Глава 30

Дуфф быстро шагал по широким проспектам, мимо старых зданий, через парки, глядя на уличных музыкантов и художников. Один раз он зашел в открытое кафе и, показав сидевшей за столиком паре бумажку с адресом, спросил дорогу. Те заулыбались и махнули рукой в нужном направлении, с интересом поглядывая на его начавшую отклеиваться бороду. Стараясь не бежать, Дуфф оставил позади Капитольский собор.

Тогда, на судне, Хатчинсон вернулся.

Дошел до машинного отделения, а потом вернулся в каюту и выслушал все, о чем Дуфф рассказал ему. Расскажи кто-нибудь такую историю самому Дуффу – и тот наверняка засомневался бы, однако Хатчинсон молча кивал, словно соглашаясь. Словно знал, на что люди способны в своей ненависти друг к другу. А дослушав до конца, машинист выложил ему план бегства – ни секунды не раздумывая и так уверенно, что Дуффу показалось даже, будто план этот машинист придумал уже давно и для самого себя. Хатчинсон отдал Дуффу свою одежду и отвел его к трапу дожидаться лоцманского бота.

– Ты, главное, стой спиной к нашему мостику, чтобы капитан твою рожу не разглядел, тогда он решит, что ты – это я. А когда бот подойдет, скинешь трап, спустишься по нему в бот и скажешь, что тебе надо на берег раньше «Гламиса» – типа, тебе надо в пароходство захватить там одну запчасть для лебедки, которая вытягивает швартовые тросы.

– Почему?

– В смысле?

– Почему ты все это делаешь?

Хатчинсон пожал плечами:

– Мы, когда привезли те пулеметы и ящики с патронами, начали их разгружать. А на причале стоял тощий лысый хрен и смотрел на нас так, как будто мы шняга из-под ногтей.

Дуфф ждал, что на этом объяснение не закончится.

– Люди много чего делают друг для друга, – Хатчинсон фыркнул, – как выяснилось. И я так понял, что ты один, а этих, – он махнул рукой, – много. А уж я-то знаю, каково это.

Один. А этих много…

– Спасибо.

– Да не за что, Юнсон. – Машинист крепко пожал Дуффу руку, а потом дотронулся до пластыря на лбу: – В следующий раз ты меня врасплох не застанешь, и уж тогда я тебе морду начищу!

– Договорились.

Дуфф двигался на восток от центра.

– Простите, Шестой округ – это?..

– Туда.

Он прошел мимо киоска с газетами. Дома становились меньше, а улицы – 'yже.

– Кожевенная улица?

– До перекрестка, а потом второй или третий поворот налево.

Где-то завыла полицейская сирена. Завыла и умолкла. В Капитоле у сирены был совершенно другой звук, не такой громкий и резкий. И другая мелодия – не такая мрачная и раздражающая.

– «Дельфин»?

– Ночной клуб? Так они ж закрыты… Впрочем, вон видите кафе? Это рядом с ним. – Прохожий чересчур пристально вглядывался в его шрам, словно пытаясь воскресить в памяти какие-то воспоминания.

– Спасибо.

– Не за что.

Кожевенная улица, дом шестьдесят шесть.

Дуфф прочел имена, написанные на табличке возле темной деревянной двери подъезда. Ни единого знакомого имени. Он потянул за ручку. Не заперто. Или, точнее говоря, замок просто сломан. Внутри было темно, поэтому Дуфф немного постоял, давая глазам привыкнуть к темноте. Лестничный пролет. Мокрые газеты, запах мочи. Туберкулезный кашель за одной из дверей. Шлепок, похожий на звонкую оплеуху. Дуфф двинулся вверх по лестнице. На каждом этаже было по две квартиры, и еще по одной двери имелось прямо на лестнице. Дуфф надавил на звонок. Из-за двери послышался злобный собачий лай и шарканье, а потом дверь открылась и в коридор высунулась крошечная согнутая старушка. На двери не было даже цепочки.

– Тебе чего, милок?

– Добрый день, мэм, я старший инспектор Юнсон.

Старушка с сомнением оглядела его, и Дуфф подумал, что она унюхала запах пота, которым Хатчинсон наградил его в придачу к футболке. По крайней мере, мелкая псина заткнулась именно благодаря этому запаху.

– Я ищу… – А чего, собственно, он искал? – Мой друг по имени Банко дал мне этот адрес…

– Сожалею, молодой человек, но я не знаю никакого Банко.

– А Алфи?

– Ах, Алфи. Это да – он живет на третьем этаже, справа. Прошу прощения, но у вас… э-хм… борода вот-вот отвалится.

– Спасибо.

По пути на третий этаж Дуфф сорвал бороду и очки. На двери справа не было никакой таблички, а кнопка звонка болталась на тонюсенькой проволочке.

Дуфф постучал. Подождал немного. Снова постучал, на этот раз громче. На первом этаже кого-то вновь шлепнули.

Он потянул за ручку. Заперто. Значит, надо дождаться, пока кто-то не выйдет оттуда? В любом случае это разумнее, чем разгуливать по улицам.

Тихий кашель. Кашляли за низенькой дверью на лестнице. Дуфф спустился на пять ступенек вниз и потянул дверь на себя. Дверь поддалась, но ее словно кто-то придерживал изнутри. Он постучался.

Но ответа не дождался.

– Эй! Эй, есть там кто-то?

Он прижался щекой к двери и затаил дыханье. Внутри тихо зашуршала бумага. Там явно кто-то прятался.

Громко топая, Дуфф спустился вниз, разулся и на цыпочках вновь прокрался наверх. Он осторожно взялся за ручку и дернул ее. Что-то оборвалось, и дверь распахнулась.

Веревочка, служившая замком.

Дуфф смотрел на свое собственное лицо.

Фотография была не особенно большой и располагалась в правом нижнем углу газеты, под заголовком.

Газета опустилась, и за ней показалось лицо старика с длинной растрепанной бородой. Штаны у него были спущены, а сам он, слегка склонившись вперед, сидел на каком-то ящике.

Сортир. Такие туалеты Дуфф видел и прежде, в старых рабочих кварталах возле реки. Теперь он понял, откуда эти шлепки – с таким звуком фекалии падали в поставленный на первом этаже резервуар. Со звуком сочной оплеухи.

– Простите, – сказал Дуфф, – вы Алфи?

Старик молча смотрел на Дуффа, а потом медленно перевернул газету, взглянул на снимок и снова перевел взгляд на Дуффа. Затем он облизнул губы.

– Громче! – сказал он, показав одной рукой на ухо.

– Вы Алфи? – повторил Дуфф уже громче.

– Громче.

– Алфи!

– Тсс. Да, он Алфи.

Из-за собственных криков Дуфф не услышал, как сзади кто-то подошел, а теперь этот кто-то приставил к его затылку что-то твердое и знакомым голосом прошептал:

– А это пистолет, старший инспектор. Поэтому без глупостей. Просто расскажите, как вы нас нашли и кто вас прислал.

Дуфф хотел было повернуться, но его голову с силой толкнули вперед. Алфи, видимо, решил, что его участие не требуется, и опять погрузился в чтение.

– Я не знаю, кто вы, – сказал Дуфф. – Я нашел этот адрес в блокноте, который лежал у Банко в машине. И меня никто не посылал, я пришел один.

– Зачем ты пришел сюда?

– Потому что Макбет пытается убить меня, как убил Банко и Флинса. Рядом с этим адресом было написано «тихая гавань», а если так считал Банко, значит, возможно, она и мне подойдет.

Молчание. Незнакомец словно обдумывал что-то.

– Пошли.

Дуффу позволили развернуться, так чтобы человек с пистолетом вновь оказался у него за спиной, а потом они оба поднялись по лестнице к двери, в которую он стучал и которая теперь была открыта.

Его толкнули внутрь, и он очутился в просторной комнате. Окна были открыты, но воздух здесь все равно казался спертым. В комнате стоял большой стол с тремя стульями, кухонная столешница с мойкой, холодильник, узкая кровать и диван, а на полу лежал матрас. На единственном стуле с подлокотниками сидел человек. Он положил руки на стол и в упор смотрел на Дуффа. Очки были теми же, что и прежде, и его ноги привычно выглядывали из-под стола. Тем не менее что-то в нем изменилось. Возможно, так казалось, потому что он отрастил бороду. Или оттого, что лицо у него заметно похудело.

– Малькольм, – сказал Дуфф, – ты жив.

– Дуфф. Садись.

Дуфф уселся напротив бывшего заместителя комиссара.

Малькольм снял очки и принялся протирать их.

– Значит, ты думал, что я сперва убил Дункана, а потом утопился?

– Да, сперва я так и думал. Пока не понял, что за убийством Дункана стоит Макбет. И тогда же я догадался, что он утопил тебя, чтобы расчистить себе путь к креслу комиссара полиции. И что твое предсмертное письмо – подделка.

– Макбет угрожал убить мою дочь, если я не подпишу. Чего тебе надо, Дуфф?

– Он говорит… – послышалось из-за спины Дуффа.

– Это я слышал, – перебил Малькольм. – И я вижу, что в газетах пишут, будто Макбет разыскивает тебя, Дуфф. Однако может статься, что вы с ним сговорились и что эти статьи – приманка для нас.

– А то, что они вырезали всю мою семью, – это тоже приманка?

– Да, об этом я тоже читал, но я больше никому не верю, Дуфф. А если Макбет бросил все силы на то, чтобы найти тебя, странно, почему ему до сих пор это не удалось.

– Мне повезло.

– И ты пришел сюда. – Малькольм забарабанил пальцами по столешнице. – Зачем?

– Тихая гавань.

– Тихая? – Малькольм покачал головой. – Ты полицейский, Дуфф, и знаешь, что если уж ты нас так легко нашел, то и Макбет может последовать твоему примеру. Когда ты в розыске, то если у тебя есть хоть немного мозгов, ты прячешься в одиночку и сидишь тихо, как мышь, а не сбиваешься в стаю с теми, кто тоже в розыске. Поэтому придумай другой ответ, получше. Почему ты пришел сюда?

– А как по-твоему?

– Будь любезен ответить первым. Дуло пистолета направлено сейчас туда, где у обычных людей сердце.

Дуфф сглотнул. Почему он пришел сюда? Видимо, он возлагал на это место чересчур большие надежды. Но больше надеяться ему было не на что. Шансы были небольшие, но задачка оказалась простой. Дуфф глубоко вздохнул:

– В ночь, когда Банко убили, мы с ним договорились встретиться, и он собирался рассказать мне о чем-то. Банко был последним, кто видел тебя перед исчезновением. Я подумал, что, возможно, найду здесь тебя. И мы поможем друг другу. У меня есть доказательства того, что Макбет убил Дункана. Макбету это известно, и поэтому он хочет меня убить.

Малькольм приподнял одну бровь:

– И как же мы поможем друг другу? Ты же не думаешь, что полиция Капитоля будет нам содействовать?

Дуфф покачал головой:

– Им приказано арестовать нас и доставить к Макбету. Но вместе мы можем победить Макбета.

– И отомстить за твою семью.

– Да, сначала я так и думал.

– Но?

– Кроме мести есть и еще кое-что.

– Должность комиссара полиции?

– Нет.

– Тогда что же?

Дуфф кивнул на открытое окно:

– Капитоль – прекрасный город, верно? Он не может не нравиться. В него даже возможно влюбиться. Он похож на румяную красотку-блондинку. Но полюбить ее у нас с тобой не получится, никогда в жизни. Потому что мы с тобой отдали сердца одному жуткому грязному городу там, на западном побережье. Я отрекся от этой любви, думал, она ничего для меня не значит, думал, что пожертвовал семьей и карьерой ради города, который лишает нас рассудка, превращает нас в продажных тварей и сокращает нашу жизнь. Я считал такую любовь несправедливой и подлой. Но так уж оно сложилось. Мы слишком поздно понимаем, кого на самом деле любим.

– Значит, ты готов пожертвовать собой ради этого города?

– Это несложно, – улыбнулся Дуфф. – Я уже потерял все, поэтому у меня осталась только жизнь. А у тебя, Малькольм?

– У меня есть дочь, и я не хочу жертвовать ею.

– Но ее мы спасем, только если одолеем Макбета. Ты единственный способен продолжать дело Дункана. И если ты станешь комиссаром, то можешь рассчитывать на мою помощь.

Малькольм пристально посмотрел на Дуффа:

– Я?

– Да.

Малькольм расхохотался.

– Спасибо за моральную поддержку, Дуфф, но позволь мне прояснить пару моментов.

– Да?

– Во-первых, ты мне никогда не нравился.

– Это неудивительно, – сказал Дуфф. – Меня никогда не интересовал никто, кроме меня самого. Не стану утверждать, будто я изменился, однако события последних дней заставили меня иначе посмотреть на мир. Мудрецом меня по-прежнему не назовешь, но, надеюсь, я хоть немного поумнел.

– Судя по твоим словам, так оно и есть, но не исключено, что ты просто говоришь то, что я ожидаю услышать. Впрочем, скажу тебе кое-что удивительное: возможно, ты чуть-чуть изменился, вот только мир остался прежним.

– Ты о чем?

– Ты считаешь меня достаточно порядочным, и это радует. Но, чтобы стать частью моей команды, ты должен доказать, что у тебя нет ангельских крыльев, которые мешают тебе опуститься на землю. Ты ведь понимаешь, что на таком месте не удержишься, если не научишься закрывать глаза на некоторые вещи? Так что, надеюсь, ты готов принимать систему, придуманную и отлаженную до тебя? Готов к тому, что кого-то мы арестуем, а кого-то придется отпустить? И к тому, что кто-то будет по-прежнему получать коричневые конверты. Зарплата у полицейских невелика, а если у них отнять еще и все преимущества, глупо ожидать от них прежнего рвения. К тому же лучше выиграть несколько маленьких битв, чем постоянно проигрывать большие. Согласен?

Дуфф пристально вглядывался в этого бородатого мужчину перед ним, словно желая убедиться, что перед ним действительно Малькольм.

– Хочешь сказать, что Гекату мы не тронем, но зато возьмем всех его более мелких конкурентов?

– Дорогой мой Дуфф, я реалист. Кому нужен комиссар полиции, который не знаком с принципами выживания в этом мире? Мы, Дуфф, очистим этот город, и получится это у нас намного лучше, чем у наших предшественников, но бесплатно работать мы не станем.

– Хочешь сказать, что согласен брать взятки?

– Я, как и ты, хочу принести людям добро. Однако Рим построили не за один день. Ты воин, Дуфф, но со своими воевать не стоит. Попробуй ослабить поводья, и жить станет легче. Согласен?

– Ты согласен брать взятки у Гекаты и не станешь бороться против него?

– Дуфф, Гекату нам все равно не победить. Время еще не пришло. Однако сейчас мы могли бы неплохо подоить его, а деньги эти пустить на борьбу с другими видами преступности – их в городе хватает.

Дуфф лишь сейчас почувствовал бесконечную усталость. И странное облегчение. Борьба закончилась, теперь можно сдаться и отдохнуть. Вместе с Мередит. Он покачал головой:

– Нет, Малькольм, на это я пойти не могу. Ты всегда казался мне другим, но сейчас я потерял последнюю надежду.

– Хочешь сказать, что знаешь кого-то лучше меня? Может, считаешь, что ты и сам лучше?

– Я – нет, но даже среди моряков встречаются те, кто лучше и тебя, и меня. Я ухожу, так что решай быстрее, позволишь ли мне покинуть эту комнату или пристрелишь.

– Ты теперь знаешь, где я прячусь, поэтому я не могу тебя отпустить. Если только ты поклянешься меня не выдавать.

– Один беглый преступник дает клятву другому? Такая клятва недорого стоит, Малькольм, но я даже клясться не стану. И сделай милость – стреляй в голову, меня семья ждет.

Дуфф поднялся. Малькольм тоже встал и, положив обе руки Дуффу на плечи, усадил того обратно на стул.

– Ты задал мне несколько вопросов, Дуфф. А по вопросам понять можно намного больше, чем по ответам. Я врал тебе, а твои вопросы были верными. До настоящего момента я был не уверен в искренности твоего праведного гнева, но сейчас ты согласился пожертвовать жизнью ради города и отверг всякую возможность подкупить тебя.

Дуфф моргнул. Тело налилось тяжестью.

– В этой комнате нас трое, – продолжал Малькольм, – и каждый из нас готов пожертвовать всем, что у него имеется, ради дела, начатого Дунканом. – Малькольм водрузил на нос очки. – Возможно, мы не лучше других и готовы на это лишь потому, что многое потеряли и пожертвовать всем остальным нам ничего не стоит. Однако мы, по крайней мере, не упиваемся собственным моральным превосходством – мы хотим бороться за правое дело, пусть даже наше желание продиктовано не только стремлением к справедливости, но и… – Малькольм пожал плечами, – жаждой мести, стыдом отступника, нравственным порывом и страхом попасть в ад. Самое главное сейчас – это желание. Простых путей к справедливости у нас нет, поэтому придется пройти самым сложным.

– Ты сказал – нас трое, – проговорил Дуфф.

– Ты, я и…

– И Флинс, – закончил за него Дуфф. – Как же тебе это удалось, а, парень?

– Отец столкнул меня с моста, – послышалось у него из-за спины, – он научил меня тому, чему так и не смог научить Макбета, – плавать.

Малькольм вздохнул, но улыбнулся, и Дуфф, к собственному удивлению, заметил, что тоже улыбается. И что из горла рвется всхлип, но причиной тому не слезы, а смех. Следом за ним засмеялся Малькольм, а потом и Флинс. Смех войны.

– Э-э?

Они повернулись и, увидев замершего в дверях старого Алфи с газетой в руках, засмеялись еще громче.