9. Четверг

Лес

Уже вечерело, когда они повернули на запад, а потом на юг по автостраде А64, "Пиренейской", и Сервас, как это всегда с ним случалось, когда он оказывался на этой ведущей в горы дороге, напрягся.

В его мозгу рождались и гасли образы: психиатрический институт в глубине долины, лагерь отдыха в заснеженном лесу, бесчеловечный клуб насильников над детьми, лавина, белый замок, обезглавленный конь… Он никогда не забудет эту зиму с 2008-го на 2009-й. Временами у него возникает ощущение, что именно тогда он и родился как сыщик. И теперь всякий раз, как Мартен приближался к этим труднодоступным вершинам, у него все внутри сжималось.

Они свернули с автострады возле Сен-Годана и взяли курс на юг, прямо к вершинам гор, проезжая по бесснежной равнине, разделенной на квадраты полями, лесными полосами, дорогами и деревнями в два-три дома. Иногда по дороге попадалась давно заброшенная церквушка, а рядом с ней — такое же заброшенное кладбище и речка, которая журчала в тихом вечернем воздухе, когда они быстро переезжали ее по мостику. И везде, закрывая собой горизонт по ту сторону холмов, судорожно вздымалась к темнеющему небу первобытная и дикая преграда. Эта каменная громадина, казалось, бросала им вызов. Сервас наблюдал, как она приближается к ним вместе с ночной темнотой, и в нем нарастало дурное предчувствие.

Одна за другой потянулись деревни: Рьеказе, Деспито, Суейш, Аспе. Потом дорога круто пошла вверх и сузилась. Ее обрамляли каменные парапеты, а сверху нависали темные склоны, заросшие высокими пихтами, которые загораживали небо, отбрасывая на дорогу тени, и казалось, что вечер наступил раньше времени. А путники тем временем продвигались все дальше и дальше в этой таинственной тени.

— Еще далеко? — спросил Сервас, чувствуя противный комок в желудке.

Номерной знак "Ситроена D4" гласил, что владельца зовут Гаспар Фроманже. Согласно сведениям, полученным в службе техпаспортов и в налоговой инспекции, он руководит лесхозом с офисом в Сали-де-Сала. В офисе им объяснили, что господин Фроманже вместе с бригадой находится в горах. Они заняты рубкой леса в долине на границе департаментов Верхняя Гаронна и Арьеж. В общем, у черта на рогах…

— Еще с десяток километров, — ответил Эсперандье, когда они выехали на берег быстрой и бурной речки.

Желудок Серваса все хуже и хуже реагировал на резкие повороты. Тут были сплошные ущелья и перевалы, которые местные называли "портами": мосты, узкие проходы, переправы, горные потоки, крутые виражи дорог. Тут не ездили — тут лавировали на серпантине, круто поднимались и спускались, совсем как мореплаватели или исследователи девятнадцатого века.

Последний крутой подъем среди хвойных деревьев и папоротника — и Эсперандье заглушил мотор. Выйдя из машины, Сервас услышал внизу шум горной речки, и его лицо обдало холодным и влажным воздухом. Со всех сторон взмывали вверх крутые горные склоны, покрытые высоченными стволами деревьев, поднимавшихся к быстро темнеющему небу; фары автомобиля освещали только их основания. Сервас поднял глаза к вершинам деревьев и увидел среди пихтовых веток совершенно нереальную луну, а ниже еще светились последние сполохи заката.

Становилось холодно. Он застегнул молнию своего анорака и увидел на склоне узкие полоски снега, напоминавшие белую грибницу. Вместо вечерней тишины лес был наполнен звуками машин, криками и свистками. Шум шел откуда-то сверху. Прямо перед ними начиналась узкая тропа, пересекавшая широкую просеку, всю в глубоких следах автомобильных шин. Деревянная табличка запрещала идти дальше, но полицейские миновали ее и полезли вверх по крутому склону, по выбоинам и рытвинам.

Они зажгли фонарики, и лучи света заплясали в темноте леса. Не успели пройти и ста метров, как среди деревьев возник чей-то силуэт. Человек махал руками и большими шагами спускался к ним, перепрыгивая через рытвины.

— Вы табличку видели? Здесь запрещено ходить! Поворачивайте назад!

На человеке была оранжевая флуоресцирующая защитная каска и такой же комбинезон. Сервас и Эсперандье достали удостоверения.

— Послушайте, — сказал рабочий, — здесь опасно. И обеспечить вашу безопасность никто не сможет.

— Это вы Гаспар Фроманже?

Человек нахмурил брови под каской.

— Нет. А зачем вам…

— Проводите нас к Гаспару Фроманже.

Рабочий помедлил, поглаживая бороду и оглядываясь по сторонам, словно решение могло прийти из леса, потом пожал плечами и отвернулся.

— Пойдемте.

Они гуськом пошли за ним, сначала по тропе, потом напрямик через лес. Двигаться по высокому и ровному строевому лесу особого труда не составляло. Нижние ветви деревьев были спилены, чтобы получить гладкие стволы, а остальную растительность составляли папоротники да ежевика. В воздухе стоял смолистый аромат спиленных деревьев, пихтовой хвои, а еще земли и свежего снега. К нему примешивался терпкий запах выхлопа от лесопильных машин, наполнявших ревом лес, и было слышно, как перекрикиваются друг с другом лесорубы.

Вдруг лес содрогнулся, послышался оглушительный треск, за ним — шум хвои, и где-то рядом упало дерево.

Они добрались до места, где было больше всего народу. Сервас увидел трактора, высоко сидящие на огромных колесах, прицепы, подъемные краны — в общем, весь железный зверинец, собравшийся в ярком свете прожекторов. Механическую собачью свору в самой середине леса. На всех лесорубах были такие же оранжевые каски и комбинезоны.

— Кто из вас Гаспар Фроманже? — крикнул Сервас.

Один из лесорубов указал рукой наверх.

— Гаспар там, на лесосеке. Но я вам туда идти не советую.

— А прерваться ненадолго он не может? — уже заорал Мартен, чтобы перекрыть грохот.

— В этом гвалте он вас просто не услышит! Надо подождать, когда он закончит!

— Долго ждать?

— Примерно час…

— Нет времени ждать, пошли! — приказал Сервас после секундного размышления. — Это где?

— Но там опасно!

— Где это?

— Там… Хоть каски-то наденьте!

Лесоруб протянул каждому по каске. Мартен водрузил свою на голову, даже не застегнув, и пошел по направлению к пляшущим в подлеске огням.

Чем ближе он подходил, тем оглушительнее становился грохот. Такого ему еще слышать не приходилось. А потом он увидел и саму машину. Кабина из плексигласа высоко сидела на четырех огромных колесах, причем передние были ростом с человека. Длинная коленчатая "рука"-захват заканчивалась "клешней", снабженной рольгангом и поперечной пилой.

Огромная "клешня" раскачивалась и примеривалась, а потом обхватывала ствол пихты, сжимала смертельным объятием и срезала легко, как спичку. Затем укладывала ствол горизонтально и с металлическим гулом, похожим на гудение тысяч шершней, начинала быстро двигаться вдоль него, мгновенно обрубая ветки, пока ствол не становился гладким и голым, как лыжная палка. И только после этого распиливала его на секции, пригодные для погрузки в прицеп. Вся операция занимала не более минуты. В таком ритме от леса за несколько дней ничего не останется. И Сервас подумал, что человек — единственный в мире хищник, способный уничтожать свою естественную среду обитания.

Он воспользовался коротким моментом передышки, чтобы подойти поближе и посигналить руками, но тут коленчатая "клешня" снова, как огромная змея, пришла в движение, и металлическое чудовище атаковало следующий ствол.

Там, в плексигласовом шаре, человек манипулировал рычагом, не обращая на него никакого внимания. Мартен подошел еще ближе. На этот раз совсем близко. Наконец Фроманже заглушил мотор и открыл дверцу кабины.

— Эй! Вы что, больной? Какого черта вы там ошиваетесь? Хотите получить стволом по башке?

— Я вам уже давно машу! Почему вы не реагируете?

— Этот агрегат стоит двести тысяч евро! — крикнул Гаспар Фроманже. — Он должен себя окупать! А вы как думали? Очистите территорию! Не знаю, кто вы такие, но здесь вам делать нечего! Иначе я спущусь и сам выпровожу вас пинком под зад!

Сервас подумал о другом альфа-самце, еще об одном Лу Ларсене, словно сошедшем со страниц романа Джека Лондона. Фроманже напомнил ему Лео Ковальского. Он достал удостоверение и помахал им в ярком свете прожекторов.

— Полиция!

Лесоруб застыл на месте и молча уставился на сине-бело-красную карточку. Потом вдруг выпрыгнул из кабины и рванул в лес.

— Эй! — крикнул Сервас. — Эй!

Не раздумывая, он бросился за беглецом в погоню сквозь папоротники, перепрыгивая через поваленные стволы. Каска соскользнула у него с головы и куда-то укатилась. Торчащая из ствола ветка больно оцарапала лоб, оглушив на секунду, но он продолжал бежать, стараясь не потерять беглеца из виду.

— Фроманже! Вернитесь!

Очень быстро ровная площадка кончилась, они оказались на крутом склоне и помчались вниз. И тут Сервас понял, что ввязался в достаточно рискованное предприятие. Он бежал по склону, который становился все круче и круче, а внизу виднелся силуэт прыгающего между деревьями Фроманже.

О, господи! Куда его несет?

Теперь ему приходилось притормаживать, поскольку склон стал почти отвесным. Лес густел, а вместе с ним сгущалась и темнота. Он во весь опор несся в какую-то темную лощину, путаясь на ходу в зарослях ежевики, кустарника и молодой поросли и моля бога, чтобы земля не ушла у него из-под ног. К лицу липла паутина, мелкие острые ветки с иголками царапали руки и с сухим треском рвали куртку, но Мартен не обращал на это внимания.

— Фроманже! Остановитесь!

Последние отсветы заката погасли. Теперь деревья освещала лишь голубоватая луна, и казалось, что пихты впиваются в нее своими острыми ветками. Впереди вздымался и быстро приближался противоположный горный склон, темный и холодный. Они с Фроманже бежали прямо в очень глубокий и узкий каньон, буквой V врезанный в склон. Со дна доносился звук текущей воды, песня печальная и мрачная, как голос сирены в ночи.

— Фроманже!

Продираясь сквозь кусты, Сервас слышал, как шумит ветер в пихтах, чувствовал, как хлещут по лицу острые иголки, как в ботинки набивается снег, ощущал соленый вкус крови на губах и отчаянный галоп сердца. Разум его теперь воспринимал только самые элементарные вещи. Сыщик превратился в дикое животное, которое попало в капкан и отчаянно пытается из него выбраться, чтобы выжить. Он вполне допускал, что в любой момент может свалиться в какую-нибудь невидимую пропасть, поскольку мерцающая луна то появлялась, то исчезала, как пугливый олененок, освещая только краешек неба. Хватит ли ему сил на подъем, он не знал. Гораздо легче было катиться кубарем вниз. Все глубже и глубже…

Внезапно склон под ногами пошел резко вниз, Мартен споткнулся, упал, подвернул ногу, больно ударился лбом о ствол дерева и выругался. Стоя на коленях, он дотронулся до лба и понял, что рана кровоточит. Подвернутая лодыжка болела. Но, несмотря на боль, он встал и побежал дальше. Вдруг кустарник расступился, и Сервас оказался перед открытым пространством. Он резко затормозил и понял, что находится на скальном выступе, за которым — пустота. Пропасть.

Черная и пугающая.

Когда же он понял, что чуть не улетел туда, сердце у него забилось где-то в горле.

Слева от него виднелся узкий металлический мостик через пропасть, а на мостике — фигура Фроманже, который уже почти добрался до противоположной стороны каньона, громко топая по стальной конструкции. Лесоруб явно не случайно побежал именно в эту сторону: в отличие от Серваса он прекрасно знал местность и ориентировался даже в полной темноте.

Мартен, упершись руками в колени, всей грудью жадно вдыхал ночной воздух. В боку возникла резкая, колющая боль. Он рискнул выглянуть за скалы, окружавшие выступ. Далеко внизу в густой тьме редкими серебристыми искрами посверкивало русло потока. Эти отблески и позволили оценить глубину головокружительного обрыва, на край которого он угодил. Ноги сразу подкосились. Справа в лунном свете, выше по течению, Сервас различил заросшую мхом крышу какой-то лачуги, прилепившейся к склону; лес уже почти поглотил ее.

Он еще немного отдышался, закашлялся и сплюнул. Надо было обдумать ситуацию, но голова работала плохо: усталость и страх ослепили рассудок. Карабкаться вверх по этому бесконечному, почти отвесному склону было решительно выше его сил, а дальше гоняться за лесорубом казалось чистым безумием. Что делать? Грудь жгло, как огнем, колени дрожали, лодыжку дергала сильная боль. Дождаться остальных и потом идти цепью прочесывать горы? Фроманже не мог уйти далеко. Сервас снова сплюнул, откашлялся и, прихрамывая, двинулся дальше. Дрожь в коленях не унималась. Он сделал неуверенный шаг одной ногой, потом другой. Вроде бы мостик не слишком шатался. Интересно, как давно его проложили и не обломится ли он под ним? Было уже слишком темно, и увидеть, в каком состоянии мостик, он не мог. Но ведь Фроманже по нему прошел, а он всяко был гораздо тяжелее. Сервас пошел дальше, и до него долетел шум потока, а вместе с ним — туман и мелкие капли воды. То ли от усталости, то ли от страха ноги дрожали все сильнее и сильнее. Мартен уже дошел до середины мостика, когда произошло нечто непредвиденное. Вот уж такого он никак не ожидал.

Из темноты на другой стороне мостика возник чей-то силуэт, и он увидел, что ему навстречу большими шагами идет Фроманже.

— Да что вы…

Сервас подобрался и приготовился к удару. У него не было ни малейшего сомнения относительно воинственных намерений лесоруба. Чтобы выиграть время, он подпустил противника меньше чем на метр и ударил кулаком. Но попытка оказалась неудачной: Фроманже ловко увернулся, схватил его за горло и стал теснить к парапету. Когда бедра Серваса коснулись перил, его охватила паника. Он схватил лесоруба за фуфайку.

— Что вам от меня надо? — крикнул тот. — Оставьте меня в покое!

Теперь Фроманже тряс его, как грушу, и Мартен наполовину висел над пропастью, а бедра его были буквально раздавлены перилами.

— Фроманже, прекратите! Да прекратите же, черт возьми, я сейчас упаду!

— Мне надоело, с меня хватит! Поняли?

Мартен сглотнул, и адамово яблоко и маленькую косточку рядом с ним пронзила боль. Он чувствовал, что позвоночник вот-вот хрустнет, как ветка, под давлением перил. Боль стала нестерпимой, и он, изловчившись, ударил лесоруба по лицу. Это была скверная идея… Фроманже оттолкнул его, и капитан, потеряв опору под ногами, сделал кульбит назад. Мир вдруг перевернулся вверх дном: горы оказались внизу, черная пропасть — вверху, а лес — посередине. Он услышал собственный крик, эхом прокатившийся по горам, хотя кричать не собирался, закрыл глаза и уже приготовился улететь в пустоту и переломать себе кости о скалы, торчащие из потока, как вдруг чьи-то руки схватили его за ноги и удержали от падения.

Он открыл глаза, вытянул шею и посмотрел на ноги. Гаспар Фроманже, выгнувшись дугой, держал его, крепко обхватив за колени.

— Перестаньте брыкаться, иначе я вас не удержу! — рявкнул лесоруб, изо всех сил таща его наверх.

Сантиметр за сантиметром, гримасничая и надсадно кряхтя, он вытащил сыщика, железной хваткой удержав за бедра. Бедрам было очень больно, мощные руки лесоруба держали их слишком крепко, но Мартену было наплевать.

Фроманже все тащил и тащил его, пока тело Серваса не перевалило через перила, и он, плохо соображая, как это случилось, не оказался на четвереньках на узком мостике, с изрядно помятыми ногами и спиной, но живой и невредимый. Секунду спустя они сидели рядышком, стараясь отдышаться и прийти в себя.

— Вот черт! — только и сказал Фроманже. — Ну, вы меня и напугали!

Оба они тяжело дышали. Мартен растирал ушибленный локоть.

— Вы собираетесь посадить меня в тюрьму? — поинтересовался его спаситель, еле переводя дыхание.

Сервас был ошарашен.

— Что?

— Ведь вы же за этим сюда приехали…

По лесу прошел ветер, пронесся по ущелью и громко прошелестел листвой.

— Так, значит, это были вы?

Фроманже уставился на него.

— Вы и так уже всё знаете, разве не так? Раз приехали сюда… — Лесоруб несколько раз тяжело вздохнул. — Растрата фондов, злостное банкротство, уклонение от уплаты налогов… Сколько еще времени будут прикапываться после вас?

— В смысле? — не понял Сервас.

— Два года? Три? Можно подумать, черт возьми, что я кого-то убил!

Мартен посмотрел на лесоруба. С мрачного лица прямо на сыщика глядели блестящие глаза. В них таился страх. Страх попасть в тюрьму…

— Это вы о чем? — спросил Сервас, чувствуя жжение в груди всякий раз, как открывал рот.

Фроманже прокашлялся, и легкие у него захрипели, как кузнечные мехи. Он сплюнул.

— Дьявол! А о чем я говорю, как вы думаете? О том, ради чего вы здесь, черт бы вас побрал!

Эхо донесло до них громкие крики из глубины леса. Их разыскивали, их звали. Сервас различил в темноте огни.

— У вас есть "Ситроен четыре", Фроманже?

— Чего?

Сырость с поверхности мостика проникла сквозь джинсы, и у него промок зад.

— Я спрашиваю, есть ли у вас "Ситроен четыре"…

— Ну да, есть, а что? При чем тут "Ситроен"? Я купил его совершенно законно…

— Кто-нибудь другой пользуется этой машиной?

Лесоруб поглядел на него с искренним изумлением.

— Моя жена… с тех пор как ее машина сломалась… Не понимаю… что за проблема с тачкой?

В этот момент их осветили и даже немного ослепили лучи множества фонарей. "Вон они!" — крикнул кто-то. Из леса показались люди. Сервас поднялся с места.