Глава 7

Где-то в горах Дорчариан

Арратой

Арратой смотрел, как обустраивают стоянку на ночь. Место для привала выбрали подальше от дороги, чтобы никто из местных ненароком не набрел. Если вдруг столкнутся на дороге с местными днем – плохо будет. Или они, или те живыми останутся. Обнадеживало Арратоя только то, что опасные развилки успели проскочить незамеченными, а здешние окрестности малолюдны.

Гвоздь пошел за водой, Щербатый с Ремнем тащили хворост, а Пиво копался в котомках со снедью. По сравнению с первыми днями, когда бывший купец очнулся посреди ругани, поножовщины и беспорядка, картина выглядела невинной и безмятежной. Однако Арратой все еще поневоле чувствовал себя обманутым пастухом, которому вместо отары послушных овец подсунули стаю голодных облезлых псов.

Как они с Клопом, чудом не переломав кости, спустились по веревке, что так и висела всеми забытая после штурма Старого поста, Арратой еще помнил. А вот их дальнейший путь и нечаянная встреча с шайкой дезертиров у бараков уже прошли мимо него. Дезертиры, разорявшие бараки, собирались прирезать неудачливых пьяниц, но Клоп растрезвонил им про горское золото, которого хватит на всех, и те передумали.

В первый же вечер, когда каждый давился своей награбленной пайкой, зыркая по сторонам, одного бедолагу зарезали за косой взгляд на чужой кусок хлеба. Тогда Арратой был слишком раздавлен похмельем и ужасом от понимания того, с кем ему предстоит идти дальше. Во второй вечер, когда вновь началась грызня, Арратой вышел на середину освещенной пламенем костра поляны. Он, конечно, не Коска Копон, но понимал, что такой разобщенной ватагой в горах не выжить.

– Всю еду надо сложить и готовить на всех, – глядя поверх голов, громко сказал Арратой. – Иначе ничего не выйдет.

Чавканье и переругивания прекратились. Ненадолго.

– Слышь, жратву в общак скинуть!.. – послышалось справа. – А сам-то и без жратвы!

– Оно и понятно!.. – поддакнули рядом.

– Пиво, слышь, чего Книжник удумал?! – крикнул кто-то через всю поляну.

– Как ты меня назвал? – вздрогнул Арратой. Воспоминания о Книге остались не из приятных.

– Ты же с Книгой жил? Вот и Книжник, – ответил смуглый щуплый беглец.

– Я не книжник, – раздельно ответил Арратой. – Не учетчик. Не раб. Можешь звать меня Арратоем. Или купцом.

К Арратою приблизился невысокий дерганый мужичок. Все звали его Пиво. Из услышанного ранее Арратой сделал вывод, что именно этот мутный тип и подбил всех на побег.

– Слышь, Череп больно много командовал – вот и сбегли мы. Ты тоже покомандовать решил, Книжник? Так от тебя мы не побежим, кхе-кхе. – Он недобро осклабился и положил руку на тесак. Вооружены все были знатно: тесаков и старых кожаных доспехов в оружейке крепости оказалось предостаточно. Один из беглецов, бывший охотник, даже раздобыл лук со стрелами.

– Ты жить хочешь? – Арратой решил проглотить «книжника». Испытанный в драке короткий меч висел в ножнах на бедре, но прикасаться к нему Арратой не стал. – Горы вокруг. Еду всю собрать и готовить горячее. Вдруг удастся кого подстрелить – все в котел. Нам долго идти.

В той стычке Арратой победил в главном, уступив в малом – согласился на прозвище. Теперь ни у кого из ватаги имен не было: Клоп, Ремень, Топор, Оспа, Гвоздь, Щербатый, Злобный и Пиво шли за горским золотом, к которому их вел Книжник. Арратоем теперь именовал себя только сам бывший купец. Первые дни, едва оклемавшись, Книжник гнал ватагу с утра и до глубокого вечера. В ответ на поднявшийся ропот Арратой пояснил, что встреча с воинами дана Дорчариан ничем хорошим не закончится. Тогда притихли. И огонь стали разводить в ямке, как научил неразговорчивый Топор. Злобный оказался бывшим охотником и пару раз притаскивал каких-то птиц, которых разваривали в кашу. Кашеваром себя сам назначил Пиво, но горячее у него получалось вполне сносное. Рабам при Колодце такая еда и не снилась.

После того как миновали развилку на Паграбу, а дорога все больше стала напоминать широкую тропу, Арратой успокоился и сбавил темп. Он сверился с картой и объявил, что ни деревень, ни сел навстречу не попадется. С опасливым уважением посмотрев на свиток в руке Арратоя, беглецы промолчали. Ни ставить караулы на ночь, ни высылать вперед разведчиков Арратой не умел. Однако они уже не были разношерстной толпой беглецов, а все больше походили на сбитую ватагу, объединенную общим помыслом.

– О чем задумался, Книжник? – окликнули Арратоя.

– Хавчик готов, стынет уже! – подстегнул Пиво.

Купец подхватил свой кожаный шлем, который вынужденно использовал и как посуду, и пошел к костру.

– Известно о чем, – ответил кому-то Злобный. – Все золотые считает, что на кладбище горском зарыты.

«Неужели снова?..» – простонал про себя Арратой. Все разговоры крутились либо вокруг событий последних боев, либо вокруг золота мертвых. Без этой сказки на ночь не обходился теперь ни один вечерний привал.

– Ты же счетовод, Книжник, – затянул свою песню Гвоздь. – Хоронят вождя – а родичи золотые бросают. Так ведь сказывал? – спросил он окружающих. Те одобрительно загудели. – Монетка звякнула – горская душа добралась докуда надо. Так ить?

Арратой устало кивнул. Бессмысленные разговоры, но только они держат этот сброд в хоть каком-то порядке.

– Так сколько же монет, счетовод? – возбужденно зашептал Ремень. Даже ложка с варевом замерла у рта. – За столько-то лет сколько вождей в город-кладбище натащили!

– Горы, горы золота…

– Ну не все же золотые бросают, – рассудительно добавил Злобный. – Кто-то и серебрушку кинет.

– Ты наших горцев видел? – повернулся к Злобному Пиво. Мысль о том, что кто-то мог оставить серебряный вместо золотого, его возмутила. – Которых мы в Колодец покидали? Мясо, уроды, по два раза на дню жрут. А Империя им за службу золотом платит. А где им золото тратить в этих паршивых горах? – победно обвел всех глазами Пиво.

– Негде! – припечатал Топор.

– То-то же, – сжал кулак Пиво. – В шкуры рядятся, как оборванцы, а у самих золота куры не клюют.

Арратой краем уха слушал успевшие ему изрядно надоесть разговоры и развернул карту, отставив в сторону опустошенный шлем. Придавив кинжалом, чтобы свиток не сворачивался, Книжник всмотрелся в карту. Недавно они прошли мимо развилки с тропинкой, и Арратой хотел сверить путь.

Только он один спокойно воспринимал карту, не принимая ее за колдовской амулет. Впрочем, после того, что они сотворили в пьяном угаре с Рабской книгой, – что ему какая-то карта?.. Арратой глянул на Клопа. Тот криво улыбнулся. Арратой передернул плечами от воспоминаний.

– Что тут понимать? – буркнул Арратой. Клопа он не боялся – без Книжника недомерка без разговоров скинут в пропасть. – Смотри: вот видишь спираль – это Колодец в землю входит. Вот домики вдоль реки – села Долины. Вот черепа и кости – Город мертвых.

– А это что за домик из белых камней? – Грязный палец ткнул на пару домов рядом с Городом мертвых.

– Не знаю, – ответил Арратой. – Толком разузнать не мог, сам понимаешь. Написано: «Молчи». А кто молчит – привратник в этом домике? Или этот привратник велит молчать всем, кто на похороны явился? Какая разница, нам это ни к чему.

– Ни к чему, – покладисто согласился Клоп, смотря, как сворачивается свиток. – Но я так и не пойму: как хотя бы одну гору в такой маленький свиток запихать можно? Кто до такого додумался?

– Эй, Книжник! – негромко окликнул Пиво. – Что колдовство тебе сказало – долго нам еще?

– Нет, – коротко ответил бывший купец. – Недолго.

Арратой посмотрел на тяжелую дымную тучу, от которой они все это время отдалялись. И порадовался тому, что дан Рокон, спешащий на пожар, теперь не его забота.

Атриан

Олтер

Проснулся я от того, что Кайхур лизал мне пятки. Влажный язык щекотал ступни, я поджал ноги и рассмеялся.

– Фу, фу, Кайхур! Щекотно же! – прикрикнул я на щенка и сграбастал его в объятия. Щенок тоже улыбнулся и лизнул меня в лицо. – Да что ты все лижешься! – крикнул я отворачиваясь.

– Что-что… – проворчал Остах со своей лежанки. – Жрать он хочет, вот что.

Меня как пружиной подкинуло. И вправду: вчера мы с Кайхуром завалились спать, едва я до кровати добрался. А когда мой верный маленький телохранитель ел в последний раз? И как он вообще смог убежать от своих мучителей, как смог найти нас в этом огромном городе?

– Опять кому-то в палец вцепился? – схватив Кайхура двумя руками за уши, я ласково потрепал его. Щенок тявкнул. – Молодец, молодец! Хорошая собака!

Перейдя с Кайхуром в большую комнату, ярко освещенную утренним светом, я привычно уселся в кресло-каталку, придвинутое к столу. Как ни удобно оно оказалось, сегодня я с ним попрощаюсь. Огладив отполированное дерево подлокотников, я придвинул блюдо с ломтями хлеба и сыра, отломил кусочек и скормил Кайхуру, сидящему у меня на коленях.

– Только не привыкай здесь кушать! – наставительно сказал я щенку, откусывая бутерброд с сыром. – Это только сегодня, потому что ты герой. А так, за столом едят только люди. – Кайхур нетерпеливо завозился, и я дал ему еще кусочек.

– Ты тоже не привыкай здесь завтракать, – хмуро сказал Остах. С утра он, как обычно, был раздражен. Братья вообще от него по утрам прятались. Ничего, сейчас подкрепится, и это пройдет.

– Почему это? – удивился я.

– Потому. Ученики едят в общей трапезной. Так заведено. В этом доме ты только спать и будешь. Если повезет – то еще и ужинать.

– Мм, – промычал я, запивая молоком хлеб. – Парни, вы поели? – спросил я братьев, не желая вести разговор о школе. – Нам в город идти.

– Да, наследник, – коротко ответил Барат. – Мы поели. И письмо Голосу Империи отнесли поутру, – доложил он.

Письмо мы начерно набросали с Остахом, без подробностей – слишком многое нам нужно было успеть обсудить помимо письма. Писал письмо Остах уже один, когда я уснул. Все-таки детский организм требовал своего.

Кайхур посмотрел на Барата и рассерженно зашипел.

– Тихо!.. – цыкнул я, опуская ладонь на голову щенка.

Как только мы прекратили трапезу, братья вытащили кресло на улицу. Вскоре мое транспортное средство перестанет быть моим, и я решил сделать последний выезд примечательным. Я улыбнулся своим мыслям. Мое приподнятое настроение после пробуждения с Кайхуром в обнимку было неистребимо.

– Не хмурься, – обратился я к Остаху. Тот встал из-за стола, плотно поев. – Найдем мы эти драгоценности. А не найдем, так заработаем на новые.

– Заработаем… Тут поколения собирали… – пробурчал он и поджал губы. – Мы к колеснику, как договаривались?

– Да, – кивнул я. – Как договаривались, к колесных дел мастеру.

Вчера удалось обсудить сегодняшний день. Требовалось восполнить финансовые потери, и сегодня мы собирались этим заняться. Доходы от копорского чая – это хорошо, но источников пополнения бюджета должно быть несколько.

– Кто-то идет, а кого и везут, – выходя, пробурчал Остах.

– С сегодняшнего дня я больше не сяду в кресло на колесах! – громко объявил я, выходя на крыльцо.

Барат с Йолташем посмотрели на кресло, недоумевая, зачем тогда они вытащили его на улицу.

– Сегодня у нас есть герой, которого мы с почестями повезем по улицам этого чудесного города! – торжественно произнес я и посадил Кайхура в кресло.

Барат поднял руки и отошел назад.

– А ты предлагал мне утопить этого замечательного щенка! – дурачась, я показал пальцем на Барата. Тот поднял руки повыше, словно защищаясь. Он понял шутку и был не против подурковать. – За это ты приговариваешься к наказанию: возить Кайхура в моем кресле целый день!

Щенок, со своим смешно свернутым набок ухом, открыл пасть и вывесил язык. Довольно сощурился и тявкнул.

Даже Остах, с утра недовольный всем и вся, расхохотался. Что уж о нас говорить!

хотя бы слышали о нем от соседей. Но увидеть в этом кресле не малолетнего гостя наместника, а уродливого белого щенка?.. Сам колесник, увидев нашу процессию, круглыми глазами смотрел на Кайхура, свернувшегося на сиденье. Мастер вышел на улицу перед лавкой, встав под тележным колесом-вывеской, что висело над входом. Кайхур устал от всеобщего внимания и дремал, положив голову на передние лапы, не обращая внимания на глупых зевак, показывающих на него пальцами.

– Господину не понравилось мое изделие? – упавшим голосом спросил мастер, комкая в руках кожаный передник. – Оно годится только для собак?

– Понравилось! – крикнул я, подпрыгивая. – Просто я теперь хожу! А Кайхур – герой!

– Господин теперь может ходить! – обрадовался колесник. Раньше это ему не пришло в голову, так он опечалился видом собаки в кресле. Он глубоко поклонился. – Примите мои поздравления, господин…

– Зови меня Олтер, – прервал я его.

– Господин Олтер, – поклонился колесник еще глубже.

– Не господин, – отмахнулся я. – Просто Олтер.

Мастер оторопел и забыл поклониться.

– А я – Остах, – сказал наставник. – Тоже не господин. – Он посмотрел на меня и хмыкнул.

Остах, то якобы не знающий имперского, то изъясняющийся на нем с лоском столичного жителя, вновь ввел мастера в ступор. Бедняга! Только руки колесника продолжали шевелиться, комкая передник. Я решил ему помочь и спросил:

– А тебя как зовут, мастер?

– Алвин, – торопливо ответил ремесленник. – Алвин-колесник. Меня все здесь знают. Пройдемте в лавку.

Наконец-то! Мы вошли в небольшое помещение, я сел на каменную скамью вдоль стены, а мастер встал за прилавок. И я, и он немного расслабились: я – оттого, что присел, дав отдохнуть ногам. А мастер – оттого, что занял свое привычное место хозяина лавки.

– Вот что, мастер, – начал Остах, поковыряв в ухе, – каталка добрая вышла…

– Я не смогу взять ее назад за те же деньги! – прижав руки к груди, вскрикнул Алвин. – Приходили стражники после… – Его взгляд вильнул мимо меня и остановился на Кайхуре, который продолжал дремать как ни в чем не бывало.

– После нападения на наследника, – спокойно закончил за него Остах.

– После нападения на наследника, когда вы ушли и пришли стражники, – зачастил Алвин, – они опять перевернули все вверх дном и грозились забрать меня… И в лавку, и в мастерские, и в дом залезли, оглоеды. Кричали, что я вор! А меня все здесь знают, госп… – он запнулся и исправился: – Наследник Олтер и Остах.

– Но они случайно нашли немного монет на мостовой рядом с лавкой и подобрели. И ушли в трактир пить пиво за твое здоровье, – с широкой улыбкой закончил за мастера Остах.

Улыбка колесника вышла не такой широкой. Кислой она была, эта улыбка. Видимо, немало денег пришлось отвалить стражникам.

– Мы не собираемся сдавать кресло-каталку назад, – не вытерпел я. Остах нахмурился и поджал губы.

– Не собираетесь? И деньги назад требовать не будете?.. – не веря своим ушам, прошептал мастер. – Но наследник теперича на своих двоих…

Алвин посмотрел на меня, и я ему улыбнулся в ответ.

– Не будем, – кивнул Остах. – Напротив, мастер Алвин, хотим сделать новый заказ. Хороший заказ.

Алвин положил натруженные руки на прилавок. Глубоко вдохнул. Повернулся в сторону проема с занавеской, ведущего во внутренний двор, и гаркнул:

– Альв! Альв, иди сюда!

Занавеска тотчас взметнулась, и в лавке оказался мужчина средних лет.

– Это мой сын, Альв, – коротко представил мастер вошедшего. – Встань за прилавок, нужно переговорить с дорогими гостями, – отдал он распоряжение и отодвинул занавеску, приглашая нас. – Пройдемте, наследник Олтер, Остах… и ваши охранники.

Мы вышли во внутренний дворик, в центре которого рос памятный мне орех с раскидистой кроной. Вокруг этого дерева в прошлый раз мы проводили испытания кресла, наматывая круги. Кайхур, видимо, тоже что-то запомнил. Песик повернулся к месту, где он отгрыз палец у напавшего гворча, зарычал, а шерстка на загривке поднялась дыбом.

– Молодец, молодец, Кайхур, – опередил меня Барат и нагнулся, погладив щенка.

О, чудо! Кайхур не только не цапнул Барата, а даже слегка потерся головой о ладонь! После того как горец прокатил его в кресле через весь город, Кайхур сменил гнев на милость. Щенок прошел через двор, наполненный работающими людьми, и задрал ногу, окропив дерево. Работники весело загомонили, засмеялись, но Алвин прикрикнул, и те вновь склонились над заготовками.

Вскоре мы сидели в маленькой комнатке за невысоким столом. Барат и Йолташ остались во дворе, перед этим осмотрев комнату внимательным взглядом. Йолташ даже под стол заглянул. Откуда-то принесли кувшин с вином и кружки. Остах плеснул мне на донце, долив сверху водой.

– Прежде всего, – начал Остах, едва мы, по обычаю, пригубили питье, – мы должны вспомнить тех слуг, что проклятый убийца зарезал в твоем доме, мастер Алвин.

Эта была та часть плана, с которой категорически не соглашался дядька. Он не понимал, почему нам должно быть хоть какое-то дело до слуг колесника. На все доводы он пожимал плечами и отвечал: «Ну и что?» – так что дальнейшее я просто продавил своим единоличным решением.

– Мы не знали их и не знаем, какое место они занимали в твоем доме, – продолжил Остах. Алвин задумался о чем-то и выпил все вино из кружки. Остах вновь наполнил ее. – Убийца охотился на наследника, и потому мы причастны к их смерти.

Алвин остановил взгляд на Остахе и набрал воздуха в грудь, собираясь возразить. Наставник прервал его, подняв ладонь. Я убрал Кайхура с коленей и встал с места. Обойдя стол, приблизился к мастеру.

– Наследник хочет внести виру за их смерть. Я протянул мастеру руку. На раскрытой ладони лежала серебряная фибула. Затейливая застежка для плаща в форме дубового листка осталась нашим единственным украшением.

– Прими мой дар, мастер Алвин. И не держи на нас зла, – произнес я ритуальную фразу.

Мастер вскочил так резко, что табуретка упала, громко стукнув об пол. В проем заглянул Барат и тут же спрятался назад. Ни звук табуретки, ни Барат не отвлекли мастера, который смотрел на фибулу.

– Это много. Это дорого. Я не могу… – прошептал он, не веря тому, что происходит.

Я мог бы сказать ему, что это не так уж и дорого. И что он, с такой отличной лавкой и таким количеством слуг, вполне может позволить себе иметь подобное украшение. Он просто не привык к подобным вещам – вот и все. Но, конечно, я не стал ничего этого говорить. Я всего лишь повторил:

– Прими мой дар и не держи на нас зла.

Мастер встряхнулся и с глубоким поклоном принял подарок. Он растрогался до глубины души. Остах громко прокашлялся, я вернулся на место. Поднял Кайхура и вновь устроил на коленях.

– Сможешь ли ты, мастер, сделать такое же кресло? – спросил Остах.

Алвин мигом пришел в себя и выпрямился, положив руки на стол.

– Кресло на колесах? Могу. По той же цене? – быстро спросил он и потер руки.

– А не одно кресло, а несколько? – вновь спросил наставник, проигнорировав вопрос о цене. Отлично! Больше всего я боялся, что дядька возьмется за свое, но пока что он вел переговоры, полностью следуя моим наставлениям.

– Несколько? – переспросил мастер, вспоминая о текущих заказах. – А как срочно?

– Не срочно. Скажем, одно изделие в седмицу?

– Одно кресло в семь дней, – забормотал мастер. Встав с табуретки, он приблизился к окну. – Семь дней – и одно кресло… Обрубок! Обрубок! Ублюдок недоношенный, что делаешь? Плетей тебе всыпать?.. – вдруг закричал он в окно и осекся. – Прости, наследник Олтер, – виновато пожал плечами колесник.

Я заливисто рассмеялся. И мастер сел обратно за стол.

– Сделаем. Одно кресло в семь дней. За те же деньги. Сколько кресел? – Алвин вновь потер ладони друг о друга.

– На пять серебряных меньше, – ответил Остах. – Это же только в первый раз делать трудно, потом по накатанной идет?

Кайхур, у которого резались зубы, играл со мной, слегка прикусывая пальцы и отпуская. Алвин хотел начать торг, но посмотрел на Кайхура, на фибулу в своей ладони – и кивнул.

– Кресло будешь делать для взрослого, – начал перечислять Остах.

Алвин вновь кивнул.

– Для начала мы оплатим три кресла, сразу. – Остах вытащил приготовленный заранее кошель и протянул мастеру. Тот принял его и положил на стол, накрыв ладонью. Настроение у Алвина заметно улучшилось.

– И последнее. Кресло придумал Олтер, так? – спросил Остах.

– Так, – настороженно кивнул мастер, уловив изменение тона горца.

– Пока ты не выполнишь наш заказ полностью – ты никому больше не будешь делать такое. Ни за какие деньги. Никому.

– И каков ваш заказ? – спросил мастер. Я боялся, что в этом месте колесник может заартачиться, но Алвин не имел ничего против наших условий.

– Когда изготовишь для нас полсотни кресел на колесах – можешь делать их на продажу кому угодно, – ровно ответил Остах.

И все-таки мой дядька – хороший актер! Как убежденно говорит то, во что ни на грош не верит! Вчера заявлял, что мы и пять кресел не сможем продать!

– Сколько? – округлил глаза Алвин. Одна рука сжала кошель, вторая потянулась к кувшину с вином. – Пагот-шутник, полсотни… – Кружка запрыгала в ладони.

Едва мы вышли во двор и двинулись к лавке – оживленный Алвин шел впереди, зычно подгоняя работников, – как ко мне пробился щуплый чумазый паренек. Йолташ схватил того за шиворот.

– Господин!.. – полузадушенно хрипнул он. – Господин наследник Олтер!

– Чего тебе? – подошел Остах, грозно нахмурив брови.

– Пелеп! Пелеп, грязная твоя рожа! – раздался голос Алвина, и мальчишка вжал голову в плечи.

– Спокойно, – шепнул я Остаху. – Хочу с ним переговорить.

Я узнал пацана – именно он участвовал в первых испытаниях на прочность кресла-каталки, сжимаясь от ужаса. Дядька остановил колесника и что-то коротко ему сказал. Тот затоптался на месте, а потом ринулся в глубину двора, раздавая подзатыльники работникам.

– Что ты хочешь? – спросил я пацаненка. Йолташ опустил того на землю, но продолжал держать за шею сзади.

– У меня нож за пазухой, – пискнул пацан и тут же ойкнул от боли, подогнув колени.

– У него и вправду нож, Оли! – сказал Йолташ, усиливая хватку.

– Да отпусти ты его! – Я схватил Йолташа за плечо. – Ты же ему голову открутишь!

Йолташ достал из-за пазухи пацана тяжелый боевой нож и отпустил шею. Впрочем, Барат мигом завернул руки пареньку за спину. Повинуясь нетерпеливому жесту, Йолташ протянул кинжал.

– Пелеп! Что это значит? – спросил я. – Чей это кинжал?

– Так твой же, господин наследник Олтер! – затараторил пацан, не пытаясь вырваться, с испугом наблюдая за приближающимся Алвином.

– Как мой? – оторопел я. Не так уж и много в моих руках перебывало кинжалов, чтобы я не смог узнать один из них.

– А может, его, – кивнул паренек на Остаха. – Но это же твой человек, господин наследник Олтер?

– Мой, – как болванчик кивнул я.

– Значит, и кинжал – твой, господин наследник Олтер! – продолжал тараторить Пелеп.

– Да говори ты толком! – рявкнул Остах, потеряв терпение.

– Я у того взял, кто тебя убить хотел! – заверещал паренек. – Вы же ушли! Зверь твой палец отгрыз. А кинжал валялся! Он в кусты завалился, я взял втихаря…

Алвин задохнулся от возмущения и показал Пелепу кулак. Тот зажмурил глаза.

– Не бойся, продолжай, – попросил я и сделал знак Барату, который нехотя отпустил паренька.

Тот разогнулся, не веря, что свободен, и бухнулся на колени.

– Стражники пришли, – залился он слезами. – А они такие – все возьмут, что плохо лежит. Вот и убийцу забрали. А про нож никто и не спрашивал. А я знаю, что с бою взято – то свято. Мне отец говорил! Вот и сохранил, господин наследник Олтер, твой нож!

– Кто это? – услышал я вопрос Остаха к Алвину.

– А! – махнул рукой колесник. – Никто. Пелеп. Не раб, не работник. Сирота. Соседи погорели – один остался. Прибился вот… Живет, за очагами присматривает.

Сирота, значит? Я вспомнил отца, дана Рокона, и как он награждал ближников. Мне захотелось немного подурачиться. Я забрал нож у Йолташа и подошел к коленопреклоненному парню. Тот даже головы не поднял, размазывая сопли и слезы.

– Подними голову, Пелеп! – громко сказал я. Гомон вдруг затих, и мне стало не по себе от того, что я задумал. Впрочем, не отступать же? Я протянул кинжал двумя руками и сказал: – Прими от меня мой дар, Пелеп, и владей им с честью!

Тишина вокруг стала оглушительной. Далекий гомон улицы только оттенял ее, делая объемней.

– Чего сидишь, дурень? – послышался шепот Барата. – Двумя руками прими дар, встань да поклонись.

Парень вскочил как ужаленный. Поклонился до земли, схватил кинжал, еще раз поклонился. И прижал кинжал к груди, оглядывая всех вокруг. Казалось, он говорил: «Вы все это видели? Все? Теперь это мой кинжал!»

Расставание с мастером вышло скомканным. Мы вышли из лавки и наскоро попрощались. Остах обещался вскоре зайти. Забыв об обещании не садиться в кресло-каталку, я плюхнулся в него, а Кайхур запрыгнул мне на колени.

– Ты же обещал с сегодняшнего дня не садиться в это кресло, – подначил Барат.

– А сегодняшний день еще не кончился, – буркнул я.

– Ты сам-то понял, что сделал? – спросил Остах негромко.

– Нет, – быстро ответил я. – А ты?

– И я – нет. Вот только я ни на миг не забываю, что ты – наследник дана Дорчариан. А ты – забываешь.

«Потому что я липовый наследник. Меня к такому не готовили. Это брату постоянно твердили, что он – Старший, он – Правый, а не мне», – мог огрызнуться я, но не стал. Больше меня заботило то, как Барат подтолкнул чумазого Пелепа принять кинжал. Получается, что перед верным горцем я так и не отдарился. А ведь Барат вручил мне клинок на поле боя! А незнакомому городскому оборванцу, получается, тут же отдал кинжал. Непорядок!

– Куда идем? – спросил Барат у меня за спиной, берясь за рукояти управления креслом. Голос его был обычным и спокойным.

– В госпиталь, – ответил Остах.

Предстояло воплотить в жизнь вторую часть намеченного плана.

– Дядька Остах, – обратился я. Помня прокол с Туммой, когда он невольно подслушал нас, говорили теперь исключительно на дорча. – Я тут подумал про вчерашнее нападение…

– И что? – спросил Остах, думая о своем.

– Тумма прав – не наместник это, – ответил я.

– С чего бы это? – заинтересовался Остах.

– Посчитал по времени: с тех пор, как я заинтересовал Сивена на пиру, прошло слишком мало времени. Это же надо было отдать приказ, найти людей, дойти до госпиталя… Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – задумчиво произнес Остах, теребя нижнюю губу. – И вправду: так быстро это не подготовить. Только если он заранее хотел тебе насолить.

– А заранее незачем, – поддержал я. – Так и получается: не он это.

– А кто тогда? Не случайно же именно нашу кубышку распотрошили… – в сердцах сплюнул на мостовую Остах.

– Кому-то мы на хвост наступили… – в свою очередь задумчиво ответил я.

– Как ты сказал? – захохотал Остах. – На хвост наступили?

Хмурая госпитальная стража, помня вчерашнюю выволочку, пропустила нас без возражений, едва завидев мое кресло-каталку. Горе-вояки даже попытались изобразить некое подобие воинского приветствия. К тому времени я уже шел на своих двоих, а Барат вез каталку с удобно устроившимся Кайхуром.

Не успели мы дойти до гостиницы, чтобы проведать старика Ллуга со слугами, как откуда-то из-за угла выкатился колобок Влик. Он немного опешил от вида Кайхура, улыбнувшегося ему во всю пасть, но – опыт общения с самыми разными людьми никуда не денешь – сосредоточился и начал беседу.

– Сиятельнейший наследник Олтер! – расплылся он в приторной улыбке. – Ты сказал, что придешь завтра, – так с утра и жду! Твои люди обихожены, сиятельнейший наследник! Можешь не сомневаться! Пожалуйста, проходи!

На ловца и зверь бежит, что называется. Пройдя вслед за начальником госпиталя, мы зашли в просторное помещение, освещаемое световым окном в потолке, и увидели роскошно накрытый стол. По-видимому, Влик не лукавил в том, что ждал с утра. Стол рассчитан именно на ребенка – на нем лежали всякие сласти: засахаренные фрукты, орешки в меду, какая-то пастила, шербет… Впрочем, на уголке стола примостилась и пара кувшинов с вином. Как и полагается, Барат с Йолташем застыли у входного проема, изображая истуканов.

«Хочешь сластями от ребенка отделаться? – подумал я. – Ну-ну».

Для вида я радостно всплеснул руками и дернулся к столу. Потом, якобы взяв себя в руки, обратился к Влику:

– От моего лица будет говорить мой воспитатель, Остах. Все, что он скажет, будет сказано с моего ведома и согласия. – С этими словами я впился в сочный, истекающий соком ломоть дыни.

– Что с драгоценностями, уважаемый Влик? – с ходу начал Остах, глядя, как струя вина падает в кубок. Рука начальника госпиталя дернулась, и вино пролилось на стол. – Нашли?

– Мм, – промычал Влик. – Слишком мало времени прошло. Мы сообщили городской страже. Они уверили, что…

– Пустое, – махнул рукой Остах. – Ушло. Дан будет рассержен.

Остах принял кубок и отпил. Вел он себя как заправский вельможа. Влик не ожидал подобного от горца и растерялся. Он думал, что будет иметь дело с глупым дикарем и избалованным, упрямым ребенком, а тут…

– Может быть, я что-то могу сделать… – вежливо начал Влик.

– Сделать? – перебил его Остах. – Сможешь ли ты купить у нас это кресло, в котором передвигался наследник, пока не мог ходить?

Влик помялся и промямлил:

– Нет, уважаемый Остах. Подобных штуковин в моем госпитале больше не будет.

Мы переглянулись. Прозвучало это как гром среди ясного неба. Такой поворот разговора в наших планах отсутствовал. Ожидалось, что глава госпиталя с радостью уцепится за предложенную возможность хоть как-то искупить вину.

– Я бы с радостью, уважаемый Остах. Я понимаю, сиятельнейший наследник начал ходить, и чудесное кресло ему теперь не нужно… – Колобок запнулся, подбирая нужные слова. – Вот только Фракс Хмутр…

– Фракс Хмутр? – не выдержал я и обернулся. Судя по нахмуренному лицу Остаха, это имя ему о чем-то говорило.

– О! Сиятельнейший наследник Олтер! – вновь расплылся в приторной улыбке начальник госпиталя. Похоже, он думал, что разговаривает с полным дебилом. – Фракс Хмутр – не последний человек в Атриане. Он командующий всеми порубежными силами провинции, отвечает за спокойствие границ Империи…

«Главный пограничник», – про себя обозначил я должность незнакомца.

– И еще он купил твой предыдущий… э-э-э, стул на колесах, – продолжил Влик.

– Он имел честь купить твой первый передвижной стул, – важно обратился Остах, отыгрывая свою роль. И добавил: – Очень большой человек.

– И очень важный! – всплеснул руками Влик, не выдержав такого упрощенного титулования неведомого мне Фракса Хмутра. – Этот достойный гражданин имел несчастье купить твой стул, сиятельнейший наследник…

– Я продал его, – важно кивнул Остах.

– И он упал с него в фонтан, расшибив колено! Соскользнул прямо с сиденья! – закричал Влик, вскочив со своего места. – Мы наказали раба, что вез стул, но сиятельного Фракса это не успокоило! Он кричал, что вскроет глотку тому, кто придумал эти проклятые передвижные стулья! И еще много разных вещей!

Разговор пошел не туда и стал бессмысленным. Я решил вмешаться.

– Я подарю ему хорошее кресло. Потому что это хорошая придумка! – махнул я над головой коркой от дыни.

– А это хорошая придумка? – с недоверием спросил Влик. Он уже вполне освоился в нашей компании. А зря.

– Это? – крикнул дядька, указывая на кресло. И продолжил, от волнения глотая звуки: – Садысь! Прокачу, да!

И он встал за рукояти кресла. Влику ничего иного не оставалось, кроме как аккуратно примостить свой зад в кресло.

– Это очень хорошее кресло, – как ни в чем не бывало продолжил Остах. – Оно не опрокинется и не упадет, потому что низкое. И везти его удобно.

После этих слов он резво взял с места и покатил начальника госпиталя с возрастающей скоростью вокруг стола. Влик вцепился в подлокотники, закусив губу. Зрелище того, как взрослые, едва знакомые, облеченные властью мужи гоняют кресло на колесах вокруг стола, было уморительным.

Я нисколько не сомневался в том, что начальник госпиталя оценит удобство. Что уж говорить, если я усаживался за обедом именно в свою каталку, игнорируя стулья и табуреты.

– Хватит! Хватит! – закричал Влик, когда Остах пошел на третий круг.

Остах остановился и незаметно от начальника госпиталя смахнул пот со лба. Подойдя к столу, они наполнили кубки и выпили.

– Хорошее кресло, – задумчиво сказал Влик. – Если бы не Фракс… Он очень злился…

– Мы подарим ему мою каталку! – крикнул ему я. – И я сам попрошу прощения за то, что он упал!

Остах крутанул желваками, недовольный. А Влик, напротив, обрадовался.

– Тогда все разрешится. Кресло сиятельнейший наследник подарит Фраксу Хмутру и принесет извинения… – радостно начал Влик.

– А ты купишь у нас десять таких кресел, – перебил его Остах.

– Что? – подпрыгнул на месте начальник госпиталя.

– Это же удобно? – невинно спросил Остах, не чинясь, подливая вина собеседнику.

– Удобно, – обреченно согласился Влик.

– И ты сам проверил кресло? – спросил Остах, прикладываясь к кубку.

– Сам! Лично проверил! – похоже, лишь сейчас Влик оценил важность происходящего.

– А теперь представь – у тех, кто достоин, такое кресло стоит в госпитальной палате. И не нужно трудить ноги, идя к ваннам с земляным маслом. Или по иным надобностям. А в других госпиталях, даже в Верховном Арнском, такого нет.

– Сколько?.. – хрипло спросил вмиг пересохшим горлом Влик, едва услышав об Арне.

– Мы не жадные. Три золотых за кресло. Как и для Фракса Хмутра, – спокойно, не моргнув глазом, поднял мою цену втрое Остах.

– Три золотых? – переспросил Влик. В его голосе я не услышал возмущения. – И вы помиритесь с Фраксом? Как много кресел я могу ожидать?

– Не много. И не сразу, – предупредил Остах. – Но одно кресло раз в седмицу будет. И предупрежу сразу, Влик, – кресла-каталки покупаешь только у нас.

– Понятно, – буркнул Влик. Похоже, к угрозам начальник госпиталя привык и даже успокоился, поняв, с кем имеет дело. Видимо, с каждого кресла ожидалось получить намного больше. – Неплохо, если изделия будут поступать быстрее… – ворчливо заметил он.

– За сколько кресел ты заплатишь вперед? – как ни в чем не бывало спросил Остах.

– За два, – размыслив, ответил Влик. – Как помиритесь с Фраксом – поговорим еще.

– Поговорим, – согласился Остах. – Непременно. Мастер-колесник тоже понял, как важно держать свое слово. Алвин не будет работать ни с кем другим. В его лавке попытались убить наследника, и он нам должен.

– Понял, понял, – махнул руками Влик.

Он был уже где-то в Арне в своих мечтах, и сотня-другая золотых – немыслимые для нас деньги – его не смущали.

– Ты возьмешь у нас полсотни кресел? – спросил Остах у начальника госпиталя и приблизился к нему вплотную.

– Полсотни? – буркнул Влик. – Возьму. Не сразу, за полгода или дольше, но возьму.

Я выдохнул. Финансовое обеспечение нашего пребывания здесь решено. Теперь можно и возвращаться.

– Шесть золотых? – ласково спросил Остах.

– Шесть золотых, – согласился Влик.

Когда сделка совершилась и мы получили свои монеты, а Госпиталь остался позади, Остах притиснул меня в полумраке городских улиц.

– Таких легких денег даже Эндир не зарабатывал! – возбужденно зашептал мне в ухо Остах. – Шесть золотых!!!

– То ли еще будет… – ободряюще шепнул я. – То ли еще будет, дядька.