться, я бы и сам справился.

– Ты лежал на земле, когда я пришла.

– Это был нечестный прием исподтишка. Ладно, не важно. Пожалуйста, иди внутрь, а то простудишься.

Рита побежала к школе. Эмиль подождал, пока она войдет в здание, после развернулся, отыскал взглядом свой рюкзак, забрал его и побрел домой.


предыдущая глава | Работа над ошибкой | XXIII