на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава XLIV

С чувством восторга Ньютон Форстер расхаживал по палубе «Виндзорского замка», который быстро рассекал Бискайский залив. Он был полон таких радостных надежд, что по временам боялся, чтобы кубок не оторвался от его губ, и в то же время благодарил Бога за свое счастье.

Пиратское судно, наполненное экипажем нейтрального корабля и частью экипажа «Виндзорского замка», шло под управлением четвертого помощника. Наконец под отличным благоприятным ветром суда вошли в Ла-Манш, и вскоре и «Виндзорский замок», и его добыча бросили якорь в Даунсе. Тут Изабелла и миссис Эндербай сошли с палубы, чтобы двинуться по реке.

Раньше чем «Виндзорский замок» опустил якорь, все газеты наполнились отчетами о двух боях.

Ньютон явился на совет директоров компании; там за ним утвердили чин капитана и обещали дать ему командование первым же выдающимся судном, осыпав его при том самыми лестными комплиментами за храбрость и уменье охранять чужую собственность. После этого Ньютон отправился в дом дяди. Дверь ему открыла незнакомая служанка. Молодой Форстер кинулся наверх и в гостиной застал Амбру и Уильяма Эвелайна, который читал ей последние известия о битве с Сюркуфом.

Амбра упала в его объятия. Ей уже было почти пятнадцать лет, она стала красива и обещала превратиться в совершенную красавицу.

— Где матушка? — спросил ее Ньютон.

— Ее нет дома, милый Ньютон, она ушла гулять с вашим отцом. Они оба здоровы.

— А дядя?

— Тоже здоров и очень беспокоится о вас. Он только и говорит о ваших подвигах; мы гоже читали о них. Скажите, капитан Ньютон, что стало с вашими друзьями французами?

— Они в отеле «Саблоньер», мисс Амбра, — сказал он. — Министерство иностранных дел отпустило их под честное слово.

Разговор прервало появление родителей Ньютона; вскоре пришел и мистер Джон Форс rep.

После первых приветствий и поздравлений Никлас заметил:

— Да, Ньютон, говорят, ты отбил нападение пирата?

— Нет, дорогой отец, мы совершили абордаж.

— Правда, помню; и ты убил Сюркуфа?

— Нет, отец, мы только прогнали его.

— Да, да. Теперь вспоминаю. Брат Джон, а не пора ли обедать?

— Да, брат Никлас, и я этим доволен. Мистер Уильям Эвелайн, не угодно ли вам вымыть руки? Лапы мальчика никогда не вредно почистить.

Эвелайн вспыхнул. Он был оскорблен в своем достоинстве. Но он свыкся с мистером Форстером, а потому пошел исполнять его совет.

— Ну, что ты делал сегодня, брат Никлас, целый день? — спросил Джон.

— Что делал? Право, не знаю хорошенько. Дорогая, — обратился он к жене, — что я сегодня делал целый день?

— Насколько я помню, — с улыбкой ответила миссис Форстер, — ты все спрашивал, скоро ли будет готов обед.

— Дядя Никлас, — заметила Амбра, — вы обещали мне купить моток синего шелка.

— Обещал, дорогая. Да, да, помню. Мне очень жаль, я забыл, что купил. Я проходил мимо окна, и там было много шелка; это мне напомнило о твоем поручении, и я купил. Он стоил… Что он стоил?

— О, я помню; я дала вам три пенса, — ответила Амбра. — Ну, где шелк?

— Насколько я помню, он стоил семь шиллингов и шесть пенсов — ответил Никлас и вынул не моток шелка, а целый ярд шелковой материи.

— Ну, посмотрите, папа! Дядя Никлас, я никогда не буду давать вам поручений! Ну, не досадно ли. Теперь мне придется заплатить семь шиллингов и шесть пенсов за материю, которая мне не нужна. Какой вы глупый, дядя Никлас.

— Да может быть, дорогая. То же самое сказал Уильям Эвелайн, когда я сегодня утром вошел в комнату, потому что я… Погоди-ка!

— Он ничего не сказал, дядя, — покраснев, сказала Амбра.

— Да, помню. Он сказал, что глупо с моей стороны входить, когда этого не нужно.

— Гм! — произнес Джон Форстер. Доложили, что подано на стол.

Теперь миссис Форстер всегда сидела во главе стола брата своего мужа. Подали превосходный обед, и все отдали ему надлежащую честь, в особенности Никлас, аппетит которого, казалось, возрастал от праздности. Со времени отплытия Ньютона он жил у брата и, благодаря усиленным стараниям миссис Форстер, наконец отвык трогать часы и очки Джона. А Джон Форстер только этого и требовал от него. Никлас расхаживал по всему дому, как смирная кошка, ни на кого не обращая внимания и не привлекая к себе внимания остальных домочадцев.

После обеда миссис Форстер и Амбра ушли из столовой, а вскоре ушел и Уильям Эвелайн.

Ньютон нашел, что это отличный случай рассказать дяде о своей привязанности к мисс Ревель и о благоприятном исходе своего чувства. Джон Форстер слушал его, не прерывая.

— Славная девушка, племянничек, только вам рано жениться. Нельзя жениться и уйти в море. Продолжайте вашу профессию, Ньютон, занимайтесь спекуляциями, я найду средства для этого.

— Надеюсь, сэр, я никогда не сделаю из брака спекуляции, но если я бы решился на это, мой брак был бы наиболее удачным предприятием: у мисс Ревель большое состояние.

— Тем хуже; мужчина никогда не должен зависеть от средств жены; женщины того не забывают. Лучше было бы, если бы вы, племянничек, влюбились в девушку без единого шиллинга в кармане.

— Когда я полюбил ее, у нее не было даже и шести пенсов в кармане!

— Гм. Ну, племянник, может быть, это все верно, но, как я вам уже говорил, продолжайте вашу карьеру.

— Брак не помешает мне, дядя. Многие капитаны судов ост-индской компании женаты.

— Безумцы. За их женами будут без них ухаживать. Раз и навсегда, племянничек: я не одобряю немедленного брака, поймите это. Я желаю, чтобы вы продолжали карьеру. Скажу откровенно: я завещаю вам большую часть моего богатства, но могу изменить мою волю. Если вы женитесь на этой девушке, я изменю духовную.

— Изменишь духовную, брат? — сказал Никлас, внимательно слушавший разговор. — Да кому же ты можешь оставить деньги, кроме Ньютона?

— Могу пожертвовать их на больницы, на уплату национального долга. Мало ли на что! Может быть, я оставлю все девочке, которой уделяю часть средств.

— Но, брат, — сказал Никлас, — разве справедливо оставить деньги не семье?

— Справедливо ли? Да, брат Никлас, вполне справедливо. Завещание человека — его воля. Если он делает духовную, чтобы удовлетворить желания или ожидания других, это уже не его воля, а их. Племянник, повторяю, если вы женитесь против моего согласия, я изменю завещание.

— Мне очень, очень жаль сердить вас. Но я жених этой леди, и никакие денежные соображения не заставят меня нарушить слова, от которого зависит все мое будущее счастье. Я не заявляю на вас никаких прав, сэр, напротив, я и так уже сильно в долгу перед вами и помню ваше доброе покровительство. Если вы потребуете от меня чего-нибудь другого…

— Гм, так всегда бывает. Все, кроме того, что именно нужно. Брат Никлас, будь добр, пойди наверх; я хочу поговорить с племянником наедине.

— Конечно, брат Джон, если хочешь… и если у вас с Ньютоном секреты…

— Конечно, сэр, — ответил Ньютон, недовольный тем, что его отца так резко отсылали прочь, — у вас не может быть тайн, при которых не имел бы права присутствовать мой отец.

— У меня они есть, племянник. Ваш отец — мой брат. Я не церемонюсь с моим братом, если это вам больше нравится, а не с вашим отцом.

Никлас ушел.

— Племянник, — продолжал Джон Форстер, когда за Никласом закрылась дверь, — я сказал, что мне не хочется, чтобы вы женились на этой молодой девушке, и теперь объяснюсь вполне. Девочка, оставленная мне братом Эдуардом, стала для меня дочерью. Я желаю, чтобы вы сделали два или три рейса в качестве капитана судна ост-индской компании, потом вы женитесь на ней и наследуете все мое состояние. Теперь вы поняли меня? Могу ли я спросить, что вы возразите?

— Ничего, кроме того, что я уже сказал: я люблю другую и дал ей слово.

— И это все?

— Этого достаточно. — Очевидно, молодая особа сделалась невестой на палубе корабля, не спросив совета у своих друзей.

— У нее нет отца, сэр; она совершеннолетняя и пользуется независимым состоянием.

— Вы тоже не посоветовались ни с кем!

— Согласен, сэр; но даже если бы мне хотелось спросить совета, мог ли бы я по чести отказаться от нее?

Гм!

— Может быть, если бы вы познакомились с него, вы не противились бы этому браку.

— Может быть, если бы я смотрел на нее вашими глазами, но это невероятно. Старики слеповаты и немного упрямы. Собрав в течение жизни работой состояние, все желают по-своему распоряжаться им; только таким образом и могут они получить некоторую награду за свои труды. Однако, племянник, поступайте, как вам угодно. Как я уже сказал, я изменю завещание, если вы женитесь без моего согласия. Теперь докончим бутылку и пойдем наверх.

Отплытие Изабеллы на «Виндзорском замке» в таком скором времени после смерти дяди помешало девушке своевременно сообщить матери о переменах в своей судьбе и о своем намерении вернуться в Англию.

Первые известия миссис Ревель получила в виде записки, посланной с лоцманским вельботом из Фальмута. Там Изабелла говорила о своем прибытии в канал и о надежде в скором времени обнять мать. Изабелла не сообщала никаких подробностей, не зная, дойдет это письмо по назначению или нет.

Между тем письмо попало в руки миссис Ревель за два дня до приезда Изабеллы и миссис Эндербай в Лондон. Миссис Ревель огорчилась; ей представилось, что ее дочь вернулась без одного пенни и будет жить на ее жалкий доход. Она пожаловалась на это Хевесайду, старому другу их семьи, ежедневно посещавшему ее.

Впрочем, надо сказать, что он являлся к ней не из уважения; просто, не имея никакого дела, старый холостяк таким путем убивал ничем не занятое время.

— Только подумайте, Хевесайд, — сказала ему миссис Ревель, лежавшая на диване среди множества подушек, — Изабелла вернулась из Индии! Я только что получила от нее письмо, подписанное ее девичьей фамилией. Ее сестры так хорошо вышли замуж. Она отлично могла поселиться у одной из них. Откуда взяла она денег на возвращение в Лондон? Боже мой, Боже мой, что я буду с ней делать?

— Вы позволите мне прочесть письмо, миссис Ревель? — сказал старик.

— О, конечно. Это просто записка. Хевесайд прочитал ее.

— Да, в ней немного сказано, миссис Ревель; и ни слова о полковнике, ничего не говорится также, почему она возвращается. Может быть, полковник умер?

— Тогда она могла бы переехать к одной из сестер.

— А может быть, он ей оставил что-нибудь?

— И вы, человек разумный, думаете, что Изабелла не упомянула бы об этом в записке? Немыслимо, мистер Хевесайд!

— Может быть, она хотела удивить вас неожиданностью, миссис Ревель?

— Она и удивила меня, — проговорила мать Изабеллы и откинулась на подушки.

— Ну, миссис Ревель, вы скоро узнаете все, — сказал старик. — Теперь же я прощусь с вами и дня через два прийду засвидетельствовать вам почтение, узнать о вашем здоровье и услышать, что случилось.

Чтобы заплатить за переезд трех мисс Ревель в Индию, их матери пришлось занять денег и для обеспечения уплаты долга застраховать свою жизнь. Беспринципный мистер Ревель воспользовался этим и занял сумму, которая превосходила половину ее приданого, а миссис Ревель подписала бумагу, не прочитав ее. Когда ее доходы с капитала сильно уменьшились, она узнала о предательстве мужа. Миссис Ревель стала получать самые маленькие проценты, а муж совершенно бросил ее, зная, что теперь он никоим образом не получит от нее ни пенни. Его смерть на дуэли последовала вскоре после этого; почти в то же время миссис Ревель заболела ужасной болезнью — раком, внедрившимся в нее так глубоко, что излечить несчастную от этого недуга было невозможно. Но она осталась прежним легкомысленным, бессердечным существом; по-прежнему вздыхала о развлечениях и сожалела о том обществе, в котором вращалась до своего замужества. Между тем, со времени уменьшения ее доходов знакомые стали покидать ее, и в период возвращения Изабеллы она почти все время страдала в одиночестве, так как у нее бывал только Хевесайд, да еще двое-трое старых друзей.

Мать встретила Изабеллу равнодушно; через десять минут, услышав, что дочь сделалась богатой и собиралась окружить ее удобствами, миссис Ревель очень обрадовалась и осыпала ее поздравлениями. Неизлечимая болезнь была на время забыта, и хотя страдания по временам заставляли мускулы лица несчастной сжиматься, едва приступ проходил, она забывала о своем отчаянном положении.

Худая, изнуренная, она опять мечтала о возвращении в пышное общество, о том, что будет вывозить Изабеллу на частые вечера и сопровождать в театры и собрания, хотя стояла на пороге вечности. Изабелла вздыхала, слушая мать и глядя на ее изменившееся лицо и фигуру. Иногда она упоминала о состоянии ее здоровья, старалась внушить ей ту серьезность, которой требовало ее ужасное положение, но все было напрасно: миссис Ревель уклонялась от этого разговора.

Не прошло и недели, как она села в экипаж и поехала с визитами к своим бывшим друзьям, чтобы рассказать им о том, как ее дочь разбогатела. Большая их часть давно уже велела говорить: «Нет дома», — когда являлась миссис Ревель. Немногие, к которым по небрежности портье она теперь попала, обрадовались такому недосмотру, узнав от нее новость. «Ах, они очень рады; Изабелла была всегда такой милой, девочкой, они надеются, что теперь миссис Ревель перестанет; жить затворницей, ведь она обещала им всегда бывать на их вечерах» Наследница имеет немаленькое значение, когда есть столько младших братьев без состояний; и вот раньше, чем пролетел короткий месяц, миссис Ревель, к своему восторгу, увидела, что визитные карточки и приглашения усеяли стол ее гостиной.

Изабелла сознавала, что ее мать с каждым днем все больше и больше изнемогает от усталости и напряжения, и глубоко сожалела об этом. Ей пришло в голову, что, сказав о своей помолвке с Ньютоном Форстером, она остановит миссис Ревель от такого неприятного самоубийства. И девушка воспользовалась удобным случаем и рассказала обо всем матери; миссис Ревель выслушала ее с удивлением.

— Что я слышу, Изабелла? Как! Этот молодой человек, который так часто бывает здесь? Ведь ты можешь получить титул, положение в обществе, а дала слово капитану судна ост-индской компании! Вспомни, Изабелла, что теперь, когда умер твой бедный отец, я твоя законная покровительница, а я надеюсь, что в тебе достаточно сознания дочерних обязанностей, чтобы не думать о браке без моего согласия! Удивительно, как могла ты решиться дать слово, не попросив у меня совета. Поверь, я не дам согласия. Итак, перестань об этом думать.

Изабелла могла резко возражать, но не сделала этого; она в коротких словах дала матери понять, что ее решение неизменно, и пошла одеваться, чтобы поехать на блестящий бал, на котором согласилась быть в угоду матери.

Это был первый их значительный вечер, и миссис Ревель считала его возвращением в большой свет.

Утром она страдала сильнее обыкновенного. Ей пришлось даже прибегнуть к помощи восстанавливающих силы медицинских средств, но одна мысль о возможности опять вмешаться в веселую, нарядную и модную толпу придала ей мужества, закалила против боли, сделала равнодушной к болезни.

— Мне кажется, — задыхаясь, сказала миссис Ревель своей горничной, — вы могли бы затянуть меня немного посильнее, Мартина.

— Право, миссис, шнуровка почти совсем сходится.

— Нет, нет, сегодня мне совсем не больно. Так, теперь хорошо

Горничная окончила свое дело и ушла из комнаты. Миссис Ревель нарумянила впалые щеки и, изнемогая от усталости и страдания, шатаясь, подошла к кушетке, чтобы немного оправиться и тогда сойти вниз.

Через четверть часа совсем готовая Изабелла вошла в комнату матери и позвала ее. Миссис Ревель, которая сидела, откинувшись на спинку кушетки, не ответила ей. Изабелла подошла ближе: мать была мертва.


Глава XLIII | Избранное. Компиляция. Романы 1-23 | Глава XLVI