Глава 1
Лето 760 г. от основания Белой Кии
Варшана, столица Республики
Когорд Корг, изменник
Кап… кап… кап… кап… кап…
Капли воды, падающие с сырого, склизкого потолка каземата, бьют по каменному полу с одинаковой изнуряющей частотой, способной, если вслушиваться в их падение, свести с ума. Вот уже пятый день я безвылазно пребываю в каменном мешке, утопленном глубоко под фундаментом королевского дворца. И каждый день практически без движения сижу на узком деревянном топчане, что служит мне и креслом, и постелью, вслушиваясь в размеренную капель с потолка.
Кап… кап… кап… кап… кап…
Камень внутри каземата даже не шлифовали, так что влага, собирающаяся над головой, срывается с острого, словно драконий зубец {45}, выступа. И каждый раз я внимательно отмечаю, как капелька на зубце набирается до определенного размера, а после начинает свой первый – и последний полет.
Вчера мне в голову пришла мысль, что вся наша жизнь – это полет вот такой капли. По крайней мере, свою я на полном основании могу сравнить с ней – рождение, долгая подготовка к делу всей жизни, шаг в пропасть (и в прямом, и в переносном смысле) и по-своему долгий миг полета, когда кажется, что ты способен лететь, словно птица, парить, воплощая мечты и добиваясь славы… Но потом всех нас ждет один конец – как и каплю, падающую с потолка.
Он появился у врат крепости на следующий день после того, как мы получили сообщение Аджея о разгроме Бергарского. Новость, полученная от зятя, придала сил и оптимизма не только мне: несмотря на незначительные силы герцога, одно его имя для многих являлось этаким пугалом, символом бесконечной опасности. И вот принц-консорт нанес гетману юга последний, сокрушительный удар, наведя наконец порядок в нашем тылу. Честь ему и слава!
Когда я дочитал послание, я действительно поверил, что мы выстоим…
И потому однорукий шляхтич-парламентер не вызвал у меня никаких опасений – лишь мрачное торжество победителя, принимающего предложение проигравшей стороны. Но как же я ошибался…
– И что привело ко мне посланца короля? Якуб желает заверить меня в вечной дружбе и предоставить торговые льготы, как в прошлый раз?
На усталом, немолодом лице парламентера не отразилось никаких чувств, разве что губ коснулась легкая улыбка.
– Нет, король Якуб более не желает ничего слышать о дружбе и о каких-либо договорах с вами. Его можно понять: захудалая провинция размером с не самое большое герцогство вдруг объявляет себя королевством, а после захватывает считавшиеся неприступными крепости, громит армию польного гетмана, дает отпор объединенной армии Республики… А когда государство уже всерьез принимает нового противника, готовит тщательно спланированный план по возвращению контроля над мятежными территориями, все идет наперекосяк. Лучший полководец королевства терпит поражение, несмотря на то что его сторону приняли огромные силы кочевников, многие годы не выступавшие столь солидным числом… А вся коронная армия застревает под стенами крепости, что планировалось взять одним внезапным штурмом. Вместо этого ее приходится сровнять с землей, оставив под стенами замка не менее трети пехоты всей Республики. И истратить практически весь запас пороха, подготовленного к войне. Ваш сын сражался как истинный лев, куда там барсу на его знамени. Он сдался, истратив все возможности обороны.
– Мой сын.
Я произнес эти слова довольно тихо, но всепоглощающую ярость и отцовскую боль скрыть не смог. Тем не менее шляхтич понял их правильно, ответив на вопрос, прозвучавший как утверждение:
– Торог жив, как и его семья. Но, как вы понимаете, ненадолго.
Я догадывался о подобном раскладе, но постарался не подать виду, да и сказать ничего бы не смог – горло перехватило.
На этот раз на лице шляхтича все же отразились определенные эмоции, отдаленно напоминающие сочувствие – которому я, впрочем, нисколько не поверил.
– Господин Когорд…
– Ваше величество.
– Мм… Пусть так, ваше величество. Я думаю, что и мы, и вы все вместе понимаем, что Республика фактически проиграла войну. Даже если мы прорвемся через ваше кольцо укреплений под артиллерийским огнем, потери будут несоизмеримы с достигнутым эффектом: мы вернем Рогору, потеряв армию. И хотя король был готов на столь… радикальное решение проблемы, его все же удалось отговорить.
Однако это политическое – все же в первую очередь политическое – поражение, есть уже не просто чувствительная пощечина монарху. Оно является прямой угрозой его правлению. Якуб имеет полное основание опасаться, что шляхта не простит ни ему, ни Бергарскому средств, потраченных на приготовления к войне, ни тем более чудовищных боевых потерь.
– Как я понимаю, под шляхтой вы понимаете магнатов?
– Совершенно верно. И сейчас королю нужен громоотвод, ему нужно пустить кровь, чтобы хоть немного погасить свой гнев… И, как вы понимаете, лучшего кандидата, чем ваш сын, нам не найти.
Сердце предательски сжалось, но внешне я попытался сохранить спокойствие.
– Как к вам обращаться?
Лех учтиво поклонился:
– Граф Золот, ваше величество.
– Так к чему вы мне говорите об этом, граф? Пытаетесь нанести более чувствительный удар? Или надеетесь спровоцировать меня на атаку вашего войска в горном проходе? Бросьте, я понимаю, что это самоубийство – и как бы я ни любил сына, я не стану рисковать армией, а значит, свободой и независимостью Рогоры без малейшего шанса на успех.
– Ваше величество, я понимаю вас и разделяю ваши мысли. На вашем месте я рассуждал бы точно так же.
– Ты не на моем месте.
А вот сейчас прозвучало хорошо! Ледяной тон монарха, от которого мурашки бегут по коже, – вон, лех даже с лица сбледнул!
Впрочем, черты его заострились, словно мой собеседник решился на какой-то отчаянный шаг.
– Все верно, я не на вашем месте. Потому что не хотел бы видеть, как моего сына посадят на кол, предварительно отрезав мошонку, а после будут использовать его в качестве мишени для стрельбы из лука. Но прежде, чем он истечет кровью, его маленького ребенка затопчут копытами лошади – на глазах отца, деда и всего войска Рогоры, а жену изнасилуют самые грязные и мерзкие наемники. После чего ей вскроют живот…
Кровь ударила в голову, красная пелена застлала глаза. Молча, даже не пытаясь взяться за клинок, схватил леха за горло и со всей силы сжал в предвкушении хруста кадыка.
– Вы… можете… а-а-а… не допустить… отпустит…
Ненавидя себя за малодушие, я все же отпустил выродка:
– Тебя, лех, видно, не очень ценят, раз отправили на верную смерть. Ибо свою ненависть я утолю твоей кровью! И когда будут казнить семью моего сына, я на глазах твоего короля и войска Республики устрою столь жуткую казнь ваших пленных, которой мир еще не знал! А персонально тебя… Мучения моего сына будут ничем по сравнению с твоими!!!
Лех, яростно растирая горло, ответил сиплым, приглушенным голосом:
– Если бы не я, ваше величество, казнь вашей семьи состоялась бы уже сегодня! Но я сумел убедить короля на компромисс. Если вы выслушаете меня, то, по крайней мере, получите шанс спасти любимых.
Горло перехватило от ненависти, но я все же сумел протолкнуть сквозь него нужное слово:
– Слушаю.
– Рогора перестает быть королевством, но ей возвращается древний статус Великого княжества, что принимает протекторат Республики. Во главе его становится Торог, его ребенок признается официальным наследником. Он сохранит за собой абсолютную власть над подданными, а кроме того, Рогоре будет разрешено содержать армию любого размера. Львиные Врата остаются под вашим контролем. Всех предателей-дворян великий князь милует, но они покидают страну и селятся в Республике на землях, потерявших владельцев – таким образом, король получит дворян, всецело преданных только ему. Торговые льготы восстанавливаем по старому договору. Единственное условие протектората: великий князь отдает казне десятую часть дохода, сам собирая подати в своих землях – заметьте, никаких «советников» или, не к ночи будь помянуты, наших сборщиков налогов, – и в случае нападения на Республику обязуется привести свое войско на помощь. Только в случае нападения.
Проклятый лех сумел зародить в душе огонек надежды, но слишком все сладко получается… Как сыр в мышеловке.
– Не самые худшие условия. Только вот вы не победили нас в бою, чтобы их диктовать! Но, допустим, я соглашусь на них ради спасения сына. Это все?
Лех помрачнел:
– Нет, не все. Как я уже сказал, королю нужен громоотвод, убедительное доказательство победы, которым протекторат над повстанцами – вы сами это понимаете – быть не может. Так что если вы принимаете эти условия, то для их заключения вам придется сдаться королю. И я предупреждаю, что никакого снисхождения или королевской милости не последует. Только казнь в Варшане при стечении народных масс.
Что же, звучит куда убедительнее… Вот и мышеловка.
– Если я соглашусь, Торог никогда не станет вашим подданным. Ведь это прозрачно.
– Став великим князем, Торог станет и политиком, на плечи которого ляжет ответственность за судьбу государства. И он поймет, что ваша сознательная, добровольная жертва была необходима в этих условиях. Наконец, вас казнят не позорной казнью рядового изменника, а обезглавят как благородного шляхтича, коим вы и являетесь. Вы получите смерть, которой удостаиваются лидеры ракоша {46} – если и этого недостаточно, то, увы, завтра членов вашей семьи – и меня, кстати, тоже – ждет жестокая смерть. Но решение об этом ляжет на вашу совесть, ваше величество.
Кровь вновь ударила мне в голову.
– Вонючие бастарды! Не на моей совести будет эта кровь, а на руках палачей и человека, отдавшего приказ!
– Но вы, ваше величество, знаете, что можете остановить этого человека!
Твою же!!!
– Хорошо, я должен подумать.
– У вас не так много времени…
– У меня столько времени, сколько мне потребуется! Вы лично отвезете мой ответ своему королю – как только я его дам! И молите любые высшие силы о том, чтобы моего сына не казнили до того, как я приму решение!!!
Эх, как же я обманулся… А ведь Ларг был против этой затеи, до последнего против…
– Ваше величество, это безумие!
Раздраженно взглянув на верного советника и товарища, заметно похудевшего и словно состарившегося – в нашем возрасте физическое истощение и новые морщины точно не молодят, – я вновь уткнулся в свиток, старательно выводя на нем собственную подпись при дрожащем пламени свечи.
– Ларг, друг мой, не тебе давать оценку моих поступков – извини за прямоту, но как есть.
– Но Рогора!
– Но мой сын! И внук! Ты всерьез считаешь, что их жизни для меня стоят дешевле, чем Рогора?
Ларг молча поднял подбородок, сжав губы.
– Эх, старина… На самом деле я не знаю, что для меня важнее. И кто я больше – отец или правитель? Но я точно знаю, если, имея шанс разменять свою жизнь на жизни любимых, спасти их, я этого не сделаю – моя жизнь потеряет любые краски, скатится к животному существованию. Каких бы успехов я ни достиг будучи королем, я всегда буду помнить, какую цену за это заплатил. Смотря в лицо жене, я всегда буду помнить, что мог спасти нашего с ней ребенка, но не сделал этого, и даже если она не будет меня за это осуждать – я всегда буду думать, что осуждает. Наконец, глядя в лицо подрастающему сыну Энтары и Аджея, я всю жизнь буду вспоминать другого внука – которого не отважился спасти. То есть я обреку себя на вечные муки, Ларг. И вряд ли из такого короля получится что-нибудь путное, сам ведь понимаешь, я стану лишь тенью себя прошлого. Так что выход-то у меня лишь один…
Сухой и тонкий как жердь Ларг закрыл глаза и ощутимо вздрогнул – словно подавил в себе рвущееся наружу рыдание. И от этого секундного проявления слабости, что позволил себе мой старый соратник, стало не по себе – так что и у самого глаза слегка увлажнились.
– Эй, дружище, ну ты чего? Ты всегда знал, с самого начала нашего заговора знал, чем все это может кончиться. Мы оба приняли эту цену – и вот пришла пора платить. Но погляди, чего мы уже добились! Сидим и скорбим в зале крепости, считавшейся до того неприступной, а теперь находящейся в составе Рогоры!
– Когорд… Я не верю, что лехи сдержат обещание.
С непривычным удовольствием отметив, что старый друг наконец-то воспользовался правом обращаться ко мне по имени, я постарался его разубедить:
– Их требования сложно назвать несправедливыми, а логика решений вполне адекватная. Моя казнь станет символом победы, а Рогора так или иначе получит свободу – пусть и под легким налетом зависимости.
– Протекторат…
– Эрик Лагран вряд мог мечтать и о протекторате, разве не так? Он потерпел поражение – и все равно стал легендой. А кем тогда в памяти людей останусь я?!
– Ты, верно, забыл, что Эрика обманули и предали?!
– И именно поэтому, – я встал и приблизился к Ларгу, протягивая ему свиток, – если что-то пойдет не так и лехи выкинут какой-нибудь номер, ты отправишь это послание голубиной почтой в Лецек, а уже оттуда гонец отправится в Ругию.
– Что это?
– Мой последний завет в качестве короля. Предложение базилевсу Феодору о военном союзе против Республики, с дальнейшим разделением захваченных территорий и принятия нами протектората ругов. Республика надорвалась, если лехи решатся на битву здесь и сейчас, они похоронят остатки армии – и станут легкой добычей. Но даже если нет, они уже понесли такие потери, что вскоре станут слабым противником что для фрязей, что для ругов. И в отличие от протектората Республики в состав Ругии я влился бы охотно – конечно, с сохранением автономии и титула великого князя в составе нового государства. А земли… Мы сможем пополам поделить южное гетманство – и тогда Рогора не просто восстановит свои древние границы, но получит территорию, которая еще никогда не была ее частью!
– Но кто будет править?
– Аджей прибывает завтра со своей кавалерией. Прежде чем я пойду на обмен, я признаю его своим сыном перед лицом армии и лишу его титул приставки «консорт». Он официально станет полноценным наследником и младшим командующим. И если Торога лехи не отдадут, а я уже не смогу возглавить войско… воины поймут, чьи приказы выполнять.
– Да он же мальчишка!
– Мальчишка, который выиграл время для моей армии, удерживая броды Данапра с горсткой воинов, а позже разгромил кочевую орду у Лецека. И, наконец, победил в бою самого Бергарского!
– Он проиграл ему, и только после…
– Так и я о чем! Он победил в решающей битве! И он вполне заслуживает и титул, и звание. А уж если ему действительно придется править… Твой разум и осторожность помогут ему в первые годы – ведь не бросишь же ты юношу одного на троне, верно?!
В ответ Ларг лишь порывисто шагнул навстречу и крепко сжал меня в объятиях. Опять в горле першит, да что такое…
– Старина, что-то мы с тобой совсем раскисли!
Я попытался произнести это как можно мягче, и старый друг утвердительно покачал головой – мол, верно все. Вот только из-под плотно сжатых век пробежали первые влажные дорожки.
Никогда бы не подумал, что столько значу для верного друга…
– Друг мой…
Ларг широко раскрыл глаза: другом я называл его все же не слишком часто, по крайней мере вкладывая в это слово его истинное значение.
– …передай также вот это письмо Эонтее, а это Энтаре. Я не смог с ними проститься, и от этого душа… свербит. Пусть моим прощанием станут эти письма. Ну же, я ведь могу на тебя положиться?!
Вновь крепко смежив веки, Ларг все же выдавил из себя глухое «конечно» и стиснул письма в руке.
Да, старый лис чуял предательство, а я вот не видел дальше своего носа…
Солнце беспощадно палит – так что находиться в доспехах решительно невозможно. И потому я снял их, оставшись лишь в белой холщовой рубахе, что беспрепятственно пропускает воздух – приятно же! А вот лехи конвоя, крылатые гусары, закованы в полную броню, их доспехи чуть ли не за версту от нас отражают лучи яркого солнца.
Так вам и надо, скотам, варитесь в собственном соку!
– Подались… Ну что, Аджей, ты меня понял?
Непривычно серьезный зять страдальчески сморщился:
– Да понял я все… Но, надеюсь, до того не дойдет.
– Ну, тогда прощай, что ли, зятек?!
Несмотря на то что я старался говорить легким, ерническим тоном, голос дрогнул. Но Аджей, не обратив на то внимание, лишь крепко обхватил мое предплечье, сомкнув кисть у локтя:
– Когорд… Между нами было многое, но я никогда не забуду, как ты рисковал собой, спасая меня. Дозволь и мне пойти с вами!
– Аджей, ты чего?! Если что-то пойдет не так, армия потеряет обоих командующих! Нет, ты точно не можешь пойти со мной. И помни мой наказ насчет Ларга: если… Короче, прислушивайся к нему, плохого не посоветует.
Парень еще крепче сжал мою руку:
– Если… Я сделаю все, чтобы отбить вас!
– Пусть так… Береги Энтару.
Зять внимательно посмотрел мне в глаза:
– Я позабочусь обо всех.
– Тогда прощай… сынок.
– Прощай… папа.
Вот такое вот тягостно-дурацкое прощание двух взрослых мужиков, стесняющихся показать свои истинные чувства. Впрочем, кто имеет уши, тот услышит – он признался, что готов следовать за мной хоть к лехам в пасть, а это дорогого стоит. И я просто назвал его сыном – впервые за все время, когда Аджей стал мужем Энтары. Все-таки мне повезло с зятем…
Так, под неторопливые думы я направил коня навстречу лехам… и Торогу. Со мной всего четыре гвардейца, ведомые Эродом. Со стороны противника должно быть столько же… Встречаемся мы ровно на середине долины, простреливаемой орудиями Львиных Врат. Что же, как кажется, никакого обмана быть не должно.
Неспешно сближаясь с вражескими посланцами, я разглядел не пятерых, а шестерых всадников – на левом фланге куцего отряда следует уже знакомая фигура однорукого графа. А ведь это же нарушение договоренностей… Впрочем, лехи договаривались лишь на четверых воинов сопровождения, а калеку вряд ли можно назвать воином. Так что все в пределах…
Неожиданно сердце дало сбой. До последнего подозревая противника в нечестной игре, я наконец-то узнал всадника, едущего посередине отряда. Собственного сына я узнал бы из сотен людей…
Не в силах более сдерживать себя и отчаянно волнуясь, я пришпорил коня, разгоняя его до галопа. Ускорился и сын. Сердце кольнула тревога – вдруг у конвоя есть инструкции на этот счет и кто-то из них пальнет вдогонку?! Но нет, ничего такого – видимо, понимают, что без сына и супруги Торог никуда не денется.
– Отец!
– Сынок!
До хруста костей сжав кажущегося еще таким молодым… ребенка, с удовольствием вдохнул его запах – запах здорового крепкого мужского тела. Сердце радостно забилось – этой встречи я ждал более всего: возможно, лицо Торога станет последним родным лицом в моей жизни, и миг, пока мы вместе, хочется растянуть на как можно более долгий срок.
– Ты повзрослел…
– Отец, – Торог виновато покачал головой, – если бы я знал, что они так поступят, ни за что бы не сдал крепости. Просто понимаешь…
– Да успокойся ты. – Я постарался бодро улыбнуться. – Золот мне все рассказал. И про вашу героическую оборону, и про последнюю бомбардировку, которая завалила бы проход в пещерах, заживо вас замуровав. Ты исчерпал все возможности обороны, а кроме того… Кроме того, ты не был готов жертвовать ребенком. И я понимаю тебя как никто другой.
Сын виновато склонил голову:
– Просто Золот принял сдачу на королевскую гарантию о сохранении жизни всему гарнизону – в том числе и нам…
Я лишь скрипнул зубами.
– Они обманули. Но что поделать, лехи хозяева собственным словам, так что… Где жена и сын?
Торог почернел лицом:
– У них.
– Понятно, значит, заложники… Этого следовало ждать. Но ты должен понимать, что это единственная гарантия твоей лояльности после моей смерти.
Лицо Торога исказилось от гнева.
– Спокойно, спокойно… Ничего уже не изменишь. Они обговорили с тобой, как вы будете видеться?
Сын угрюмо кивнул:
– Да. Они выделят им виллу в Варшане, и когда я буду в столице…
– Вот ведь… свиньи. На короткий поводок…
– Господа! – Из-за спины Торога показался Золот. – Думаю, все договоренности достигнуты, и мы можем обменяться представителями семейства Корг. Если вам есть что сказать своим людям, ваше величество…
– Есть!
Развернув коня к конвою, я обратился к старым соратникам, которые не раз сражались со мной бок о бок:
– Братья! Вы были достойными воинами, и я всегда мог доверить вам свою жизнь. Теперь столь же надежно оберегайте моего сына… Как говорится, благодарю вас за служ…
Исказившиеся лица Эрода и воинов заставили меня оборвать речь – а в следующий миг из-за спины грянули выстрелы. Но прежде, чем я в ярости развернулся к предателям, вырвав саблю из ножен, затылок взорвался дикой болью.
Лето 760 г. от основания Белой Кии
Тремя неделями ранее – долина у замка Львиные Врата
Принц Аджей Корг
– Что?! Ируг! Скачите вперед, отбейте короля! Барабанщики – тревога!!!
Сотня самых лучших наездников на самых резвых скакунах, что я заранее подготовил как раз на подобный случай, с ходу сорвалась в галоп. А в том, что нас предали, сомнений быть не может – иначе почему они начали стрелять? Теперь все решит скорость…
Однако лехи не торопятся уходить с места короткой схватки – и вскоре мне становится понятно почему. Из горного прохода широким потоком вырывается плотная колонна крылатых гусар, что также без всякой разминки переходят на галоп.
Ну же, Ируг, ну же… вы должны успеть…
Лехи, по всей видимости захватившие и короля, и Торога – отсюда не разглядеть, – начали пока еще медленно пятиться. И хотя расстояние между ними и всадниками Ируга сокращается значительно быстрее, чем с крылатыми гусарами, шансы отбить их тают с каждой секундой.
Вот же… А почему крепость молчит?
Во Вратах за главного остался Ларг – временный комендант крепости. И сейчас ведь самое время ударить по гусарии из пушек, рассеять их ряды!
Молчит… Ну конечно, боится зацепить наших – вот почему лехи так медленно ползут к своим…
Из середины строя вражеской конницы вдруг вырвался точно такой же летучий отряд, наподобие всадников Ируга. Твою ж баталию! Теперь мои точно не успеют перехватить.
А если все же успеют?!
«Я сделаю все, чтобы отбить вас…»
– Барабанщик! Сигнал кирасирам – атака! Разбиться на две колонны и ударить по гусарам с флангов!
Я очень сильно рискую – ведь втянувшиеся в долину гусары так или иначе попали бы под артиллерийский огонь крепости, а уж если они доскачут до полевых укреплений… здесь их просто выкосят залпы огнестрелов и картечь. А потеряв цвет тяжелой кавалерии, лехи лишатся своего последнего козыря. Вот только… Вот только я не могу не попробовать отбить тестя и названого брата, просто не могу!
Ируг доскакал до лехов, захвативших короля, одновременно с легкими всадниками противника. Уверен, что наши накинулись на врага с удесятеренной силой, но… до гусар уже слишком близко…
А вдруг успеют? Вдруг отобьют?!
Не в силах контролировать себя, с чудовищной силой сжимаю поводья, словно пытаясь выдавить из них сок. Еще чуть-чуть, и, кажется, так и будет – столь велико напряжение!
Нет!
Гусары доскакали до бойцов Ируга прежде, чем они развернулись бы вспять. А значит, отбить короля не удалось.
– Посыльный!
– Я!
Мельком взглянув на резвого молодого парня с еще детским пушком на щеках и задорным румянцем, приказываю:
– Срочно скачи в крепость и передай коменданту приказ командующего – открыть огонь по врагу!!!
– Есть!
– Исполняй!
Посыльного как ветром сдуло.
Между тем две колонны кирасир, по семь с половиной сотен всадников в каждой (мои бойцы влились в гвардию) уже доскакали до врага. Над полем раздался мощный многоголосый залп самопалов – а после дикий, яростный клич:
– Рогора!
В центре долины все смешалось. Даже поднявшись на помост, что заранее подготовил себе Когорд, я смог разобрать не слишком много: тяжелые кавалеристы с обеих сторон смешались в жестокой, беспощадной рубке. Но если на то пошло, гусар у лехов не так уж и много, да пока они покинут проход…
В этот момент со стен крепости наконец-то ударили орудия, послав бомбические ядра в гущу конницы врага. Доскакал-таки посыльный! А Ларг, по всей видимости, все же пришел в себя… Так, теперь дела пойдут повеселее. Но для победы нам нужно не просто сдержать атаку гусарии – нам нужно ее уничтожить.
– Барабанщик, труби сигнал – общая атака. Вперед идут баталии, стрельцы и «драконы». Посыльных от командиров ко мне.
Посыльные выслушали мой план и ускакали к полковникам. По сути, все безобразно просто: сейчас лехи обхватывают наших кирасир, пользуясь численным превосходством. Так вот «драконы» пусть утихомирят их парой залпов в бок и спину, а пикинеры под прикрытием стрельцов обойдут массу сражающихся всадников и начнут медленно, двумя дугами-полукольцами стягиваться к входу в долину, полуокружая конницу врага. Последние не смогут ничего предпринять: разгона для прорыва фаланг баталий им уже не взять, а значит, гусар и прочую латную кавалерию шляхты будут медленно, но верно теснить, периодически «бодря» залпами стрельцов. А в середину их построений продолжат лететь ядра наших пушек… Конница так просто не отступит, а из-за массы уже прорвавшихся всадников – коих уже сейчас начнут теснить к выходу из долины – пехота и артиллерия врага не сможет принять в схватке деятельного участия. Так что пусть даже не разгром, но большие, невосполнимые потери лехам обеспечены. Да, за предательство они заплатят сторицей… И на этот раз победу одержу уже я – Аджей Корг, король Рогоры!
Мое самодовольство улетучилось примерно через час, когда все мое войско, кроме легкой конницы и артиллерии, завязло в битве. Неожиданно замолчали орудия на стене Львиных Врат, а в нашем тылу раздался предательски знакомый вой боевых рожков лехов. Внутренне холодея, я развернулся назад и опешил: справа, из-за горного отрога, показалась пехотная колонна врага. И над боевыми порядками держащих равнение бойцов вновь реет столь ненавистный мне стяг: золотой гусар на белом полотне. Все-таки уцелел ты, герцог…
Лето 760 г. от основания Белой Кии
Варшана, столица Республики
Когорд Корг, изменник
Позже я узнал подробности моего похищения – и грандиозной задумки лехов, которую они сумели блестяще воплотить в жизнь – даже зависть берет!
Итак, граф Золот ехал с оставшимися воинами не просто так, и зря я списал его со счетов. Он отвлек меня, одновременно обратив внимание сопровождающих на мою речь, что дало лехам возможность тайно вытащить взведенные колесцовые самопалы и разрядить их в моих воинов… Твари… А Золот хорошенько приложился по моему затылку кастетом, надетым на единственную руку.
Да уж, никогда нельзя недооценивать противника.
Графа, правда, чуть ли не задавил Торог, волком бросившись на врага, но конвойные вовремя успели сбросить сына с предателя. После чего лехи просто застыли в долине, давая возможность гусарам вырваться из узких тисков гор, нависающих над проходом. И хотя они серьезно рисковали – Ларг мог открыть огонь по выходящим в долину всадникам, – проклятый выкормыш Бергарского все верно рассчитал. Ибо привязанный ко мне Ларг поначалу был просто ошарашен поступком лехов, а после не рискнул стрелять из орудий, в страхе зацепить нас с Торогом.
Далее все было просто: введя в долину конницу, лехи спровоцировали Аджея на встречную атаку. Собственно, брошенным в догоню стражам практически удалось нас отбить – чтобы освободить короля и принца, воины без страха бросались под сабли, будто обретя неуязвимость… и гибли. В пиковый момент схватки бой шел непосредственно над моей бессознательной тушкой, заваленной телами уже павших поединщиков…
Но лехам повезло – нас с сыном сумели вырвать из схватки и увезти, пока кирасиры не врубились в ряды гусар. Сеча там была… лютая. И опять враг все верно рассчитал, вытянув на себя тяжелую конницу, а после и пехоту. Правда, Аджей вполне мог похоронить цвет дворянства Республики на поле у Львиных Врат – но Бергарский, реальный автор устроенной ловушки, имел в рукаве несколько весомых козырей.
И ведь гад, ничего нового-то он не придумал! Оттого вдвойне обиднее, что противник нанес удар моим же оружием! Да, он сумел расположить к себе многих горцев, и часть кланов решили поддержать моего врага непосредственно в битве. Они же показали неизвестные мне и даже Валдару (говорят, сумел с боем прорваться из захваченной крепости) проходы в горах, коими и провели лучшую пехоту лехов в тыл Львиных Врат. Причем на стены крепости опытнейшие скалолазы горцев забрались на своих руках – они атаковали западную, противоположную от развернувшегося сражения. Охраны там практически не было, да и не ожидали там врага несколько дозорных, отвлеченных развернувшейся в долине битвой. Горцы сумели бесшумно снять часовых, а после помогли забраться лехам, спустив канаты. Накопившись в тени цитадели, враг разом ударил на восточную стену, где и расположилась вся крепостная артиллерия.
Ларг пал в битве – еще одна невосполнимая потеря.
Ну а Аджей, видя катастрофически складывающуюся ситуацию, сделать смог немногое: спешил легкую кавалерию и занял укрепления, а после попытался вывести из боя основные силы армии. Это было не так просто, учитывая, как завязли в рубке кирасиры и что баталия и стрельцы не могут отступать быстро, если, конечно, не ломать строя.
Строй они не сломали – иначе тяжелая конница врага мигом бы взяла реванш, – и потому лехи даже не стали их преследовать. Поначалу. Некоторое время спустя они вытащили орудия и начали расстреливать отступающих в спину. А когда те все же сломали строй – вот тут-то все еще многочисленная конница врага и ударила, разом прорвав расстроенные порядки баталий.
Аджей лично возглавил спешенных стражей и сотни новобранцев, что пришли ко мне из южных воеводств, и какое-то время успешно сдерживал атаку горцев и шляхетского ополчения. Но Бергарский бросил в бой опытных рубак, вооружив их значительным количеством огнестрелов и самопалов. Он даже протащил сквозь горы легкие орудия – и один, затем другой, а после и третий редуты пали. Ведь герцог мог позволить себе бить всей массой в одну точку нашей обороны, а попытки Аджея контратаковать что в пешем, что в конном строю разбились о слаженные залпы огнестрелов.
К ночи, когда накал схватки снизился, зять сумел прорваться, выведя из ловушки лишь четверть армии – да и то лишь потому, что нечеловеческим напряжением сил сумел удержать два редута.
А ведь по сути-то все, это конец. Рогора проиграла войну.