24

В мастерскую той ночью я вернулся совсем замерзшим, и мне все никак не удавалось унять дрожь. В машине Карл сунул мне в руки походную фляжку, и я, как говорится, принял немножко для согрева. Фляжку эту Карл оставил мне, а сам поехал домой к Шеннон – та наверняка уже лежала в кровати и ждала его. Ясное дело, меня пожирала ревность, я уже и сам это признавал. Но что толку? Ведь я все равно останусь ни с чем. Ничего добиваться я не стану. Подобно жестянщику Му, я вел безнадежную борьбу с собственной страстью. Я-то думал, что давно избавился от этой напасти, но она вновь меня настигла. Я знал, что единственное лекарство – это расстояние и забвение, но знал также, что вмешаться и отправить кого-то в Нотодден здесь некому, поэтому бежать мне придется самому.

Я открыл помещение для мойки, закрепил шланг на подставке, отвернул кран и, раздевшись, встал под обжигающе горячую струю воды. Не знаю, что было этому виной – внезапная смена температуры, физиологическая реакция, подобная той, что бывает, если тебя вздергивают на виселицу, или, может, жар от воды ударил мне в голову и я на миг перенесся в постель к Карлу и Шеннон, но когда я стоял с зажмуренными глазами под струей воды, то ощущений осталось два: во-первых, меня тянуло плакать. А во-вторых, я испытывал мощнейшую эрекцию.

Наверное, из-за шума воды я и не услышал, как кто-то отпер дверь. Услышал, лишь когда она распахнулась, – и тотчас же открыл глаза. Я заметил в темноте ее фигуру и быстрее повернулся к ней спиной.

– Ой, прости! – услышал я голос Юлии. – Смотрю – тут свет горит, а ведь мойка-то, по идее, заперта, вот я и решила проверить…

– Ясно! – перебил я ее.

От выпитого, невыплаканных слез и стыда голос у меня срывался. Возбуждение улетучилось, эрекция сникла, зато сердце колотилось от волнения, будто меня разоблачили. Будто теперь все вокруг узнают, кто я такой и что наделал, проклятый предатель, убийца, извращенец, кобелина. Голый – какой же я был голый. Но потом и сердце унялось. «Даже когда все потеряешь, получаешь одно преимущество – заключается оно в том, что терять тебе больше нечего, – сказал дядя Бернард, когда я пришел к нему в больницу уже после того, как он узнал, что скоро умрет. – И в какой-то степени, Рой, от этого становится легче. Потому что бояться больше нечего».

Получается, что я еще не все потерял. Потому что по-прежнему боялся.

Я вытерся, натянул штаны и повернулся, чтобы обуться.

Юлия сидела на стуле возле двери.

– У тебя все в порядке? – спросила она.

– Нет, – сказал я, – у меня палец болит.

– Что за бред, – не поверила она, – я ж тебя видела.

– Ну, – я обулся, – тогда вообще непонятно, зачем ты спрашиваешь, все ли у меня в порядке.

– Прекращай, говорю. Ты же плакал.

– Нет. Видишь ли, когда принимаешь душ, порой вода попадает на лицо. Кстати, мне казалось, что ты сегодня вечером не работаешь.

– Я и не работаю. Сидела тут в машине неподалеку, и захотелось пописать – я вышла в лесок, а по дороге смотрю – здесь свет горит. Можно, я тут в туалет забегу?

Я помолчал. Можно, конечно, отправить ее в туалет на заправку, но этим дрочилам на тачках мы уже сто раз говорили, что на парковке нашей пускай пасутся сколько влезет, а вот в туалет нечего им шастать. И она попросила разрешения – не выпроваживать же ее на улицу.

Я оделся, и она зашагала за мной в мастерскую.

– Миленько, – сказала она, выйдя из туалета и оглядев мою комнатушку, – а почему там в коридоре мокрый гидрокостюм висит?

– Потому что он сушится.

Она усмехнулась.

– Я выпью кофейку, ладно? – И, не дожидаясь разрешения, она подошла к кофеварке, взяла с полки вымытую чашку и налила себе кофе.

– Тебя там ждут, – напомнил я, – скоро пойдут в лесок искать.

– Да не. – Она плюхнулась на кровать рядом со мной. – Мы с Алексом поцапались, и они думают, я домой пошла. Чем ты вообще тут занимаешься? Телик смотришь?

– Вроде того.

– Это чего? – Она показала на номерной знак, прибитый на стенку над кухонным уголком.

Я сверялся с каталогом «Автомобильные регистрационные номера из разных стран» – там написано, что буква «J» означает приход Сент-Джон. За этой буквой следовали лишь четыре цифры. Ни флагов, ничего, что указывало бы на страну, как на монакском номере на «кадиллаке». Возможно, потому, что Барбадос – это остров, и зарегистрированные там автомобили, вероятнее всего, его не покинут. Еще я почитал в Интернете про красноногих – там говорилось, что в приходе Сент-Джон их больше всего.

– Это номерной знак из Джохора, – соврал я. Я наконец-то согрелся. Согрелся и успокоился. – Был раньше такой султанат в Малайзии.

– Охренеть, – благоговейно прошептала она.

Не знаю, о чем это она – о номере, султанате или обо мне. Юлия сидела так близко, что ее рука касалась моей, и теперь девушка повернула голову и явно ожидала от меня того же. Я уже продумывал пути отступления, когда Юлия отбросила свой телефон на кровать и обхватила меня руками.

– Давай поваляемся? – пробормотала она, уткнувшись мне в шею.

– Юлия, ты же знаешь, что так не пойдет. – С места я не сдвинулся и на объятия не ответил.

Она подняла голову:

– От тебя выпивкой несет, Рой. Ты чего, пил?

– Немножко. Да и ты, судя по всему, тоже.

– Значит, у нас обоих есть оправдание. – Она засмеялась.

Я промолчал.

Она толкнула меня назад, на кровать, и уселась сверху. Сжала своими ногами мои, словно лошадь оседлала. Разумеется, я легко мог бы оттолкнуть ее, но не стал. А она, глядя на меня сверху вниз, тихо проговорила:

– Вот ты и мой.

Я не ответил, но почувствовал, что член у меня налился. И понял, что она это тоже чувствует.

Она принялась двигаться, сперва осторожно. Я не останавливал ее, лишь наблюдал, как затуманивается ее взгляд, и слушал тяжелое дыхание. Потом я закрыл глаза и представил, что это не Юлия. Она прижала мои руки к матрасу и задышала в лицо жвачкой. Я спихнул девушку к стенке и встал.

– Ты чего? – завопила она мне в спину.

Я подошел к стойке, налил из-под крана стакан воды, выпил и налил еще.

– Тебе пора, – сказал я.

– Но тебе же хочется! – возразила она.

– Да, – сказал я, – поэтому уходи.

– Но никто не узнает. Они думают, я домой пошла, а дома думают, что я у Алекса осталась.

– Юлия, я не могу.

– Это почему?

– Тебе семнадцать лет…

– Восемнадцать! Мне через два дня восемнадцать будет!

– Я твой начальник…

– Да я прямо завтра уволюсь!

– И… – Я запнулся.

– Что «и»? – выкрикнула она. – Что?

– Я влюбился.

– Влюбился?

– Да, но не в тебя.

В наступившей тишине я прислушивался к эху моих собственных слов. Потому что я сказал их себе. Сказал вслух, чтобы услышать, правдиво ли они прозвучат. Да, звучали они правдиво. Разумеется.

– Это в кого же? – прошипела Юлия. – В доктора?

– Чего-о?

– В доктора Спинда?

Отвечать я не стал – стоял со стаканом в руках и смотрел, как Юлия слезла с кровати и натянула куртку.

– Так я и знала! – бросила она, прошмыгнув мимо меня.

Я пошел следом и остановился на пороге, а Юлия прошагала по двору, с такой силой вдавливая каблуки в асфальт, будто пыталась продырявить его. После я запер дверь, вернулся к себе и улегся на кровать. Я воткнул в телефон наушники и включил «Crying Eyes» Джей Джей Кейла.