Люси
«Клуб «Индия». На Стрэнде[100]. Прямо перед мостом Ватерлоо. После института Курто».
Люси еще раз прослушала сообщение и озадаченно огляделась. Мимо с пугающей скоростью неслись автобусы и такси, задевали плечами пешеходы, спешившие от Стрэнда к Ланкастер-Плейс. В первые теплые дни Люси обычно не успевала приспособиться к погоде, и сейчас она была в темно-синем платье с длинными рукавами из ткани с примесью шерсти. Платье прилипло к спине, мокрой от пота.
– Черт меня побери, не вижу я никакого клуба, – пробормотала она, шагнув назад и обозревая витрины. – О-о-о-о-о, Флоренс…
– Флоренс? – Добродушный с виду мужчина средних лет, стоящий в дверях, шагнул к Люси. – А вы… Прошу прощения, наверное, это довольно странно… вы Люси, не так ли? Меня зовут Джим Бакстон. Я… я знакомый вашей тети.
Он протянул руку. Люси неуверенно ее пожала.
– Добрый день, – проговорила она и подумала, что сейчас похожа на героиню военной драмы, которая опасается нападения от незнакомца. Кто знает, что у него на уме. – Я ищу клуб «Индия». У меня там встреча кое с кем.
– Да, она там. Пожалуйста, проходите наверх, – с улыбкой сообщил Джим, сунул в карман телефон и открыл обшарпанную черную дверь. – Я вас провожу.
Люси обнаружила Флоренс на втором этаже, в маленьком ресторанчике с тускло-желтыми стенами. Посетителей было очень мало. Флоренс сидела за большим столом, вокруг были разложены бумаги, она что-то торопливо и сердито писала на листе, а рядом с ней на тарелке лежал недоеденный рисовый блинчик «доса».
– Привет, тетя Фло, – громко произнесла Люси.
Она не была уверена, услышит ли ее Флоренс.
– Флоренс, – окликнул ее Джим. – Это твоя племянница. Я ее на улице встретил. Люси.
Флоренс оглянулась, сдвинула сползшие очки на переносицу и улыбнулась.
– Привет, милая. – Она неуклюже, крепко обняла Люси. – Так ты знакома с Джимом?
– Нет, Флоренс, – терпеливо проговорил Джим. – Я с ней на улице встретился. – Он потянул вниз дужку очков и стал немного похож на Эрика Моркама[101]. – Я забыл спросить: ты к ужину вернешься?
– Нет. Томас хочет устроить мне интернет-конференцию с юристами.
– А меня Хесус позвал на солнышке погреться.
– Молодец, – сказала Флоренс и откусила кусок лепешки.
– Я тебе возьму немного запеканки навынос, пойдет?
– Просто восторг. А я оставила в кухне на столе номер «Лондонского книжного обозрения», кстати. Погляди. Насчет Гомбрича они совершенно не правы, но статейка хороша.
Люси, не понимая ни слова из разговора, села за стол и вожделенно уставилась на лепешку.
– Амна сегодня вернется?
– Нет, – ответил Джим.
Что-то в его голосе прозвучало такое, что заставило Люси с любопытством поднять голову.
– Она уехала до мая.
– Юристы хотят с ней поговорить. – Флоренс подвинула к Люси меню. – Закажи себе что-нибудь, Люси. Еда тут превосходная.
– О чем они с ней хотят поговорить? – спросил Джим.
– Да так, чепуха. Защита Питера утверждает, что у нас с тобой роман. И поэтому ты – ненадежный свидетель-эксперт. Ну и так далее. – Флоренс сделала большие глаза. – Идиот чертов. Полагаю, он в отчаянии.
Джим потянул себя за прядь клокастых седых волос.
– Понятно. Флоренс… Может быть, нам стоило бы обсудить все это потом.
– Само собой, – кивнула Флоренс. – Я ведь живу у тебя. Мало ли что люди подумают. Мы должны все тщательно обсудить. Я надеялась, что Амна даст разъяснения или сделает какое-то заявление… – Она перебрала несколько листов бумаги. – Где-то здесь… Ага, вот. Ох, я забыла про этот фрагмент.
Она взяла шариковую ручку с трещиной и принялась яростно черкать что-то на листе.
– До свидания. Да нет, она меня не слышит… – Джим бережно коснулся плеча Флоренс и повернулся к Люси: – До свидания. Было очень приятно с вами познакомиться. Рад наконец увидеть кого-то из родных Флоренс. А то я уж начал думать, что ее нашли в капусте… Попробуйте пакору[102], очень хороша.
– Я… – Люси хотела поблагодарить Джима, но он ушел.
Флоренс рассеянно помахала ему рукой на прощанье, продолжая неровно, крупными буквами писать.
– Один момент. – Она написала еще строку и положила ручку на стол. – Извини, Люси. Спасибо, что пришла.
– Да я с радостью. Так приятно видеть те… – начала Люси.
– Я хотела тебя кое о чем спросить.
Люси с любопытством смотрела на тетку. Флоренс была не из тех тетушек, которые пригласят тебя на балет или на чай в «Fortnum’s»[103]. Она была из тех тетушек, которые могут часами с тобой сражаться в какую-то игру или совместно сочинять дурацкие песни. Но не так уж часто на нее нападало желание вести откровенные беседы.
Почему-то вспомнилось нечто такое, что с того самого жуткого дня то и дело всплывало в памяти Люси. Вечер, когда умер Левша. Люси вбежала в его кабинет, чтобы позвать Флоренс ужинать, и обнаружила ее сидящей в кресле Левши с открыткой, на лицевой стороне которой красовалась репродукция какой-то картины.
Флоренс горько рыдала. Люси переступила с ноги на ногу на пороге. Флоренс заметила ее, торопливо вытерла нос носовым платком и судорожно вздохнула.
«Это правда, – промолвила она, глядя сквозь Люси остекленевшими глазами, и отодвинула в сторону листок бумаги, лежавший на блоттере-промокашке. Отодвинула – и тут же схватила и скомкала. – О нет. – Ее лицо искривила гримаса. – О нет. Это действительно правда.
Люси подошла к столу.
«Фло, что – правда?»
«Ничего. – Флоренс промокнула платком нос. – Ерунда. Я уже иду», – сказала она, сложила открытку вдвое и убрала в один из вместительных карманов.
При этом она не сдвинулась с места до тех пор, пока не пришла Марта и не вывела ее из кабинета.
А теперь Люси осторожно спросила:
– Так что случилось?
– Почему бы тебе не сделать заказ? – проговорила Флоренс. – А потом я тебе расскажу.
Когда Люси принесли пакору, которая действительно оказалась превосходной, она несколько минут ела в тишине, потому что была жутко голодна. В последнее время ей только есть и хотелось.
– Ты в Хэкни живешь, да? – спросила Флоренс. – Не так далеко от Джима и Амны.
– Конечно.
– Джим очень умный. И большой души человек. Мы с ним с Оксфорда знакомы и очень хорошо ладим.
– Да, симпатяга, похоже.
Люси посмотрела на часы.
– Ты бы зашла как-нибудь вечерком. Потрясающая квартира. Битком набитая книгами. Джим занимается…
– Фло, объясни, в чем дело, – прервала ее Люси. – Не хочется проявлять невежливость, но мне к двум надо вернуться на работу.
Тетя заметно напряглась, и Люси поспешила добавить:
– На работе просто жуть. Не могу долго отсутствовать.
Флоренс впилась зубами в недоеденную лепешку.
– А почему жуть?
– Я не гожусь для своей должности. А моя начальница меня гнобит.
Ей хотелось добавить: «Особенно сейчас, когда не стало Левши», но она не смогла.
О статье насчет Дейзи теперь и речи быть не могло. Не могло быть и речи о повышении в должности. На прошлой неделе Лара уволилась и ушла работать в «Vogue». Дебора посмотрела на Люси и сказала: «Ты зря стараешься. Я вовсе не хочу тебя обидеть, просто говорю как есть. Понятно?»
Вот об этом Люси и рассказала Флоренс.
– Да… И чем бы ты хотела заняться?
Вопрос застал Люси врасплох. Ей и в голову не приходило, что она может заняться чем-то еще.
– О… Ну… я хотела бы стать писателем.
Флоренс не рассмеялась, не удивилась, не стала смущенно кашлять. Она сказала:
– Хорошая идея. Рада это слышать. Кстати, сможешь мне помогать.
Люси вытаращила глаза, а Флоренс замахала руками.
– Люс, идея просто отличная. Ты умеешь писать. Помнишь, как ты рассказывала Кэт смешные истории? Их бы стоило записать.
– Я их не записала. – Люси негромко рассмеялась. – Ну, то есть… какие-то мелочи я записываю.
На самом деле в последнее время она взяла за обыкновение делать записи в любое время, даже поздно ночью. Об отце и Карен, о бабушке и Левше.
– Была у меня одна идея… насчет нас. Это… – Она опустила руки, потому что у нее вдруг сильно вспотела кожа под мышками, но тут она вспомнила, что Флоренс на такое никогда не обращает внимания, и успокоилась. – Пока не спрашивай. Я еще даже не знаю, как к этому подступиться, с чего начать.
– Начинать всегда лучше с начала, – мрачно произнесла Флоренс. – А что бы тебе хотелось сочинять?
– Рассказы, – рассеянно ответила Люси.
Сейчас, когда она произнесла в разговоре с другим человеком фразу «Я хочу стать писателем», ей вдруг стало жутко жалко, что она не может ухватить поток слов, парящих в воздухе между ними, и упрятать их в шкатулку, чтобы потом они могли выскочить из нее чертиком на пружинке.
Она пожала плечами и весело проговорила:
– Когда-нибудь приступлю… Ну а ты – давно в Лондоне?
– Больше месяца. На прошлой неделе пришлось съездить на денек домой, в Винтерфолд. А у Джима я буду жить до июня, наверное. Ты слышала о судебном процессе, который я затеяла?
– Конечно.
– Он начинается на следующей неделе, – сказала Флоренс. – Я обвиняю Питера в плагиате и намереваюсь взыскать с него долю авторских прав на книгу и долю гонорара.
– Ничего себе. А он же этот… красавчик с ТВ. И ты ни разу не…
Флоренс прервала ее:
– Да, да, я была законченной идиоткой. И я не хотела, чтобы все зашло так далеко. – Она невесело улыбнулась. – На самом деле я немного опасаюсь того, что могут раскопать его адвокаты. – Она нервно рассмеялась и прижала очки к переносице. – Какую-нибудь нелепую дребедень.
– Например?
– Люс, я одинокий человек. Столько лет живу сама у себя в голове. К этому привыкаешь.
– Понимаю.
– Правда? Появляются какие-то мысли… Как бы то ни было, из-за него я стала полной дурочкой. – У Флоренс дрогнул кадык – она сглотнула. – А теперь стоит об этом задуматься – и мне делается нехорошо. И… одиноко.
Последнее слово она произнесла с запинкой.
– Ты не одинока.
Люси накрыла руку тетки своей, но тут же убрала.
– Одинока. Поверь мне. А теперь, когда не стало папы, после всего остального…
Она прикусила нижнюю губу и закрыла руками лицо.
– От процесса можно отказаться, – сказала Люси.
Флоренс выпрямилась и сложила руки на столе. Ее взгляд стал решительным, она вздернула подбородок.
– Репутация – единственное, что у меня есть, Люси. Для мужчины средний возраст считается расцветом сил. А женщины средних лет никому не нужны, моя дорогая. Поживешь – увидишь. – Она помедлила, и Люси подумала, что этими словами Флоренс старается убедить и себя. – Послушай. Мне нужна твоя помощь.
– Моя помощь?
– Ты можешь написать статью? Для своей газеты? Небольшую. Такую, чтобы привлечь на мою сторону внимание общественности? Это было бы очень и очень полезно. – Флоренс наклонилась к столу, при этом выпачкав волосы в чатни. – Я не хочу… не хочу выглядеть глупо. Симпатичную статью про то, как меня уважают… Ваша газета могла бы это сделать?
– Нет. – Желая потянуть время, Люси положила вилку рядом с тарелкой и промокнула губы салфеткой, затем протерла салфеткой испачканный кончик пряди волос Флоренс. – Пойми, я – твоя племянница, Фло. Это будет выглядеть нелепо. «Почему Флоренс Винтер великая». Автор – Люси Винтер (не родственница)». Тогда они раскопают что-нибудь из нашей семейной истории. Ведь уже хотели материал про Левшу и Дейзи, но я не смогла на это решиться, А потом… потом случилось все остальное.
– То есть – ты не сможешь? Несмотря на мое положение?
Люси беспомощно посмотрела на тетку.
– Невозможно просто писать статьи о своих родственниках без какого-то особого ракурса. Вот почему я не стала этого делать раньше.
– А какого ракурса они хотели?
– Ну… о тоскливой жизни Левши в детстве и юности…. И тому подобное. О его дочери Дейзи.
Флоренс наклонилась к столу и взяла с тарелки Люси кусочек курятины.
– А если я тебе кое-что подброшу?
Люси уставилась на руки тетки. Они дрожали.
– Что? – недоверчиво спросила Люси.
Флоренс прошептала:
– Я… так… Ну, Фло, решайся, – произнесла она еле слышно. – Послушай, Люси, я… я не твоя тетя.
– Ты не… что?
Сердцевидное лицо Флоренс стало серым от тоски.
– О господи… Фло, о чем ты?
– Меня удочерили. Вот о чем я.
Люси от изумления поперхнулась.
– Удочерили? Не может быть!
– Увы, боюсь, может. – Флоренс криво усмехнулась. – Мне в детстве об этом говорила Дейзи. Я ей не поверила, она вечно затевала какие-нибудь каверзы… И все же это правда. Я… – Флоренс замолчала и уставилась на остывшую еду на тарелке. – Я нашла свое свидетельство о рождении. В тот вечер, когда умер Левша.
– Я видела тебя в… – начала Люси.
– Да. Я искала паспорт Дейзи, он был нужен для полиции. Твоя бабушка сказала, что он там, и я пошла его искать. Я просматривала папку со старыми рисунками… папы. С пейзажами Ист-Энда. И наткнулась там на свидетельство – тонкое, как тряпочка. Я его чуть не выбросила.
– О боже. Фло…
– Я… Я всегда знала, правда. Я знала, что не похожа на них. И все-таки эта находка… какой удар… – Ее глаза заполнились слезами. Она сердито подвинула очки на переносицу. – Ладно! Я думала, что ты сможешь мне помочь. Написала бы статью, и не важно, моя ты племянница или нет. Я просто хочу, чтобы было какое-то прикрытие, чтобы я не выглядела чокнутой. Для меня сейчас очень важно выиграть этот суд. Надо после него сохранить репутацию, понимаешь?
– Флоренс, – пробормотала Люси, – пожалуйста, погоди минутку. А папа знал? Кто знает? Ты знаешь, кто твоя мать?
Флоренс яростно покачала головой.
– Какая-то восемнадцатилетняя девчонка. А кто отец – понятия не имею. А она живет где-то в Лондоне. Я записала ее имя. Кэсси… как-то там еще. Фамилия ирландская. – Она прижала длинные пальцы к лицу, и ее плечи затряслись. – Я всегда знала, что моя мать не любит меня так, как всех вас, всех остальных. Только я не могла понять почему. – Ее голос зазвучал приглушенно. – Можешь все это с треском раскрыть, если хочешь.
– О, Фло! Бабуля любит тебя, конечно, очень любит! – Люси потянулась к тетке через стол. – Она всегда нам о тебе говорила – какая ты потрясающая и что ты умеешь все на свете.
Флоренс откинулась на спинку стула и сказала очень тихо:
– Послушай, Люси, я думала, что счастлива. Думала, какая разница, что на самом деле я чужая, ведь для всех разговоров у меня есть мой папа, а наш дом – безопасное место. Теперь я вижу, что все это ложь.
– Наш дом был и есть чудесное место!
– Нет. Мы разбежались, каждый пошел своим путем, а почему? Задай себе этот вопрос. К примеру, только что я думала, что ты захочешь мне помочь, замолвить словечко кому-то в газете, чтобы кто-то написал статью, если ты сама не можешь…
Флоренс встала и принялась засовывать листы бумаги и газетные вырезки в потрепанную красную папку.
Люси откинулась на спинку стула. У нее просто голова шла кругом и в прямом, и в переносном смысле слова.
– Ты слышала, что я сказала?
– Да, я слышу тебя, Фло. Просто не знаю, что сказать.
– Ты мне не веришь.
– Верю. О, Фло. Тебе бы надо об этом поговорить с бабулей.
– Я пробовала. Она – как кирпичная стена. – Губы Флоренс искривила жуткая ухмылка. – Люси, я правда пыталась. Если бы папа был жив… Я не могу к ней пробиться. И я поняла, что сейчас лучше не пытаться.
Люси крепко зажмурилась.
– Ты нужна ей. – У нее сердце болело за Фло, за бабушку. – О, Фло, ты же знаешь, ты до сих пор одна из…
– Не говори этого. Не говори: «одна из нас». Люси, клянусь… Просто не говори этого. – Флоренс взяла папку под мышку. – Значит, ты мне не поможешь.
– Написать статью о том, что ты приемная дочь Левши? Только для того, чтобы создать о тебе благоприятное общественное мнение? Не может быть и речи, Фло, разве ты не видишь, что это жуткая идея? Ты… ты просто ужасно расстроена и не соображаешь, что говоришь.
Неправильно, неверно, нельзя было так разговаривать с тетей! Флоренс поджала губы. Люси нахмурилась. «Как это мы можем не быть родными? Она ведь ужасно похожа на своего отца!» Мысли по-прежнему скакали. Люси представляла себе осколки семейного китайского фарфора на полу, и это было невыносимо. Неужели только ей одной хочется собрать эти осколки?
– С меня хватит. Я выговорилась, и даже полегчало, теперь буду жить сама по себе, без вас. – Флоренс вытащила из кармана пальто деньги. На пол посыпались чеки и монеты. Она положила две банкноты на стол. – Прощай, Люси.
– Фло, не уходи.
Флоренс размашистым шагом покинула ресторан, по пути опрокинув стул. Люси оцепенела. Подошел смущенный официант и протянул ей счет, после чего принялся ликвидировать устроенный Флоренс беспорядок.
«Я все напутала, – думала Люси с тоской. – Бабуля столько лет скармливала мне идею об идеальном семействе! А теперь ясно, что это неправда. Потому что после таких ужасных происшествий мы, похоже, друг другу совсем не помогаем. Мы рушимся, как карточный домик».
Официант принес сдачу. Монетки звякнули, упав в керамическую пиалу. Люси повернула голову и посмотрела за окно, на бледно-голубое небо, и услышала приглушенный гул Лондона. Она пожалела о том, что никто не заберет ее отсюда, не увезет из города, не доставит в яркую, теплую комнату в Винтерфолде, и она не услышит, как Марта поет внизу, а Левша рассказывает ей о чем-то, как воркует радио, лает пес… Этот мир исчез навсегда, и Флоренс права.
Люси взяла сдачу и медленно пошла вниз по лестнице, к теплу лондонской весны.