5

Старый Карл Конкон плакал.

Он сидел в комнате, соседней с той, в которой закололи его сына, на втором этаже гостиницы для любовных парочек «Париж» на улице Кляйне Фрайхайт. Постепенно светало, отвратительный безрадостный ранний свет вползал сквозь грязные стекла, и повсюду еще горели электрические лампочки. На старике все еще была его белая куртка, в которой он обслуживал в мужском туалете клиентов «Кинг-Конга». Уголовная полиция забрала его прямо оттуда и привезла сюда. Он плакал всхлипывая, слезы текли по его бледному лицу. Он сидел на неубранной постели, которой кто-то пользовался и которую еще не перестелили. Множество людей сновало взад-вперед и все одновременно переговаривались. Это были сотрудники комиссии по расследованию убийств и отдела криминалистической техники уголовной полиции, фотографы и эксперты. Все они исполняли свою работу, обыденно и быстро. Когда прибыла фройляйн Луиза со своим проводником Вильгельмом Раймерсом, они уже закончили свое дело, и из одной машины, припаркованной возле гостиницы, двое мужчин в серых халатах извлекли нечто, похожее на закрытую металлическую ванну. Они затащили этот предмет на второй этаж, открыли его, положили туда Карла Конкона-младшего, снова закрыли и стащили вниз по лестнице, к машине. А Карл Конкон старший сидел на кровати, где только что предавались разврату, и плакал.

Труп в металлическом футляре пронесли мимо фройляйн Луизы, когда она как раз собиралась подняться вверх по лестнице. Никто не обращал на нее никакого внимания, все были слишком заняты своим делом, портье был уже не пьян, но небрит и бледен, и от него несло шнапсом. Тут неожиданно путь фройляйн Луизе преградил слуга, украинец Панас Мырный.

— Вам нельзя сейчас наверх, — сказал он.

Фройляйн Луиза — они с Раймерсом пришли сюда пешком от «Кинг-Конга» — внимательно посмотрела на него. Она находилась в состоянии чрезвычайного волнения, которое заставляло ее забыть о благих намерениях и об осторожности. Она подмигнула Мырному и прошептала:

— Украинец, да?

— Да, — ответил удивленный Мырный.

— Был когда-то крестьянином у себя на родине, так? — шепнула фройляйн. Он ошарашенно кивнул, но она этого не заметила.

— Вот и здесь, — проговорила она. — Вы — повсюду, как и обещали. Что было? Рассказывай!

Слуга, привыкший, что к нему обращаются на ты, помедлил.

— Кто вы, простите? — спросил он.

— Ну, так ты же сам знаешь, — сказала фройляйн, а Раймерс поспешил пояснить:

— Мы услышали в «Кинг-Конге» о том, что случилось. Дама хотела поговорить с господином Конконом. Теперь это уже невозможно.

— Наверху полиция, — неуверенно пояснил Мырный. — Я не имею права давать справки.

— Ну мне-то можно, — сказала фройляйн. Она открыла свою тяжелую сумку и показала украинцу множество банкнот. — Три — тебе, если ты мне все расскажешь, — шепнула она и вынула три купюры, после чего поставила сумку на кресло.

Мырный шмыгнул в коридорчик, который вел к двери в погреб. Она последовала за ним, Раймерс остался.

— Ну бери уж, — сказала фройляйн Луиза. — Ты ведь все видел, да? — Ее вдруг опять охватило ощущение, что она знает все, что было.

— Не то чтобы воочию видел…

— Конечно, не воочию, — произнесла фройляйн Луиза и сунула слуге три купюры в карман фартука. — Но все, что было вокруг да около, а? Как это произошло?

— Об этом меня уже спрашивали двое мужчин… Я имею в виду, кроме полицейских. Двое, которые были здесь ночью и видели мертвеца и фотографировали его. Я не имею права вам ничего рассказывать, сударыня. Я подписал договор и деньги от них за это получил, за то, что я больше никому ничего не расскажу.

— Этих двух мужчин я знаю, — мрачно заметила фройляйн Луиза. — Эксклюзивный договор с «Блицем», разве не так?

— Да, — ответил тот ошеломленно. — Откуда вы знаете…

— Я еще и не то знаю, — произнесла фройляйн Луиза. — И ты, и я, мы оба знаем, что мне известно гораздо больше. — Она пристально посмотрела на него. Мырного обуял ужас. Поскольку он не мог даже догадываться, на что намекала фройляйн, он решил, что его поймали.

Она молча смотрела на него.

— Итак, — произнесла она наконец, — ты видел убийцу Конкона.

— Откуда…

— Неважно, откуда я знаю! Мне что, пойти наверх к полицейским и сказать им, что ты его видел?

— Нет, нет! Пожалуйста, не надо! — прошептал украинец задыхаясь и заламывая руки. — Он же сбежал… Если я его выдам полиции… Что он тогда со мной сделает?

Об этом разговоре и обо всем, что пережила фройляйн Луиза в Гамбурге и на пути туда, я узнал, как я уже упоминал, значительно позже. На самом деле все было вот как: от нас он утаил, что не только слышал, как убийца спорил с Карлом Конконом, но и видел, как тот крался вниз по лестнице. Мырный стоял в том самом коридорчике, ведущем в погреб. От ужаса он прирос к месту и ничего не сказал ни нам, ни полиции из страха за свою серую жизнь. А теперь вдруг какая-то абсолютно чужая, насквозь промокшая, нелепая тетка наседала на него с угрозами и прямо в лоб сказала ему, что он видел убийцу. Панас Мырный дрожал от ужаса.

— Как он выглядел? — неумолимо расспрашивала фройляйн Луиза. — Я должна это знать. Потому что вполне возможно, что здешний убийца был еще и убийцей моего маленького Карела. Ты будешь говорить, или я иду к полицейским? Как тебе не стыдно, я-то думала, мы друзья!

Это последнее невразумительное замечание охваченный страхом украинец не понял. Он прошептал:

— Он меня заколет, как Конкона, если я выдам его. Вы не можете этого требовать от меня, сударыня.

— И тем не менее я требую! У тебя есть выбор: или ты рассказываешь мне все тут, не сходя с места, или я узнаю это от полиции. Ну так как?

Украинец буквально корчился от мук.

— Ну! — цыкнула на него фройляйн.

— Ну ладно, пожалуйста, — пролепетал он в отчаянии. — Это был высокий мужчина… хорошо одетый… совсем сюда не вписывался… синее пальто… фуражка… Смотрите! — крикнул вдруг слуга, оттолкнул фройляйн Луизу в сторону и бросился вперед.

— Как… — возмутилась фройляйн, не сразу увидев, что случилось. Проводник Вильгельм Раймерс схватил ее сумку, оставленную на кресле, и как раз собирался быстро покинуть крошечный холл гостиницы. — Нет! — закричала фройляйн. — Но господин Раймерс! Господин Раймерс! — Украинец набросился сзади на высокого пожилого мужчину и крепко держал его.

— Ах ты, тварь! — закричал он. — Решил стибрить, а? Решил даму обокрасть?

— На помощь! На помощь! — заорал и Раймерс пронзительным голосом. Он был смертельно бледен и словно лишился рассудка. Неожиданно он завыл по-волчьи. Украинец вырвал у него сумку.

— Засранец! Вор! Сволочь! — орал украинец.

Вниз по лестнице прогрохотали шаги. Холл вдруг наполнился людьми в гражданском и в форме. Пожилой господин в непромокаемом плаще с поясом и в сдвинутой на затылок шляпе громко произнес:

— Тихо! — Все затихли. — Что здесь происходит?

— Этот человек хотел скрыться с сумкой этой дамы, с вашего позволения, господин комиссар, — доложил слуга.

Бывшего штандартенфюрера так трясло, что ему пришлось прислониться к стене. Теперь он рыдал так же безутешно, как старик Карл Конкон на втором этаже, в неприбранной комнате.

— Это правда? — обратился комиссар к фройляйн Луизе.

Ее охватил панический страх.

Полиция!

Она не должна вступать в конфликт с полицией!

— Нет… нет, — пролепетала фройляйн Луиза.

— Что значит нет? — возмутился Панас Мырный. — Я же сам это видел. И вы тоже! Вы ведь тоже кричали! — Он протянул комиссару открытую сумку. — Вот пожалуйста, с вашего позволения, господин комиссар, с большими денежками хотел исчезнуть мерзавец!

— Как ваша фамилия? — спросил комиссар.

— Я… я… Раймерс… Вильгельм Раймерс… О Боже, как это ужасно… — Пожилой мужчина, закрыв руками лицо, всхлипывал так, что все его тело содрогалось.

— А ваша? — обратился комиссар к фройляйн.

— Луиза Готтшальк, — испуганно произнесла она. «Что теперь будет? Что теперь будет?» — проносилось у нее в голове.

— А что вы делаете здесь?

Раймерс быстро произнес:

— Я всего лишь сопровождал даму. Она приезжая.

— Откуда?

Фройляйн Луиза молчала.

— Откуда вы приехали, фрау Готтшальк?

— Из Нойроде, — ответила она.

— И что вы ищете здесь?

— Мне здесь вообще ничего не надо, — сказал Раймерс с трусливой юркостью крысы.

— Ну да, только украсть сумку с деньгами, — усмехнулся комиссар.

— Я просто хотел выйти на свежий воздух…

— Прекратите!

— Я ведь пришел только потому, что дама попросила меня сопровождать ее! Я ее уже сопровождал в Сан-Паули!

— Это правда, фрау Готтшальк?

Фройляйн Луиза скорбно кивнула.

— Тогда скажите мне, наконец, что вам тут надо?

Фройляйн Готтшальк затрясла головой.

— Вы не хотите этого сказать?

— Я… я… пожалуйста, господин комиссар, смилуйтесь… Мы исчезнем… Вы никогда нас больше не увидите!

— Э, нет, — произнес комиссар. — Э, нет, фрау Готтшальк. Так дело не пойдет. Здесь произошло убийство, надеюсь, это-то вам известно. Или этого вы тоже не знаете?

— Знаю, господин комиссар, — смиренно произнесла фройляйн Луиза, — это я знаю.

— И поэтому вы здесь?

— Да, поэтому я здесь. — «Больше не имеет смысла, — проносилось у нее в голове. — Ничто больше не имеет смысла».

— Унтер-офицер Лютьенс! — выкрикнул комиссар.

— Так точно! — Молодой человек в униформе с грохотом сбежал с лестницы.

— Возьмите еще одного человека и отвезите этих двоих на Давидсвахе. Я подъеду через полчаса.

— Нет! — жалобно воскликнула фройляйн Луиза. — Не надо в участок!

— Именно в участок, — сказал комиссар. — Там мы спокойно обо всем поговорим. Я уверен, у вас есть что рассказать мне.

— Вы не можете так просто арестовать меня! — из последних сил выкрикнула фройляйн Луиза.

— Я не арестовываю вас. Прошу следовать за сотрудником на Давидсвахе. Вы чуть не стали жертвой серьезной кражи, — сказал комиссар. — А мужчину мы арестуем. Доказанная попытка кражи.

— Господин комиссар, честью своей… — начал Раймерс, но комиссар брезгливо оборвал его:

— Ваша честь, будьте вы неладны! Красть у старых женщин деньги — вот в чем ваша честь, так? Давай, Лютьенс, уводи обоих!

Молодой унтер-офицер вежливо взял Луизу за запястье и подтолкнул ее вперед, в то время как другой полицейский завел Раймерсу руку за спину, принял сумку из рук комиссара и сказал экс-штандартенфюреру:

— Давай, пошли!

— Прошу вас, сударыня, — сказал унтер-офицер Лютьенс. Фройляйн Луиза вскинула к нему голову. Она чувствовала изнеможение, полное изнеможение. Пока она безвольно шла рядом с ним к выходу, ей вспомнилось одно место из Книги Иова, которую она почти всю знала наизусть. И когда она вышла под дождь и забиралась вместе с Раймерсом в полицейскую машину и потом ехала в ней, она проговаривала про себя эти слова: «Выводишь новых свидетелей Твоих против меня; усиливаешь гнев Твой на меня; и беды, одни за другими, ополчаются против меня. И зачем Ты вывел меня из чрева? Пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня. Пусть бы я, как небывший, из чрева перенесен был во гроб! Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду — и уже не возвращусь в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма».

И сирена полицейской машины завывала, и дождь хлестал по окнам, и фройляйн была в таком отчаянии, как никогда в своей жизни, кроме единственного исключения — когда умерла ее мать.