04.06.2012. Бобс

Ваш роман «Комьюнити» заинтересовал меня саркастическим отображением планшетно-офисной, твиттерно-фейсбучной цивилизации цукерберговского периода и поколения Пу. Но почти половину объёма этой книги составляют описания того, что было связано с чумой в истории человечества. Есть ли в этих повествованиях о чуме ещё какой-то смысл, который вы вложили, а я не понял? Что вы этим хотели сказать?

Роман «Комьюнити» – не про гибель виртуальной тусовки, как вы, конечно, понимаете, а про то, что интернет, придуманный как средство объединения, в обществе потребления только разъединяет. Демон чумы Абракадабра (бессмыслица, некоммуникабельность) – инструмент и символ разъединения. А истории чумы – сценарии убийств (цитирую роман), обучающая программа.

В романе так много исторической чумы по двум причинам. Во-первых, мне кажется, это интересно само по себе. А во-вторых, такое обилие феноменов чумы означает, что чума – целый мир смерти. Подбирать миру смерти современный аналог я предоставляю читателям. Кто-то решит, что по Иванову чума – это Москва (ну, кто тупой, тот так и решит); кто-то решит, что чума – это интернет (кого я взбесил); кто-то решит, что чума – это общество потребления (теплее); кто-то решит, что чума – это экзистенция (уже перебор), ну и так далее. В историях чумы есть аргументы для выбора на любой вкус. Лично меня очень увлекало жонглирование аргументами.

Кстати, среди реальных фактов о чуме я закопал и мины вымысла. Например, Короля-Чумы и кенотафов демона никогда не бывало – эти легенды и обряды, положенные в основу сюжета, я выдумал.