16 июня 2005 года

Ровно в восемь утра Виктор Анатольевич и Лена отправились в обратный путь. Попытки связаться с нами, как и накануне, не имели успеха: то появлялось сообщение о сбое сети, то сиротливо и тревожно звучали длинные гудки. Обеспокоенный этим обстоятельством, Виктор Анатольевич изменил своей обычной неторопливой манере езды и, спустя всего три часа, трейлер уже подъезжал к Ведлозеру.

Ведлозеро было в порядке: обычное утро, неспешное и немного суетливое. Лена вновь набрала номер. Опять раздались длинные гудки и тихое потрескивание помех на линии. Она уже собралась отключиться, когда услышала слабый голос:

— Лена?

— Игорь! Слава Богу! Как у вас дела?

— Лена, — голос Игоря прозвучал увереннее, и он затрещал скороговоркой. — Лена, не суйтесь сюда! Ни в коем случае не суйтесь в поселок! Здесь происходит что-то странное. Очень опасно! Оставайтесь на месте!

— Что? Игорь, я не понимаю! Тебя плохо слышно. Где Андрей?

— Я не знаю, где Андрей. Мы в осаде. Не могу говорить, они могут услышать. Оставайтесь на месте. Не приезжа…

В трубке что-то щелкнуло, и голос утонул в шуме помех. Через несколько секунд связь прервалась. Шокированная, Лена смотрела на экран телефона.

— Что там? — спросил Виктор Анатольевич.

— Не понимаю. Чушь какая-то! Это Игорь, у него, по-моему, истерика. Он говорит, чтобы мы ни в коем случае не совались в поселок. Бред какой-то!

— Я сейчас остановлю, а ты еще раз набери. Попробую я с ним поговорить.

Они затормозили у обочины, и Лена снова набрала номер Игоря. Ей ответила тишина, а потом выскочила табличка сбоя в сети.

— А Андрей? — спросил Виктор Анатольевич.

Мой телефон тоже не отозвался.

— Не получается, — сказала Лена. — Что же делать?

Виктор Анатольевич нахмурился, барабаня пальцами по рулевому колесу.

— Помимо голоса Игоря ты больше ничего не расслышала?

— Ничего.

— Ладно. Поедем. Посмотрим на месте, что у них стряслось.

Он осторожно вывел трейлер на дорогу и нажал на газ.

Ведлозеро осталось позади, машина выехала на проселочную дорогу. Пыль поднималась из-под колес и висела густыми облаками в неподвижном воздухе. Несмотря на открытые окна, было душно. Листва на деревьях застыла, и они стояли, словно нарисованные на фоне цвета сепии. Трейлер был примерно в километре от поселка, когда небо начало темнеть, меняя цвет от чистого голубого к темно-синему.

— Ты это видишь? — спросил Виктор Анатольевич.

— Что?

— Небо.

— Да. Какое-то странное. Может быть, собирается гроза?

— Туч нет.

Дорогу впереди затянула туманная дымка. Солнце, тусклое и какое-то размытое, едва пробивалось сквозь нее. Машину окутали сумерки. Они повернули и выехали на последний участок дороги. С этого места можно было увидеть дома Щукнаволока.

Но домов не было.

На том месте, где должен был находиться поселок, возвышалась стена густого бледно-желтого тумана.

— А вот это мне уже совсем не нравится, — проговорил Виктор Анатольевич. — Совершенно.

— Может быть, это пыль? — предположила Лена.

— Не похоже. Откуда там пыль? Пыль должна над дорогой висеть, а не над домами.

— Мне как-то не по себе. Игорь говорил…

— Игорь говорил…, - проворчал Виктор Анатольевич. — И что? Бросать все? Разобраться надо.

Лена промолчала. Они ехали дальше.

По мере продвижения вперед пейзаж все более размывался, будто мир вокруг стирали огромной грязной тряпкой. В воздухе не было пыли, не было влажных туманных облаков, казалось, он сам невообразимым образом изменил цвет, утратив прозрачность. Виктор Анатольевич включил фары, но они едва могли помочь. Он вел трейлер почти вслепую, сбросив скорость до минимума.

— Да что за чертовщина!

— Вы что-нибудь видите? Мы можем врезаться. Давайте…

Не успела Лена закончить фразу, как двигатель натужно зашумел, машина несколько раз дернулась и встала. Их окружила полная тишина.

Виктор Анатольевич попытался снова завести ее, но без толку. Машина никак не реагировала на поворот ключа.

— Приехали, — сказал он. — Прекрасно! Просто замечательно! Стартер, что ли, сдох?

Он распахнул дверцу и вылез.

— Ух!

Возле трейлера было душно и жарко, как в сауне. Воздух казался невероятно сухим, но был чистым — ни пыли, ни каких-нибудь других частиц, которые могли бы придать ему такие странные свойства. Виктор Анатольевич открыл капот и принялся осматривать двигатель. Послышались редкие металлические щелчки остывающего металла. И больше ничего — ни звука, ни шороха. Лена тоже выбралась из машины и судорожно вздохнула.

— Здесь пахнет, как в доме у Федора Петровича, — сказала она. — Странно. И цвет… У него стены такого же цвета.

Виктор Анатольевич промолчал. Лена достала телефон, намереваясь связаться с Игорем, но обнаружила, что аппарат выключился. Она несколько раз нажала на кнопку включения, но безрезультатно.

— Телефон не работает, — испуганно сказала она.

— Как не работает?

— Не включается.

— Может быть батарейка села?

— Не могла она сесть, с утра была почти полная! Посмотрите ваш.

Виктор Анатольевич разогнулся, пошарил в кармане и извлек телефон. Как и у Лены, тот не подавал никаких признаков жизни и на кнопки не реагировал.

— У вас часы электронные? — спросила Лена.

— Да.

Часы тоже не работали.

— А вот это уже полный абзац! — медленно проговорил Виктор Анатольевич.

— Думаю, вам больше не стоит возиться с машиной.

— Расскажи мне кто-нибудь о таком — не поверю!

Он растерянно посмотрел на двигатель. Двигатель лениво пощелкивал.

Лена огляделась. Пристально всматриваясь в желтую мглу, она пыталась различить очертания знакомых ориентиров. Ее не покидало ощущение, что они сбились с пути, что находятся не в Щукнаволоке, а где-то еще. В совершенно незнакомом месте. В какой-то момент ей показалось, будто в желтой глубине почти непрозрачного воздуха выступили два больших темных пятна. Сначала Лена решила, что ей почудилось — она слишком напрягала глаза, пытаясь сориентироваться. Но видение не пропадало. Напротив — пятна становились все более четкими и явно приближались. Высотой чуть больше метра, они напоминали воздушные шары, вытянутые, как сосиски с раздувшимися верхушками. Они немного покачивались из стороны в сторону, будто не летели над землей, а шагали по ней. Неспеша шагали навстречу.

Лена испугалась.

— Виктор Анатольевич! — она схватила его за руку и буквально выдернула из-под крышки капота. — Смотрите!

Он посмотрел. Две темные фигуры, человеческие фигуры — теперь в этом не было никаких сомнений, находились уже метрах в пятнадцати от трейлера и постепенно подходили ближе. Большие круглые головы на узких плечах слегка покачивались в такт шагам. Лица скрывала туманная пелена, но все же на них ясно угадывались контуры огромных глаз-блюдец.

— Водяные… — пробормотала Лена.

Виктор Анатольевич схватил ее за руку и потянул за собой, прочь от машины. Твари двигались со стороны, откуда приехал трейлер, следовательно, бежать от них приходилось в сторону Шукнаволока. Если он все еще был там, в чем Виктор Анатольевич уже начинал сомневаться. Лена подчинилась безропотно, ее испугали эти твари: их отвратительный вид, их молчание и уверенные движения хозяев, которые знают, что рано или поздно получат все, что захотят. В новом изменившемся мире вокруг Щукнаволока они чувствовали себя в родной стихии. Теперь это было их место.

Они добежали до забора, черной стеной выросшего из грязно желтых сумерек. Усевшись под ним, Виктор Анатольевич и Лена стали осматриваться, но никакой погони не обнаружили. Вокруг было тихо. Но вот, сквозь туманную хмарь снова проступили черные фигуры, но теперь их было больше, и они приближались с разных сторон. «Водяные» не торопились и не производили ни единого звука. Виктор Анатольевич повернулся к Лене и приложил к губам указательный палец. Они кивнула. Они прижались к земле, возле основания забора, стараясь пропасть, раствориться в полупрозрачном воздухе. Виктор Анатольевич медленно пополз вперед, в направлении трейлера, решив, что твари ушли оттуда и там безопасно. Он старался двигаться бесшумно, но в густом стоячем воздухе каждый вздох и каждый шорох гремели, словно удары молотка. «Водяные» внезапно остановились и завертели головами. Если до этого момента они двигались, скорее всего, наугад, то теперь могли на слух определить свою цель.

Виктор Анатольевич уловил перемену в их поведении и запаниковал. Нужно было срочно что-то делать, где-то укрыться. Он завертел головой. Метрах в десяти темнела приоткрытая дверца калитки. Можно было добраться до нее, а от нее — в дом. Там, за крепкими стенами и закрытой дверью они будут в безопасности.

Виктор Анатольевич снова заработал руками и ногами, но, на этот раз, преследователи проявили большее проворство. Они двигались быстрее и, если пока и не видели людей, то подозревали, что те где-то рядом. Скоро стало понятно, что «водяные» доберутся до калитки раньше. Виктор Анатольевич зашарил вокруг, ему нужна была палка, или камень, или что-то еще, способное отвлечь этих существ хотя бы на минуту. Этого времени как раз хватит, чтобы скользнуть в калитку, а потом они запрут дверь и будут…

Мысли его прервались — он увидел, как две фигуры возникли всего в паре шагов от Лены. Теперь все решали секунды. Сейчас они заметят людей, и это будет конец. Бежать некуда.

Виктор Анатольевич обхватил ладонями ближайшую штакетину. Когда эти твари подойдут вплотную, он выдернет ее из забора, если повезет, то прямо с гвоздями, и будет прорываться к дому. Шансов мало, один на сотню, но …

Где-то неподалеку прогремел выстрел. Очень громко и отчетливо. Один, а за ним, через несколько секунд, второй.

Лена едва слышно вскрикнула, но этот слабый звук сразу потонул в мощных раскатах эха. А потом раздался крик. Это был человеческий крик — яростный и необыкновенно громкий. Эхо повторило и его, а потом опять стало очень тихо.

При первом же выстреле «водяные» остановились, как вкопанные и принялись возбужденно крутить из стороны в сторону здоровыми башками. С такого расстояния их было хорошо видно. Существа действительно напоминали лягушек: огромные круглые глаза, немного навыкате, широкий безгубый рот. Тонкие длинные руки плетьми свисали вдоль худого вытянутого тела. Общались ли «водяные» между собой или нет, но они не жестикулировали.

Когда выстрелы и крики стихли, существа еще несколько минут простояли неподвижно, а потом мгновенно растворились во мгле, будто их и не было. Виктор Анатольевич отпустил штакетину и вытер пот с лица.

— Бежим к дому! — шепнул он Лене.

Они поднялись на ноги и, пригибаясь, как солдаты под обстрелом, побежали к калитке. Во дворе никого не оказалось. Собачья будка валялась на боку, несколько досок на стенке треснули. В тот момент Виктор Анатольевич впервые подумал о том, что со времени приезда в поселок, они не слышали здесь ни малейшего звука, кроме тех, которые издавали сами. Ни пения птиц, ни дуновения ветра — даже звук шагов терялся где-то возле самой земли, так и не достигнув слуха. На фоне такой тишины, слова, даже произнесенные шепотом, казались громким криком.

Дверь в дом оказалась открытой. Они заперли ее и прошли на кухню. На столе стояли чашки, чайник и тарелка с блинами, еще теплыми. Как в рассказах о кораблях-призраках, эту кухню покинули в большой спешке и совсем недавно. Здесь тоже царила тишина, лишь чуть разбавленная слабым «тик-так» настенных часов и жужжанием комара. Единственного живого существа в этом поселке, если не считать «водяных».

Виктор Анатольевич подошел к окну и осторожно выглянул.

— Что это было? — спросила Лена.

Она встала рядом с ним, обхватив себя руками, будто пытаясь согреться.

— А шут знает, — ответил он. — Но встречаться с ними у меня нет никакого желания.

— А люди где?

— Хороший вопрос.

— Кошмар, я сейчас рехнусь от страха, — Лена вздрогнула и отошла от окна. — Как же мы узнаем, где все, если даже на улицу высунуться нельзя? Я думала, водяные — сказка, просто местная легенда. Разве они могут быть на самом деле?

— Как видишь, могут.

— Может быть, мы спим? И это сон?

Лена говорила потом, что в ту минуту на нее нашло затмение. Она вдруг начала плакать и никак не могла остановиться. Перед глазами все стояла картина: «водяные» всего в паре метров от нее, готовые в любой момент напасть. Лена была в этом твердо уверена — именно напасть, не пожать руку, не предложить помощь — а напасть и убить.

Виктор Анатольевич терпеливо ждал, стоя возле окна и глядя в желтый сумрак Щукнаволока. Этот странный морок как-то менял свойства пространства — изменял очертания предметов, скрадывал и искажал расстояния, не позволяя сориентироваться. Он попытался восстановить в уме план поселка и наметить предстоящий путь. Необходимо было найти остальных и выяснить, наконец, что тут происходит.

Лена затихла и, сев за стол, закрыла ладонями лицо.

— Нужно разыскать народ, — сказал Виктор Анатольевич. — Тебе, наверное, лучше здесь остаться. В доме, вроде, безопасно. Я найду людей и вернусь.

Лена кивнула.

— Ты к окнам не подходи. Сядь где-нибудь в стороне, чтобы тебя с улицы не было видно. И дверь за мной запри. Поняла?

— Поняла. Только вы быстрее возвращайтесь. Я не знаю, сколько смогу тут высидеть.

— Нет уж — из дома ни ногой! Хватит нам неприятностей.

Я стоял перед входом в штольню и смотрел на густое серо-желтое марево. Оно было повсюду и настолько плотное, что деревья на противоположной стороне поляны почти полностью скрылись в нем и виднелись лишь как невнятная темная линия. Небо и солнце тоже исчезли, скрытые странным мороком.

— Где это мы? — спросил Гена.

Его голос прозвучал неожиданно громко. Я вздрогнул. Я узнавал место. Это была все та же поляна, словно лысина на круглой голове острова. Кое-где еще были видны следы лагеря, который мы с Игорем разбили… Когда? Этого я не знал. А где, интересно, сам Игорь? Ушел?

Лаврентий обернулся ко мне.

— Ты уверен, что это Щукнаволок?

Я растерянно кивнул.

— Думаю, что да. По крайней мере, очень похоже. Эта поляна… И все остальное.

— Тогда что это за чертовщина вокруг?

— Не знаю. Думаю…

— Ааааа! — неожиданно закричал Гришка.

Мы, как по команде, отпрянули назад. Крик взорвал тишину, отразился от деревьев и смолк. Опять стало очень тихо.

— Твою мать! — выругался незнакомый мужик. — Чуть штаны не обделал!

— Гриш, ты чего? — просил Лаврентий и обнял сына за плечи.

Вместо ответа тот вытянул руку, указывая на лес. Мы посмотрели туда, но ничего не увидели.

— Что там?

Гришка рванулся назад, но отец удержал его. Парень извивался в руках Лаврентия, пытаясь высвободиться, и орал, как умалишенный. Зрелище было ужасным и сильно давило на и без того уже натянутые нервы. Что его так напугало? Конечно, он немного съехал с катушек и еще не пришел в себя, но сейчас он действительно боялся, боялся чего-то, что скрывалось в лесу.

Я попятился, напряженно глядя на темнеющую впереди стену деревьев.

— Вы чего? — спросил Гена и тоже отступил.

— Аааа! Ааааа! — завывал Гришка. Сил у него было не занимать, и, несмотря на то, что Лаврентий сопротивлялся, как мог, он шаг за шагом отступал за сыном к центру поляны.

— Народ, вы куда? — спросил незнакомый мужик. — Нам до дому надо, а вы тут цирк устроили.

И в этот момент я увидел их. Они выходили из леса, бесшумно и неотвратимо; не торопясь, они направлялись к нам. Они были точь в точь такими, какими их описывали: маленькие, с большими круглыми головами, придающими им грузный и нездоровый вид. Асимметричность их тел пугала и одновременно завораживала, заставляя смотреть на них, не отрывая глаз.

Мы подались назад. Мужик, стоявший к нам лицом, обернулся.

— Мать-перемать!

Мы застыли. Даже Гришка перестал вырываться. Он стоял, открыв рот, и смотрел на наших гостей; из угла рта стекала тонкая струйка слюны. Тварей было пять. Пять одинаковых фигур с неподвижными круглыми глазами без зрачков и тускло поблескивающими телами. Я в тот момент подумал, что это наверняка костюмы. Слишком уж не похоже на настоящую кожу. Хотя откуда мне знать, как должна выглядеть их кожа? Они не делали угрожающих жестов и никак не проявляли своих намерений. Они не переговаривались и не издавали никаких звуков. Просто шли.

До мужика им оставалось всего несколько метров. Он так и стоял, наполовину обернувшись, и смотрел на них.

— Степка, уходи оттудова! — крикнул Гена. — Иди к нам!

А дальше все происходило одновременно и быстро и медленно. Я уверен, что прошла только пара минут, но нам эти минуты показались часами.

Степка стал медленно поворачиваться. Я хотел крикнуть, чтобы он не подставлял им спину, когда одна из тварей молниеносным движением выкинула вперед тонкую руку и ухватила его за шею. Степка захрипел и попытался отодрать от себя длинные проволочные пальцы, но бесполезно. Его лицо потемнело и на мягком желтоватом фоне стало наливаться густым багрянцем. В этот момент вторая тварь таким же неуловимым движением вцепилась ему в плечо. Потом еще одна. Они обступали его медленно, не торопясь, поднимая вверх руки, а потом резко опуская их быстрым жалящим ударом. Степан возвышался над ними, словно великан над лилипутами. Некоторое время он еще стоял на ногах, а потом стал оседать.

Снова закричал Гришка.

Никто из нас не шевельнулся, не предпринял даже попытки прийти на помощь. Все это было так дико и так неожиданно — мы растерялись, парализованные ужасом. Это было жуткое зрелище — немыслимые твари, методично и неторопливо, словно выполняя рутинную работу, убивающие человека. Степан больше не кричал, и скоро фигуры чудовищ заслонили его от нас.

Меня тронули за плечо, и я едва не вскрикнул. За мной стоял Гена.

— Нужно уходить! — возбужденно зашептал он. — Они закончат и за нас примутся — как пить дать!

Я отступил. Гена схватил меня за локоть и потащил за собой к деревьям. Туда же направлялся и Лаврентий с Гришкой. Увидев, что мы удаляемся от страшных монстров, тот больше не кричал и послушно следовал за отцом. Чувство было поганое. Вот так вот взять и бросить человека. Я уговаривал себя, что тут ничего нельзя сделать, что спасти Степку — я ведь только пять минут назад узнал его имя! — нельзя, и мы сами погибнем, если попробуем ему помочь. Я говорил себе это и не верил. Всегда можно что-то сделать, если подумать и приготовиться. Но на это у нас просто не оставалось времени.

В лесу нас окружила непроглядная темень. Мрак, царивший на поляне, усугубился тенью деревьев, и мы едва могли видеть друг друга. Если бы не Гена, придерживающий меня за руку, я бы непременно заблудился. У нас не было никакого представления о том, что могло встретиться здесь, что могло поджидать нас за черными столбами деревьев, мы шумно пробирались к берегу, эпицентру всех необъяснимых событий. Именно там, возле острова много лет назад упало нечто, ставшее причиной сегодняшних событий. Теперь я был уверен, что там приземлился космический корабль, а «водяные» на поляне — пришельцы, экипаж, потерпевшего аварию инопланетного судна. В тот момент это объяснение казалось мне единственным, имеющим хотя бы какой-то смысл.

Мы выбрались из леса без приключений. Пробираясь в темноте, мы отклонились в сторону от пляжа и теперь стояли у самой воды, лениво омывающей корни деревьев. Гришка молчал, с любопытством крутя головой. Идти через лес никто не захотел, мы спустились по крутому берегу и, утопая по колено, пошли к лодкам. Мы преодолели большую часть пути, когда на гладкой поверхности озера, в нескольких метрах от нас что-то блеснуло.

— Солнышки, — тихо сказал Гена. — Они, родимые.

Они были похожи на яркие круги идеально правильной формы около метра в диаметре. Я сразу увидел две штуки, а потом рядом с ними возникло еще одно. Они не двигались и ритмично мерцали, то почти исчезая, то появляясь вновь. В ушах поднялся тихий давящий шум, как бывает возле высоковольтных линий. Невольно, мы отступили ближе к берегу.

«Солнышки» не реагировали на нас. Они являлись и пропадали, сменяя друг друга в нескольких метрах от берега, составляя своеобразный почетный эскорт. Гришка не обращал на них внимания, и, казалось, вовсе их не замечал.

Мы вышли к лодкам и остановились, удивленные и испуганные. Одна из них была сильно повреждена — половину днища сорвало каким-то взрывом, веером торчали обугленные обломки досок. Вторая по счастью не пострадала. Размышлять о причинах взрыва времени не было. Мы быстро забрались в уцелевшую лодку, и Гена мощными размашистыми движениями весел направил ее к поселку.

Я сидел на корме и смотрел на остров, в любой момент ожидая появления наших круглоголовых друзей. В том, что, при желании, они легко нагонят нас в воде, я нисколько не сомневался. Все-таки водяные. Вот передвижение по земле, видимо, давалось им с определенным трудом.

— Правее бери, — сказал Лаврентий у меня над ухом.

Я обернулся. Возле носа лодки возникло «солнышко». Такое же, как и у берега — яркое круглое пятно. Гена заработал левым веслом, направляя лодку в сторону. Рядом с первым «солнышком» появилось второе, а потом чуть в стороне, прямо по курсу — третье. С каждой минутой, с каждым взмахом весла их становилось все больше. Давление на голову усиливалось.

— Черт, как их много!

— Нужно… отойти… от острова, — отрывочно говорил Гена, работая веслами. — Они… только… возле острова… появляются.

Лопасть весла плавно опускалась и в тот момент, когда оно уже почти коснулось воды, под ним сверкнуло «солнышко». Голову сдавило, будто на нее опустили железный обруч.

— Осторожнее! — только и успел крикнуть я, корчась от боли, когда весло погрузилось прямиком в яркий круг.

Раздалось громкое шипение, как бывает, если опустить в воду раскаленный металл, а потом резкий щелчок. Гена поспешно поднял весло. Оно дымилось, конец его обуглился. В нос ударил запах горелого пластика.

— Чччерт!

Гена попытался загрести вторым веслом, еще не успев сообразить, что делает — руки двигались автоматически. Сделай он это, и лодка повернула бы аккурат в центр «солнышка», и тогда нам бы пришел конец, в этом не было никакого сомнения. Я перегнулся через Гришку и изо всех вцепился в руку Гены, не давая ему опустить весло.

Он попытался вырваться.

— Не греби! — зашипел я.

Он понял меня и расслабил руку. По инерции лодка скользнула вперед, оставив яркий круг по левому борту. Когда он скрылся позади, я облегченно вздохнул и разжал пальцы.

— Садись вперед, — сказал Лаврентий. — А то ему не видно.

Перебравшись на нос, я принялся руководить. Теперь «солнышки» появлялись реже и в меньших количествах, поэтому обойти их не составляло большого труда. Когда мы отошли от острова метров на двести, они и вовсе перестали попадаться.

— Кажется все, — сказал я. — Ни одного не вижу.

— Пронесло, — согласился Лаврентий. — Но есть еще беда.

— Какая?

— Эта хмарь, туман этот, он и на том берегу тоже. Сдается мне, там еще будут сюрпризы.

Я всматривался вдаль, но ничего не мог разглядеть. Желтая полупрозрачная завеса поглотила небо и землю, и неосознанно хотелось протереть глаза, будто дело в них, а не в воздухе.

— Странно, что водяных не видно, — заметил Гена.

— Подожди еще — увидим, — отозвался Лаврентий.

— Типун тебе на язык!

— Если они в поселке хозяйничают, — продолжал Лаврентий, не обращая на него внимания, — то плохо наше дело.

Где-то в стороне тихо плеснула вода.

— Слышали? — встрепенулся Гена.

— Может быть, рыба? — спросил я с надеждой.

— Да нет — не рыба. Слишком большая.

Мы напряженно прислушивались. Снова тихий всплеск. И еще один.

— Догнали, гаденыши! — процедил Лаврентий сквозь зубы.

Он отсадил сына в сторону и сел рядом с Геной. Взяв каждый по веслу, они мощными гребками погнали лодку вперед к берегу.

— Навались!

Я глядел назад, но ничего не видел. Шумные удары весел заглушили слабые всплески, издаваемые нашими преследователями, а густая завеса тумана скрыла их от глаз.

Мы неслись вперед. Остров уже скрылся в дымке, а берега все еще не было видно. Не было видно неба — не было видно ничего, только маленький пузырь чистого пространства, в котором двигалась лодка и несколько метров воды вокруг. Тишину нарушали лишь мерные удары весел и покрякивание гребцов. Мы были нигде, преследуемые непостижимыми жестокими тварями, которых даже не могли увидеть. Это был наш личный ад — четыре человека, лодка и неуловимые признаки, преследующие ее.

Как следует развить эту мысль мне не удалось. Я как раз смотрел назад, когда возле лодки, в пене брызг, поднятых веслами, мелькнул черный силуэт и тут же скрылся из вида. Я открыл рот, чтобы закричать, но Гришка опередил меня. Он заголосил точно так же, как тогда на острове, когда мы впервые увидели «водяных», бросился на дно лодки и свернулся там клубком, закрыв руками голову.

— Гриш, не кричи! — попросил Лаврентий. — Тише! Они же услышат!

— Они уже здесь, — сказал я.

В это мгновение из воды, всего в нескольких сантиметрах от кормы, взметнулись вверх тонкие руки и ухватились за борт. Я успел рассмотреть длинные черные пальцы, похожие на толстую проволоку. Руки напряглись, и над кормой показалась голова. Отвратительная черная голова с пустыми круглыми глазами. Теперь уже кричали все. Весла бестолково зашлепали по воде, лодку повело в сторону. Гена попытался лягнуть тварь, но та легко увернулась и вытянула из воды туловище. Она нависла над нами, крепко вцепившись в борт лодки, и быстрыми движениями поворачивала голову из стороны в сторону. Широкий рот приоткрылся, и там было пусто — ни зубов, ни языка, только черная дыра, из которой струилась густая вонь помойки. Дальнейшее я вспоминаю с трудом. Помню, как мы орали, как Лаврентий бросил весло и схватил Гришку, очевидно намереваясь защитить его от ползущего к нам чудовища. Гена продолжал грести, и лодку крутило на месте. Тварь почти забралась на борт, когда раздался оглушительно громкий выстрел. В это же мгновение лодка ткнулась в берег и остановилась.

В центре несуразного туловища монстра образовался обширный кратер, из которого брызнула густая кровь, заливая Гришку и Лаврентия. Тварь откинулась назад, все еще продолжая цепляться длинными пальцами за борт, потом доски треснули, и она с плеском повалилась в воду.

Я почувствовал, как чья-то рука сжала мое плечо, и снова заорал, поворачиваясь, чтобы защищаться. В ухо мне закричали:

— Свои! Свои, не бесись! Живо выгружайтесь, сейчас здесь станет очень тесно!

Я осознал, что голос принадлежит человеку, и этот человек только что спас наши жизни. Я успел подумать, как нам повезло — при такой видимости пуля могла запросто достаться кому-нибудь из нас. На дальнейшие размышления времени не осталось. Я вывалился из лодки на сырой, твердый, как цемент, песок, ухнул и встал на ноги. Двое мужиков уже тянули на берег остальных. У одного из них за спиной болталось ружье.

— Давай за нами! — кричал он. — Быстрее, мать вашу, быстрее!

Мы побежали. Впереди мчался стрелок. Один Бог знает, как ему удавалось выбирать верное направление в непроглядной мгле. За ним тянулись мы, а последним бежал второй мужик, крича и толкая нас в спины. Бежать было трудно: ноги дрожали и подгибались. Пару раз я терял равновесие, и чья-то рука, подозреваю, что это был Гена, хватала меня за шиворот и толкала вперед. Из всех нас он единственный сохранил самообладание. Остальных гнала паника, слепо толкала вперед, как диких зверей.

Впереди в сумраке забрезжили деревянные столбы освещения, которые стояли вдоль главной улицы поселка. За ними смутно проступили заборы. Мы направлялись к ближайшему из них.

— Свои! — прокричал мужик, бежавший первым. — Еще нашли! Открывайте!

Раздался металлический лязг, а потом что-то глухо ударилось о землю. Тьма перед нами расступилась, и мы вбежали в огороженное забором пространство. Наши провожатые оставили нас и принялись спешно помогать защитникам ворот восстановить баррикаду. С бухающим сердцем я смотрел на них, в любой момент ожидая появления жутких рож, но никто к нам не сунулся. Когда сооружение у ворот было восстановлено, человек с ружьем подошел к нам.

— Ну, кто тут у нас? — спросил он. — Ага. Лаврентий, Гена. Гришка!

Посмотрев на меня, он добавил уже с меньшим энтузиазмом.

— А, и ты. Ну ладно, давайте за мной. И расслабьтесь. Теперь можно.

Он отвел нас в дом. Электричество не работало, и в прихожей горела чадящая керосиновая лампа. Вдоль стен сидели люди, они провожали нас настороженными взглядами и тихо переговаривались. Нас провели дальше — на кухню. Там за столом сидел Федор Петрович и еще три человека. Одного из них, мастера-резчика по шунгиту Василия, я узнал. Здесь тоже были керосиновые лампы. В их неровном свете лица у людей казались неестественно красными.

— Вот, — сказал провожатый. — Нашли на озере. Одну тварюгу я подбил, она уже почти добралась до них. Еще немного и сцапала бы. Теперь сюда полезут, это как пить дать.

— Костер разведите, — сказал Федор Петрович. — Если полезут — жгите огнем. Народу хватит?

— Да. Народ есть.

— Больше никого не видели?

— Нет, не видели. Но кто-то наверняка есть. Или бродят, или мертвыми лежат.

— Ладно, Вадим, давай — иди на двор. Ты там больше нужен, а мы здесь сами разберемся.

Вадим кивнул.

— Вот и этого… Из этих привел. Он Гришку нашел.

— Вижу, — мягко отозвался старик.

Вадим еще раз кивнул и вышел.

— Ну, садитесь, гости дорогие. Натерпелись вы. Даа… Пить хотите? Еду не предлагаю — нет ее.

Гена прошел в угол комнаты, где на скамейке стояла бадья с водой. Он зачерпнул из нее жестяной кружкой и стал шумно пить.

— Значит, нашли Гришку, — сказал Федор Петрович. — Это хорошо. Там нашли? В пещере?

Я поймал его взгляд и понял, что вопрос адресован мне.

— Да. Там. Что здесь творится?

— Я расскажу, — ответил старик. — Вам лучше сразу все узнать, чтобы глупостей не наделать. Потом расскажете, что с вами приключилось. Сдается мне, все это из одного ведра налито. Садитесь.

Он подождал, пока мы устроимся, и заговорил.

— Поплохело тут утром, часов около десяти. Форменная чертовщина творилась, вон Гена и Лаврентий знают. Телевидение опять прекратилось, радио тоже. Такая на нас навалилась тяжесть, что думали — вот уж и конец пришел. Но как-то обошлось. Оклемались мы. Народ очень осерчал, на остров подались за вами. Думали вы, — тут старик посмотрел на меня строго, — думали вы опять там что-то не то творите. Как там дальше было дело, не знаю, но после того, как народ на остров ушел, стало еще хуже. Все взбесились — скотина, зверье; небо потемнело. И в глазах у нас тоже — темень встала. Так мы и полегли, прямо где стояли. Никто в сознании не остался, а как очухались, так и увидали. Вот это все. Поначалу не сообразили, не поняли, что произошло. Шлялись по дворам, что твои приведения. Страшно было. А потом водяные из озера поперли, вот тут и началось. Утащили двоих — Копытина и жену его. Это многие видали. Прямо на наших глазах и утянули. Мы было за ними дернулись, да как увидали, сколько их, так и поворотили обратно.

— А сколько их? — спросил я.

— Точно трудно сказать. Думаем, десятка три есть. Это из тех, что в поселке. А сколько в озере или на острове — не знаем.

— А вы из поселка уйти не пытались?

— Как не пытались — пытались. Да только, видишь ли, не хотят они этого.

— Как это — не хотят?

— Не пускают. Сидят вокруг поселка. Прячутся и ждут. Там, ближе к краю, тьма такая, что хоть глаз выколи. Вот в ней они и сидят. Ждут нас.

— А ружья? У вас же есть ружья.

— А толку-то от них, когда не видно в кого стрелять. Пара-тройка людей может и пройдет, а остальных они зацапают, те и пикнуть не успеют. Не-е, нет из поселка исходу.

Я замолчал. Вот так неожиданность — мы под колпаком. Я думаю, что нас как-то вырвали из обычной — нашей реальности и поместили куда-то во вне. Прямо-таки по Лавкрафту. Допустим, кто-то из нас прорвется через кольцо на границе поселка, преодолеет тьму, о которой говорит старик, а что дальше? Что там за ней? Пустота? Чужой мир? Там может быть все, что угодно.

— Мы решили ждать, — сказал старик. — В этом деле ждать — самый надежный выбор. Вот и сидим тут — укрепились и сидим. Сюда они не суются пока, вокруг ходят.

— И сколько же нас тут?

— Семнадцать душ. Бабы, ребятишки и недужные сидят наверху, а те, что покрепче — у забора. Вот ты отдышишься и ступай к ним. Поможешь.

— А Игорь?

И как я мог про него забыть!

— Игорь был со мной на острове! Он оставался у входа! Где он?

— Игорь? — переспросил Федор Петрович.

— Ну врач наш!

Старик вопросительно посмотрел на соседей по столу.

— Есть он, — сказал один из них. — Наверху сидит.

— Что с ним?

— Да ничего особенного. Помяли его немного в суматохе и все. Я вот думаю, пора нам его спускать. Хватит уже, поправился. Пусть теперь с остальными у забора постоит.

Старик одобрительно кивнул и посмотрел на меня.

— Вот ты к нему и сходи. Если он в добром здравии — спускайтесь на двор вместе.

Я встал.

— А ты, Лаврентий, Гришку наверх отведи. Пусть там сидит, там безопасно. А потом возвращайся — поговорим. Есть что обмозговать.

Я растерянно остановился. Никак не ожидал, что у старика появились от меня секреты. За время пребывания здесь я привык чувствовать себя главным, привык, что все тут происходит при моем непосредственном участии, а теперь меня разжаловали до рядовых. Ну уж нет, так просто ему от меня не избавиться. Мы эту кашу заварили — нам и расхлебывать. Но сперва нужно поговорить с Игорем.

На втором этаже царила ужасная духота. Множество народу сидело вдоль стен или спало вповалку на полу, распространяя тяжелый запах грязных тел. На меня почти не реагировали. Я осторожно пробирался между людьми, чувствуя себя актером малобюджетного фильма-катастрофы. Игорь сидел возле дальнего окна, подтянув ноги к животу и опустив голову. Я подошел и положил руку ему на плечо.

— Эй, ты как?

Он посмотрел на меня. На левой скуле темнел большой синяк, щеки в царапинах.

— Андрей! Как хорошо, что ты нашелся, Андрей! — Игорь едва не бросился меня целовать. Я мягко отстранил его. — Я уж думал — все. Что ты там пропал!

— Тише! Говори тише.

— Да, я в порядке. Немного потрепан, но ничего серьезного. А что с тобой?

Я коротко пересказал ему историю о пещерах под островом и сагу о триумфальном возвращении в поселок. Игорь слушал и хмурился, недоверчиво глядя на меня. Я знал этот скептический взгляд, он не верил ни единому слову, и в то же время понимал, что врать мне незачем.

— Что все это значит? — спросил он. — Ты уверен, что все это было? Я имею в виду, ты уверен, что это было на самом деле?

— Да. И не только я. Можешь спросить Гену или Лаврентия. Они видели то же самое.

— Боже мой! Во что же мы вляпались! — простонал Игорь.

— Тише!

— Извини. Но я просто не понимаю, как такое может быть! Я отказываюсь понимать! Ведь это… Такое только в фантастике бывает! Я вообще в пришельцев не верю. Такого не бывает!

— Ага. Но именно такое сейчас и происходит там за окнами. На повестке дня сейчас не вопрос веры — нужно решать, как быть дальше.

— Да. Точно. У тебя есть идеи?

Я открыл рот, собираясь изложить свои соображения, когда снизу донесся шум и беспорядочный топот. Не сговариваясь, мы одновременно вскочили на ноги и побежали к выходу. В доме творилось что-то неладное.

На лестнице мы столкнулись с возбужденным Геной. Он поспешно поднимался нам навстречу.

— Во! Вас-то мне и надо! — радостно сообщил он. — Айда за мной!

Он развернулся и поспешил обратно.

— Что случилось? — спросил я на бегу.

— Сейчас увидите.

Мы спустились на кухню и остановились при входе. На скамейке рядом со стариком сидел Виктор Анатольевич собственной персоной и жадно пил воду. Вид у него был потрепанный, все одежда покрыта грязью, будто он ползал в ней по-пластунски. На рукаве зияла большая прореха, а рука, сжимающая кружку, дрожала.

— Виктор Анатольевич! — воскликнул я.

Он отставил кружку, вскочил и сгреб меня в охапку.

— Чертенок! — проговорил наш химик чуть не плача. — И ты тут! Мы уже не надеялись, что найдем. Я уже крест поставил, а вы живые! Оба!

Я с трудом высвободился из его объятий.

— Лена где? Она с вами?

— Почти. Я ее в доме оставил. Ждет она. Не стал за собой тащить. Тут такое делается, я сам едва добрался. Повезло мне, что на людей наткнулся. Так и ползал бы в этой дряни, если бы не они. Отбили меня. Бучу, правда, подняли, но отбили.

— Лена там одна? Надо за ней идти!

— Да. Сейчас пойдем. Только осторожно.

— Погодите-ка, — сказал Федор Петрович. — А ты, мил человек, как в поселок-то попал? Ты ж в Петрозаводск ехал.

— Мы вернулись.

Виктор Анатольевич посмотрел на меня.

— Связаться не могли. Связь не работает.

— Да, я знаю.

— Вернулись? Как? Вот так просто взяли и приехали?

— Ну да. Взяли и приехали. Машина у нас заглохла. Недалеко отсюда.

Виктор Анатольевич рассказал о своих злоключениях в Щукнаволоке. О машине, о тенях в желтом тумане, о выстреле, который позволил им избежать встречи с «водяными». Слушая его, мы немного воспрянули духом. Этот рассказ подарил нам надежду. Может быть, все еще не так плохо и из поселка есть выход. Есть нормальный мир, и он рядом. Виктор Анатольевич только что оттуда. Он там был и видел, что вне Щукнаволока все хорошо. Только старик слушал его с мрачным видом. Когда рассказчик закончил, он сказал:

— Не стоит пороть горячку. Сначала нужно девушку вашу сюда привести, а потом и подумаем, что дальше делать. А покуда никому ничего не говорите.

Виктор Анатольевич удивленно посмотрел на меня. Я кивнул. Он пожал плечами.

— Гена, сходи с ними. Заплутают они без провожатого.

Выпускать со двора нас не хотели. Гене пришлось долго объяснять, что мы идем за человеком, который сидит один в пустом доме и ждет помощи; что мы в своем уме и что вылазку благословил сам Федор Петрович. Услыхав последний довод, охрана сдалась. Нам попытались всучить ружье и провели на противоположную часть участка. Мы долго всматривались в желтый сумрак, но ничего не обнаружили.

— Они все у калитки собрались, — сказал провожатый. — Ваш друг привел. Теперь будут стоять там битый час. Но это к лучшему. Здесь переберетесь незаметно.

— Задворками пойдем, — сказал Гена. — Они, наверное, на дорогах стоят.

— Они везде стоят.

Мы осторожно перелезли через забор и остановились, испуганно сбившись в кучу. Было жарко, душно и тихо. Здесь, без защиты стен и людей, наша решительность значительно уменьшилась, но выхода не было — Лена осталась одна, и ее нужно найти.

Гена поманил нас пальцем, и, пригнувшись, пошел вперед. Мы потянулись следом, прислушиваясь и крутя головами. Я подумал, что стоило взять с собой Гришку и пустить его вперед, он этих тварей раньше всех учует, но потом решил, что от парня будет больше вреда, чем пользы. На первый же его крик сюда сбежится столько «водяных», что небо нам покажется с овчинку. Храня тишину, мы получали хотя бы крошечный, призрачный шанс избежать неприятной встречи.

И как Гришка их чувствует? Нюхом чует, что ли?

Мы пробирались в густом, плотном, почти не пригодном для дыхания воздухе. От скудного рассеянного света болели глаза. Предметы не желали попадать в фокус, расстояния скрадывались — крайне неприятное чувство. Гена уверенно шел вперед, по каким-то неведомым мне признакам определяя нужное направление. Где-то недалеко скрипнула калитка. Мы застыли на месте. Снова скрип, а потом глухой стук и позвякивание стекла, будто открывали окно. Людей там быть не могло — это они. Твари. Они ходят по поселку и проверяют дома.

Гена снова пошел вперед.

Возле нужного дома он остановился и знаком подозвал к себе Виктора Анатольевича. Указал ему на приоткрытую калитку. Тот покачал головой. Гена кивнул, и мы осторожно, пригибаясь вошли во двор. Впереди светлым пятном выступала распахнутая входная дверь. Вокруг никого. Ни звука. Они были здесь и ушли.

Мы вошли в дом и прикрыли за собой дверь. Внутри было темно, гораздо темнее, чем на улице, но, когда глаза привыкли к темноте, перед нами вновь возникли знакомые очертания предметов: никаких смазанных линий, никаких исчезающих частей — все четко и обыденно. Небольшая передышка среди этого безумия.

— Где она? — спросил я.

— Осталась на кухне, — прошептал Виктор Анатольевич.

На кухне Лены не было. Не было ее и в других помещениях. Дом стоял пустой. Мрачные и злые мы собрались у большого обеденного стола.

— Они были здесь, — сказал я.

— Я тоже так думаю, — согласился Гена. — Они вроде как все дома в поселке осматривают. Людей ищут, как и мы.

— Сволочи! — с чувством сказал Виктор Анатольевич.

— Интересно, зачем мы им? — спросил Игорь.

— Шею нам свернуть — вот зачем! — огрызнулся я. — Черт!

Я стукнул кулаком по столу. Звук вышел неожиданно громким. Все вздрогнули. И тут же другой звук, на этот раз тихий и удаленный, словно эхо послышался в ответ.

— Вы слышали? — спросил я.

— Да, — ответил Гена. — Это где-то здесь.

Вы наскоро вооружились, кто чем мог: стулом, шваброй, тяжелым стеклянным графином и застыли в молчании. Некоторое время было тихо, а потом снова раздался негромкий осторожный стук.

— Там, — сказал Игорь, указывая на печь.

Крадучись, мы подошли к ней и обнаружили в полу квадратную крышку с ручкой-кольцом.

— Точно, — сказал Гена. — Я помню, Тишка там картошку хранил.

— Осторожнее, — предупредил я. — Гена, мы с Игорем поднимем ее, а вы и Виктор Анатольевич будьте наготове.

Он кивнул.

Мы ухватились за кольцо и рванули. Крышка вылетела и упала на пол с глухим стуком. Из темноты подвала на нас круглыми от страха глазами смотрела Лена.

— Лена!

Я протянул ей руку и помог выбраться наверх.

— Они ушли? — спросила она, затравленно озираясь.

— Никого, кроме нас, тут нет, — ответил Игорь.

— Они приходили сюда. Сразу после того, как ушел Виктор Анатольевич. Я увидела их в окно. Они вошли во двор и долго там стояли. Человек…, - она запнулась. — Их было четверо. Я успела залезть в подвал и слышала, как они ходят. А потом они ушли.

— Давно ушли? — спросил я.

— Не знаю. Минут за двадцать до вашего прихода.

Мы переглянулись. Гена и Виктор Анатольевич подошли к окну.

— Ты сможешь идти? — спросил я Лену.

— Да. Смогу.

— Тогда уходим. У Федора Петровича собралось много народу. Они укрепились в доме. Твари туда не суются.

— Вроде, никого, — сказал Гена. — Может и правда не заметили барышню.

— А вы сомневаетесь? — спросил Игорь.

— Все может быть.

Мы вышли из дома. Впереди снова встал Гена, замыкал нашу цепочку Игорь. Я помогал Лене, придерживая ее за руку. Во дворе было тихо. Мы довольно долго простояли там, прислушиваясь, но ничего не услышали и пошли дальше.

Я подозревал, что это произойдет, и это произошло. Твари устроили нам ловушку. Они с самого начала следили за домом, поджидая спасательную экспедицию. Каким-то нюхом почуяли, что за одним человеком явятся другие. Гена увидел их первым и закричал. Их было много, не знаю, сколько точно, но никак не меньше десятка. И они шли к нам. На организованное отступление времени не оставалось. У группы не было признанного лидера, поэтому мы просто бросились в рассыпную, как испуганные куры: Гена побежал в одну сторону, а остальные по привычке бросились вслед за мной и Леной. Нам удалось не растеряться в густой мгле. Мы бежали несколько минут, не разбирая дороги, а потом остановились, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам.

Несколько секунд все было спокойно, а потом на фоне тумана одно за другим стали появляться темные пятна. Справа и слева, спереди и сзади. Их было так много, что, казалось, все «водяные» Щукнаволока явились сюда.

— Ложитесь на землю! — прошептал Виктор Анатольевич. — Не стойте столбами!

Мы повалились на дорогу возле фонарного столба. Твари двигались широкой цепью, постепенно сходясь. Они взяли нас в клещи и теперь планомерно сжимали их. Несколько раз цепь останавливалась, а потом снова продолжала движение. Преследователи не знали, где мы и, очевидно, рассчитывали, что, поддавшись страху, мы сами раскроем свое местоположение.

Странно, что они до сих пор нас не заметили. Плотный желтоватый сумрак для них был естественной средой и, насколько я успел понять, видели они в нем отлично. Может быть, это ловушка? Твари, видимо, не так шустры на суше, и хотят подойти максимально близко, чтобы достать нас наверняка. Инстинкт требовал встать и бежать, но мы оставались на месте. Преследователей слишком много и они слишком близко. Сорвавшись с места, мы только сыграем им на руку.

«Водяные» приближались. Теперь они находились всего в паре метров от нас. В какой-то момент один из них повернул голову, и его круглые пустые глаза уставились прямо на меня. Я замер от страха, не решаясь отвернуться и оторвать взгляд от этих глаз. Чудовище смотрело на меня несколько секунд, потом равнодушно отвернулось и отошло в сторону.

Они не видят нас!

Анализируя эту сцену задним числом, я, не без помощи Лены, нашел объяснение своему спасительному бездействию. Эти твари вызывали у меня устойчивую ассоциацию с лягушками, а их большие пустые глаза казались слепыми. Лягушка и слепота — эти две предпосылки вызвали из памяти старый факт о том, что лягушка видит лишь движущиеся предметы. Неподвижные остаются для нее невидимками. Степан — тот мужик на острове, наша лодка — мы перемещались, мы шумели, поэтому твари были прекрасно осведомлены о нашем положении. А там, у столба, мы лежали на земле, как камни, и они не могли видеть нас, разве что случайно наступили бы мне на руку. Но они не наступили. Они прошли мимо.

Мы еще долго лежали на земле без движения, пока темные фигуры не растворились во мраке.

Обратная дорога далась нам нелегко. Один раз мы ошиблись и, вместо того, чтобы продвигаться к озеру, пошли в противоположном направлении — к выходу из поселка. Там нас ждал сюрприз: на фоне темной, почти черной стены стояло множество этих тварей, едва различимых в сгустившихся у выхода сумерках. Они поджидали тех, кто рискнет выбраться из Щукнаволока. Даже зная о недостатках их зрения, нечего было и надеяться пройти такую плотную толпу. Тем более с большой группой людей. Вопрос об эвакуации отпадал.

Мы ползли по грязи, с трудом представляя, где находимся и замирая каждый раз, когда впереди показывалось что-то темное. Иногда это оказывался столб или забор, а иногда и тварь. Мы продвигались очень медленно, но верили — если держать себя в руках, то можно пройти.

Наша дорога к дому Федора Петровича, наверное, один из самых тяжелых эпизодов во всей этой истории. Мы мучались несколько часов, то и дело замирая на месте, испуганные до чертиков. В поселке «водяные» встречались довольно редко. Видимо, большинство из них сосредоточилось на границе Щукнаволока и возле острова, а те, что были, стояли истуканами, сливаясь с желтым мраком, и это сильно затрудняло нашу задачу. Они, казалось, ждали чего-то. Мы обходили их по широкой дуге и продолжали ползти дальше и дальше.

За очередным забором мы услышали голоса и едва удержались от того, чтобы вскочить и побежать. Мы торопливо подползли и остановились. Оглядевшись, я осторожно полез через него во двор.

Не знаю, как они учуяли нас, но, стоило мне подняться, как из желтой пелены выступил знакомый низкий силуэт. За ним — еще один. Твари устремились к нам.

— Сюда! — заорал я, сидя верхом на заборе.

Ко мне устремились люди с факелами. Они мгновенно втянули моих спутников наверх, не обращая внимания на крики и треск рвущейся одежды. Над самым моим ухом грохнул выстрел, и я едва не оглох.

Мы не стали смотреть на схватку и сразу побежали к дому. Только оказавшись в четырех стенах, за закрытой дверью, мы, наконец, остановились, пытаясь отдышаться. К нам вышел Федор Петрович и провел нас на кухню.

— Гена где? — спросил он.

— Не знаю, — ответил я, и кратко рассказал о наших приключениях.

Старик и те, что сидели с ним, смотрели на нас хмуро. Они не упрекали, но это висело в воздухе. Еще одна жертва. И снова по нашей вине.

— Володь, пойди на улицу. Ничего пока не рассказывай. Как бы наших гостей на костер не потянули.

Володя вышел и затворил за собой дверь.

— Даа…, - протянул Федор Петрович. — Значит, не выйти нам отсюдова.

— Не выйти.

— Плохо это. Очень плохо. У нас тут полно народу, а еды нет. Если быстро что-то не придумаем, будет беда. Самое время что-то решать. Есть у тебя предложения?

— Не знаю. Мне нужно подумать. Я не могу понять, с чем мы имеем дело. В этом вся сложность. С чего начать, если не понятно, что происходит?

— Я думаю, — сказал Игорь, — что причина нам известна. Точнее, известен пусковой механизм. Я много думал над тем, что ты рассказывал, и над тем, что я видел сам, и пришел к выводу, что этот пусковой механизм — пещера. Именно с нее все началось.

— Согласен. Но что это нам дает?

— Что происходило в то лето, когда пролился студень? — спросил Игорь у Федора Петровича. — Может быть, нечто подобное?

Старик покачал головой.

— Может и так. Но точно не вспомнить. Никто не помнит.

— Я уверен, это важно, — сказал Игорь. — Очень много параллелей: волнение животных, чудища эти появились. Ведь до тридцать седьмого ничего такого не было.

— Не было, — подтвердил старик. — В тридцать седьмом началось.

И тут мне в голову пришла идея.

— Лена, помнишь, ты хотела меня загипнотизировать? Чтобы я вспомнил?

Она кивнула.

— А что, если попробовать с Федором Петровичем? Вдруг получится?

Лена посмотрела на старика. Лицо ее, до того грустное и какое-то неживое, вдруг преобразилось. Из мертвой маски оно вновь превратилось в лицо Лены, к которой я привык. Она нахмурилась.

— Теоретически, это возможно. По крайней мере, можно попытаться.

— Федор Петрович, вы не против? Если мы сможем узнать, что происходило тогда, возможно, мы поймем, что делать теперь. Это может оказаться важным. В любом случае, это шанс.

Старик потер подбородок.

— Гипноз, говорите. Слышал я про гипноз. Говорят, человек в гипнозе летать может.

— Не совсем. — Лена улыбнулась. — Но вспомнить то, что давно забыто или вытеснено, можно. Я постараюсь вам помочь.

Федор Петрович медлил. Видно было, что наша идея не вызывает у него восторга.

— Действительно, Петрович — попробуй, — сказал один из сидящих за столом.

И старик решился.

— Ладно, ладно, — проворчал он. — Только вот давай на чердак пойдем. Чем меньше зрителей, тем лучше. А ну как я лаять начну?

Мы заулыбались. Робкая надежда разрядила гнетущее напряжение, царившее в комнате. Пусть у нас не получится, но мы будем действовать. Сидя взаперти без дела можно сойти с ума.

— Хорошо, — сказала Лена. — Действительно, лучше, чтобы нас не отвлекали.

— Ну тогда пойдем ты да я, да твой друг. Идея его, вот пусть и обдумывает мои разговоры. А вы здесь подождите.

Виктор Анатольевич и мужики за столом принялись возражать, очень уж всем хотелось присутствовать при диковинной процедуре, но старик был непреклонен.

— Я вам не цирк устраиваю! — строго сказал он. — Я к врачу иду. Ясно вам? Вот так!

Возразить было нечего, и они сдались. Мы втроем отправились на чердак. Там было темно и пыльно, низкий потолок не позволял выпрямиться во весь рост. Обстановку составляли старые газеты и всякий хлам — чайник с дырой в боку, сломанное деревянное кресло и все в таком роде. Мы принесли три стула и расселись.

— В том, что здесь будет происходить, нет ничего волшебного, — сказала Лена. — На самом деле, большую часть работы проделаете вы сами, Федор Петрович. Моя задача — просто помочь вам, задать направление. Ваша память уже содержит всю необходимую информацию, нужно только вспомнить.

— Дело, вроде, не хитрое, — заметил старик не без ехидства. — Да вот я уж столько раз пытался, да все без толку. Только голову ломал. И другие пытались тоже.

— Не нужно ничего ломать, — мягко сказала Лена. — Когда вы пытаетесь что-то вспомнить, мучаетесь, прилагаете большие усилия, ваша память работает наоборот — она сопротивляется. Как обычно бывает — пытаешься вспомнить слово или название, вот оно — крутится на языке, но, сколько ни силишься, не выходит. Но стоит отвлечься, перестать об этом думать, и оно тут как тут! Расслабляясь, переходя к другому делу, вы обходите блок в вашей памяти. Вот в этом я и собираюсь вам помочь. Я хочу, чтобы вы полностью расслабились, чтобы перестали сопротивляться. Тогда мы сможем заглянуть в ваши воспоминания в обход препятствий.

— Ладно говоришь, — сказал старик. — Ну хорошо. Что мне делать?

— Я хочу, чтобы вы сели удобно и закрыли глаза.

Федор Петрович послушно зажмурился.

— Теперь я прошу вас думать о том, что вам приятно, что вас успокаивает. Это может быть какая-то картина из прошлого. Воспоминание, которое вам легко доступно и дорого, в котором вы чувствуете себя комфортно. У вас есть такое?

— Да.

— Расскажите. Опишите мне его как можно подробнее.

— Это было очень давно, в детстве. На улице темно, зима. Метет — аж окна позвякивают. В трубе воет. Я лежу на печи, прижимаюсь ухом к трубе и слушаю. Тепло. В комнате слабый свет, на столе лампа. Возле стола — мать, на коленях у нее недовязанный свитер. Она быстро работает спицами. Я вижу, как на них блестит огонь от лампы. Напротив — отец. Он вырезает из дерева игрушку. Я знаю, что он мастерит ее для меня. Они думают, что я сплю.

— Очень хорошо. Держите этот образ перед глазами. А теперь постарайтесь расслабить мышцы. Каждую мышцу. Одну за одной. И думайте о том вечере из детства, вспоминайте его во всех подробностях.

Я сидел тихо, затаив дыхание, и смотрел, как Лена постепенно вводит старика в транс. Она говорила с ним спокойным, бесцветным, размеренным голосом, руководя его воспоминаниями, приказывая ему расслабиться. Я почувствовал, как самого меня начало клонить в сон и пару раз клюнул носом. Интенсивность посыла, который Лена направляла на Федора Петровича, оказалась такова, что я сам невольно следовал ее инструкциям.

Скоро голова старика опустилась на грудь, руки плетьми повисли вдоль тела.

— Вы все еще в доме? — спросила Лена.

— Да. Спать хочу. Ходики на стене тикают. Кошки-ходики.

— Встаньте и пройдите по комнате. Идите спокойно и медленно.

— Да, — сказал старик неохотно.

— Вы проходите мимо стола. Отец и мать продолжают свои занятия. Спицы в руках матери двигаются все медленнее, отец поднимает игрушку к свету и рассматривает ее. Они вас не видят, потому что вы стали невидимкой. Вы проходите по комнате, подходите к двери и открываете ее прямо в лето 1933 года, в тот день, когда пролился студень. Перед вами раннее утро. Вы выходите, чтобы пасти стадо. Откройте дверь. Что вы видите?

— Солнце, — сказал старик.

Голос его поразительно менялся. Если про часы на стене явно говорил ребенок, то теперь тон стал другим. Теперь голос принадлежал подростку и звучал восторженно и звонко, словно каким-то немыслимым образом этот человек действительно перенесся во времени. Если закрыть глаза, то можно было подумать, что перед нами сидит не старик, а еще совсем молодой человек.

— Очень яркое солнце, — продолжал он. — Приходится сощурить глаза. Трава блестит, и холодно.

— Теперь вы сидите на окраине поселка. Стадо пасется чуть в стороне. Расскажите, что происходит?

— Скотина волнуется. Она с самого утра волнуется, не могу понять почему. Может, из-за духоты? Очень душно, а к полудню стало совсем невтерпеж. Не жарко, но дышать нечем. От собаки совсем мало проку — только носится вокруг да брешет. Хоть бы совсем убегла, а то нет — петляет и петляет.

— Вы видите тучу?

— Вижу. Теперь вижу. Ползет с запада. Чудное дело — ветра нет, а она ползет себе, будто тянут ее, чуть земли не касается. Собака воет где-то внизу у озера. А другие ей отзываются. Коровы пытаются сбиться в кучу. Я хочу разогнать. Боюсь, как бы телят не подавили.

— Теперь перенесемся еще немного вперед. Студень пролился, вы видите свою мать. Она пришла из поселка, и сапоги у нее запачканы студнем.

— Мама выглядит странно. Я никогда ее такой не видел. Глаза открыты, но она будто спит. Берет меня за руку. Мне страшно. Я вырваться хочу, но она прижимает меня к себе, хватает за плечи. Коровы разбредаются. Я хочу сказать ей об этом, но не говорю.

— Она ведет вас в поселок?

— Да.

— Что вы видите?

— Все покрыто студнем. Его очень много, ноги в нем вязнут. Он сползает с крыш, с заборов. Слышно, как он хлюпает. Он холодный и вязкий, очень неприятно ступать по нему босыми ногами, но я боюсь сказать об этом матери. Вокруг люди. Они стоят в студне, как столбы, головами крутят. Мне кажется, что они неживые.

Старик начал всхлипывать. Это было похоже на сдавленные всхлипы ребенка, который хочет расплакаться, но боится плакать открыто.

Лена положила ладонь ему на руку.

— Перенесемся еще немного вперед. Наступил следующий день. Вы уже успокоились. Вам больше не страшно. Что происходит вокруг вас?

— Я несу по двору пустое ведро. На мне резиновые сапоги — ногам очень жарко. У забора стоит отец. Он зачерпывает студень лопатой и кидает в ведро. Он уже проделал дорожку от дома к калитке. Мне весело. Я смеюсь.

Лена повернулась ко мне.

— Может быть, стоит спросить его про какой-то конкретный день? У тебя нет никаких соображений по поводу дат?

Я покачал головой.

— Абсолютно никаких. Придется двигаться последовательно. Пусть это будет полдень каждого дня. Когда что-то нащупаем, мы сразу поймем. Другого способа я не вижу.

— Хорошо.

Дальше я постараюсь своими словами изложить последовательность событий лета 1933 года, основанную на воспоминаниях Федора Петровича, часто отрывочных и неполных. Я постарался систематизировать информацию и привязать ее к датам.

Дальнейшие повествование Федора Петровича дало нам картину постепенного возвращения поселка к нормальной жизни. Первые дни в памяти жителей еще оставались обрывочные воспоминания, но они быстро таяли, пока не исчезли вовсе. Время с 24 июня по 31 июля оказалось полностью вычеркнутым из жизни поселка. С годами к этому привыкли и стали относиться, как к данности, и этот период стал частью легенды Щукнаволока.

Лена осторожно выводила Федора Петровича из гипнотического сна, а я размышлял о том, что он говорил. Время клонилось к закату. На улицах поселка, и без того темных, сгущалась ночная темень. Наступала первая ночь сумасшествия. Она же могла стать и последней.

— Ох ты мать честная! — раздалось рядом со мной.

Я повернул голову. Старик сидел на стуле и тер глаза.

— Ну что, граждане кудесники, получилось у вас?

— Даже очень хорошо получилось! — сказал я.

— Я что — вспомнил?

— Да.

— Так вы мне расскажите, что я вам наговорил.

— Вы не возражаете, если к нам присоединятся Игорь и Виктор Анатольевич? Они, как-никак, специалисты. Их мнение может оказаться полезным.

Старик кивнул.

— Что уж там. Зовите своих специалистов.

Мы собрались в расширенном составе. Помимо нашей группы присутствовал Лаврентий и Петр. Я, насколько мог связно, пересказал им все, что удалось узнать.

Очевидно, что с момента появления тучи и выпадения «студня», все население поселка находилось под влиянием чужой воли. Довольно четко в рассказе Федора Петровича прослеживалась ее трансформация от абстрактных «старших» и «начальников», не имеющих еще явного воплощения, до вполне осязаемых «водяных». Судя по всему, под этими именами выступала единая сила, которая использовала население поселка для каких-то, не вполне пока ясных, целей. Каким образом ей удалость подчинить себе людей и контролировать их? Видимо, большую роль здесь играло особое вещество — «студень». Установив контроль над поселком, «водяные» приступили к активной деятельности. Причем настолько интенсивной, что это едва не привело к гибели людей от усталости и истощения. С течением времени «водяные» все больше узнавали о своих работниках и постарались исправить первые ошибки — универсальным средством лечения и восполнения сил здесь выступил тот же «студень».

Затем, после некоторого затишья, развернулись активные работы на острове. Гипотеза о том, что пещера имеет искусственное происхождение, полностью подтвердилась. Причем создали ее сами жители поселка. Обладая лишь самыми примитивными орудиями, они смогли возвести такое удивительное сооружение, как монумент.

Интересно, что именно во время начала работ на острове, внешняя сила, захватившая поселок получила определенное воплощение — «водяных». Их можно было увидеть, с ними можно было взаимодействовать.

Дальнейший ход событий становится все более запутанным. Трансформации в людях и в поселке, по видимому, достигли пика, когда работы в пещере подходили к концу. Возможно, монумент должен был усилить и сконцентрировать все то, что начиналось со «студня». А потом что-то пошло не так. Неизвестно, что именно произошло, но контроль нарушился, и наваждение, окутавшее Щукнаволок, начало слабеть. В конце концов, от деятельности «водяных» не осталось ничего, кроме пещеры на острове.

И теперь все повторялось.

— Неужто это все я наговорил? — недоверчиво спросил Федор Петрович, когда я закончил.

— Да. Это ваш рассказ.

Он с уважением посмотрел на Лену.

— Много я за свою жизнь повидал, но о таком — даже помыслить не мог!

Лена улыбнулась.

— На самом деле в этом нет ничего удивительного. Гипноз широко используется в медицине.

— Все это хорошо, — сказал Виктор Анатольевич. — Но что нам-то делать? Похоже, что всю эту мерзость можно остановить. Прецедент, как говорится, имеется. Но как — рецепта нет.

— Нужно учесть еще одно обстоятельство, — заметил Игорь. — Наша ситуация заметно отличается от той. С одной стороны, контроль над нами слабее. По крайней мере, я убежден, что мы обладаем свободой воли. С другой стороны, эти «начальники» или «водяные» ведут себя не в пример агрессивнее. Ни о какой заботе о нас речь не идет — только уничтожение. Мне так кажется.

— В любом случае, корень зла — монумент в пещере, — сказал я. — С момента начала работ в ней контроль над людьми неуклонно усиливался. «Студень» был лишь первым толчком. Видимо, его задачей было сформировать и поддерживать рабочую силу. Но монумент — это что-то гораздо более серьезное.

— Интересно, что? — спросил Игорь.

— У меня есть гипотеза, но она покажется вам странной.

— Валяй, выкладывай свою гипотезу, — сказал Виктор Анатольевич. — Странностей вокруг и так — выше крыши.

— Я думаю, что монумент — это узел транспортной сети. Он оказывает воздействие на людей, способствует поддержанию необходимой атмосферы, но это побочная функция. В первую очередь он предназначен для перемещения. Он способен изменять пространство вокруг себя.

— Видится мне, — сказал старик, — опасная эта штука.

— Очень опасная, — согласился я. — Тем более, что, судя по вашему рассказу, она недостроена. Бог знает, что можно от нее ожидать.

— Ты извини, Андрей, но все это неубедительно. Перемещение, преобразование пространства. Звучит, как фантастический роман, — сказал Виктор Анатольевич.

— А у вас есть другая гипотеза?

— Нет. Но это не важно. Нам вовсе не обязательно знать, как устроено зеркало, чтобы его разбить. Улавливаешь мысль?

— Вы предлагаете разрушить монумент?

— А почему нет? Насколько я понимаю, все наши неприятности связаны с ним. Уберем эту штуку — уберем и проблему. Мне кажется, так.

Мы замолчали. Виктор Анатольевич озвучил мысль, которая, наверное, крутилась в голове у каждого из нас. Разрушить монумент — это действительно может оказаться выходом. С другой стороны, уничтожая его, мы уничтожали одну из величайших загадок, уничтожали редчайшую возможность прикоснуться к тайне другой цивилизации, даже не пытаясь разгадать ее. Но есть ли такая возможность на самом деле? К сожалению, нам просто не оставляют выбора. Ужасно несправедливо и глупо все вышло.

— А как его ломать? — спросил я. — Стоит только тронуть монумент, и тут такое начнется! Мало не покажется! Сломать его — отдельная проблема.

— Да не проблема это, — отмахнулся Виктор Анатольевич. — Взорвать — и всего делов. Поставить заряд, отползти и рвануть. Ничего он не сделает — не успеет. Только сделать это надо наверняка, чтобы с гарантией.

Мы снова замолчали. Выход действительно представлялся простым, и это вполне могло сработать. Вот только…

— А чем взрывать будем?

Героям боевиков ничего не стоит изготовить из подручного материала бомбу, способную разнести полгорода. Наша ситуация немного иная. В поселке не было ядерных зарядов или запасов тротила. Самым разрушительным оружием здесь выступало охотничье ружье. Может быть, стоит попробовать раскурочить патроны и добыть необходимое количество пороха? Я всерьез собрался предложить эту идею на рассмотрение, но меня опередил Петр.

— У меня есть газовая сварка, если сделать все с умом, рванет не хуже динамита.

— Рванет сразу или чуть погодя? — спросил Виктор Анатольевич.

— Если правильно отрегулировать обратный клапан, то не сразу.

— Сколько у нас будет времени?

Петр пожал плечами и задумался.

— Минут пять-семь.

— Аппарат у тебя дома? — спросил Федор Петрович.

— В сарае лежит.

— Это далеко? — поинтересовался Игорь.

— Да рядом тут. Соседний дом. Со двора видно.

— Ну, что решаем? — спросил Виктор Анатольевич.

— Думаю, нужно взрывать, — сказал я. — Другого выходя нет.

Мы посмотрели на старика. Он кивнул.

— Отправим народ за горелкой. Петру нельзя идти — кроме него никто вашу бомбу не сделает.

— Кто пойдет? — спросила Лена.

Повисло неловкое молчание. Одно дело сидеть в доме и рассуждать, и совсем другое — ползти на брюхе в непроглядной тьме с тяжелыми баллонами, зная, что в любой момент тебя могут сцапать эти твари.

— Я пойду, — сказал Лаврентий. — Только ты толком объясни, где искать.

— Пойдем. Сарай со двора видно, я покажу.

Они вышли, мы остались впятером.

— Это все хорошо, — сказал Игорь. — Но бомбу еще нужно доставить в пещеру. Я предвижу затруднения.

— Да уж, — согласился я. — Затруднения — это не то слово! Они на нас всей оравой накинутся, стоит только сунуться за ворота.

— Можно попробовать напролом, — сказал Виктор Анатольевич. — Пройти тихо нам вряд ли удастся, поэтому нужно бежать. Кто-то тащит баллоны, остальные отбиваются. У вас ружей много?

— Два, — сказал старик.

— А огонь? — спросила Лена. — Мне показалось, что они боятся огня. Помните, они не разрешали использовать лампы, когда работали в пещере?

— Хорошая мысль, — согласился Виктор Анатольевич. — Заготовим факелы. Только нужно сразу договориться — никаких остановок. Как только встанем, тут нам и конец. Если сможем двигаться быстро, тогда есть шанс.

— У входа в пещеру придется остановиться, — заметил Игорь. — Пока баллоны спустим, пока все приготовим.

— Мы встанем в шурфе, — сказал я. — Там проход узкий, его легко оборонять. Пока будут готовить бомбу, будем отбиваться.

— А потом?

— Потом ноги в руки и на выход.

— Вот тут они нас и примут тепленьких, — мрачно сказал Виктор Анатольевич.

— А как еще?

Он покачал головой.

— Да никак. Ничего другого нам не светит. Если вся эта свистопляска прекратится сразу же, как рванут баллоны, это одно дело. Несколько минут мы, может быть, и продержимся. Но если затянется… Вот тогда будет плохо.

— Что-то мне уже не нравится эта идея, — сказала Лена.

— А других, видишь ли, нет.

— Ладно, — сказал я. — Выбирать не приходится. Кто за то, чтобы поступить так, как сказал Виктор Анатольевич?

Я поднял руку. Виктор Анатольевич тоже.

— Присоединяюсь, — сказал Игорь. — По крайней мере, это дает надежду.

— Сомневаюсь, — возразила Лена. — Слишком много допущений, а риск велик… Хотя, сидя здесь, мы все равно погибнем. Я против, но голосую за.

Мы посмотрели на Федора Петровича.

— Ну прям как на партсобрании, — усмехнулся он. — Ясное дело, попробовать надо. Ваш товарищ правильно говорит. И еще одна важная штука — мы людей займем. Все лучше, чем сидеть без дела и сойти с ума. Такое у меня мнение.

— Значит, единогласно, — подытожил я. — Тогда ждем баллоны и приступаем. А пока, Федор Петрович, нужно выбрать людей, согласных пойти с нами. И чтобы с ружьями умели обращаться.

Старик кивнул и встал.

— Сейчас и выберем.

Вылазка к сараю прошла успешно. Главной трудностью оказалось ориентирование в темноте. «Водяные» не побеспокоили маленький отряд. Получив свое оборудование, Петр засел в маленькой пристройке, примыкающей к дому. Любопытных он выставил за дверь, заявив, что он «тут не шутки шутить собрался».

В эту ночь почти никто не спал. В доме и во дворе только и говорили что о предстоящей вылазке. Федор Петрович познакомил нас с добровольцем, которого он отобрал нам в помощь. Желающих было больше, но пришлось отказать — столько народу в лодке не разместить. Вадим, так звали помощника, оказался тем самым парнем, который помог нам добраться от озера к дому старика. Именно он убил тварь, которая почти добралась до нас, так что в его решительности сомневаться не приходилось. Пока во дворе делали для нас факелы, мы собрались на кухне и принялись чертить подробный план предстоящей вылазки.

Дом старика стоял ближе других к озеру. От калитки до берега было метров сто. Федор Петрович сказал, что там должны оставаться, по крайней мере, две лодки из тех, на которых люди спасались с острова. Нам предстояло добежать до них, быстро погрузиться и отчалить. Мы подробно расписали, кто и что должен делать. На весла предполагалось посадить меня и Виктора Анатольевича, на нос — Петра с ружьем, на корму — Лаврентия с факелом и Вадима со вторым ружьем. Если нам удастся доплыть до острова без потерь, то до поляны добираемся таким порядком: я и Петр несем баллоны, Виктор Анатольевич впереди, остальные нас прикрывают. Мы заходим в пещеру первыми, отдаем второе ружье Вадиму, а дальше он с Лаврентием и Виктором Анатольевичем обеспечивают наш тыл. Приготовив бомбу, мы поднимаемся, все выбегают, а дальше — будь что будет.

Мы тщательно расчертили несколько листов бумаги кружками и стрелками, указывающими кто, где и когда должен находиться. Запомнив свою роль наизусть, каждый из нас проговорил все свои действия, шаг за шагом. Подготовка и подробная разработка плана растянулись почти на всю ночь. Ближе к утру мы разошлись, чтобы немного поспать перед завтрашним испытанием. Подъем назначили на семь часов.

Несмотря на усталость, я долго не мог заснуть. Я чувствовал себя, как солдат перед боем. Да так оно и было. Завтра нам предстоял настоящий прорыв через линию обороны противника с оружием в руках, и не было никакой гарантии, что все мы вернемся обратно. Я лежал на жестком полу, подложив руку под голову, и думал о том, как хорошо было бы сейчас оказаться дома. Лежать в собственной кровати и слушать шум ветра за окном. Отправляясь на это расследование, я предвкушал заурядное необременительное приключение. Что могло с нами произойти, если предмет поисков отделяли от нас восемь десятилетий? Самой большой опасностью, которую я предвидел, были комары.

Никто не мог предположить, что все так обернется.

Рядом заворочался Игорь. Он должен был остаться с Леной и ждать. Неизвестно еще, какая участь лучше. Вот и ему тоже не спится. А поспать надо. Хотя бы немного.

Размышляя об этом, я, наконец, задремал.