IV

Его отпустили. Допрос вдруг окончился, чуть ли не прервался. Лелаку этот трюк был знаком. Конечно знаком. Сознание подозреваемого во время допроса настраивается на волну того, кто его ведет. Он заранее высчитывает вопросы, формулирует ответы, накапливает то, что собирается сказать, и испытывает разочарование, когда беседа неожиданно обрывается. Чувствует, будто в нем застряло то, что нужно высказать, приходит в замешательство. Ждет, когда его вновь станут допрашивать, но к тому времени все, что он измыслил, кажется очень надуманным, фальшивым, заученным, и допрашиваемый сам это понимает. И говорит больше, чем следует.

Значит, и его будут еще допрашивать. Видно, они всерьез отнеслись к делу. Альбер встал, у двери повернулся и еще раз оглядел собравшихся. Может, они и правы. Кто они, откуда у них смелость… откуда власть? Он мог отправиться домой, но вместо этого прошел к Бришо. Шарль вычерчивал какую-то таблицу. На столе перед ним лежали две линейки и микрокалькулятор. Он сделал Альберу знак рукой, чтобы тот сел, подождал, покуда он аккуратными, закругленными буковками заполнит одну из рубрик. Как и предполагалось, он принял от Корентэна составление статистических данных и донесений.

— Пошли перекусим, — сказал Альбер.

Он не сел, не стал ждать, пока все колонки заполнятся цифрами. Шарль положил перо, пригладил назад падавшие на лоб волосы. Он казался более старым и усталым, чем обычно. Конечно, он тоже не спал. И ему тоже уже сорок. И он тоже терпеть не может цифр, и, наверное, нуждается в очках. Очень уж близко склоняет голову к бумаге.

Они отправились завтракать. По дороге зашли за Буасси, который с зубочисткой во рту задумчиво пялился, в пространство. Кафе, куда они ходили, находилось метрах в ста отсюда. Они его не любили. Там всегда полно полицейских и юристов. Сандвичи там дорогие, обслуживание медленное, владелец водит компанию с завсегдатаями. В принципе Альбер и его приятели тоже были завсегдатаями, ведь они заходили сюда по нескольку раз в день. Давали приличные чаевые. Вели себя тихо. И все же завоевать симпатий владельца не смогли. Даже не добились права, делая заказ, говорить: «Как обычно, пожалуйста».

Они заказали то же, что и всегда, сандвичи из черствого батона и кофе. Заведение было переполнено посетителями, просто чудо, что им достались места. Один столик освободился, люди вставали, как раз когда они входили. Правда, и до следующего кафе было недалеко, всего-то свернуть за третий угол от Управления. Но пройти это расстояние у них не было охоты.

— У меня есть кое-что интересное для тебя, — сказал Шарль после того, как они сделали заказ.

Правда, Альбер хотел поговорить с ним о том противоборстве, которое произошло у него с доктором Сен-Жакобом, но все же состроил заинтересованную мину.

— Я узнал, кто материально заинтересован в этих состязаниях.

— Да? — Лелаку больше не пришлось симулировать интерес.

— Это было нетрудно. — Шарль имел в виду не то, что ему было легко это сделать — стоило только поднять трубку и навести справку по телефону. — Для финансирования состязаний, их рекламы, продажи объявлений и телепередач создана компания. Обычная, зарегистрированная компания.

— Да, — сказал Альбер. — Понял. Ты получил список участников?

— Вот он. — Лелак видел, как Бришо сунул что-то в карман, прежде чем они отправились завтракать. — Не думаю, что имена многое тебе скажут.

— Покажи все же!

Бришо был прав. Альбер нашел лишь одно знакомое имя.

— Жак Реноде, — сказал он. — Уж не тот ли…

— Дай сюда! — Буасси чуть не опрокинул стол, рванув к себе бумагу.

— Именно тот.

Они замолчали. Разве им совладать с человеком, о котором даже Газета «Экспресс» писала, будто он один из руководителей организованного преступного мира? Что предположительно он стоит за целой дюжиной нераскрытых убийств, что его люди занимаются шантажом и контрабандой наркотиков.

— Тогда можно трубить отбой, — заявил Буасси с каким-то даже удовольствием.

Альбер почувствовал, как у него начинает дрожать все внутри. Что за инстинкт даже полицейского делает чуть ли не счастливым, когда тот находит нечто, стоящее над законами? Он, Лелак, конечно, знал, что подобное существует, но ощущал бессильный гнев, ненависть, когда думал об этом. И потому старался лучше не думать. Ему уже давно не хотелось быть героем.

— А как ты думаешь, кому принадлежит спортивный центр? — спросил Бришо медовым голосом.

— Реноде, — рискнул Альбер.

Принесли завтрак. Пока расставляли тарелки, Буасси просматривал список с нахмуренным лбом, словно каждое имя было ему издавна знакомо. Альбер размышлял о том, чего хочет Бришо. Сенсационного задержания? Хочет попасть в газеты, чтобы о нем писали как о человеке, арестовавшем вожака мафии? Или просто не думает ни о риске, ни о трудностях? У него никогда не узнаешь. Бришо, не имея особых оснований для самоуверенности, просто не знал страха.

Сандвичи имели горький привкус от положенных на хлеб ломтиков огурца. И кофе был скверным, даже не поймешь почему. Кофе-то по крайней мере здесь бывал хорошим. В самом деле, имеет смысл перейти в другое место, сменив кафе, всего-то на три угла дальше.

— Он велел убить Фанфарона? — спросил Буасси.

Шарль с Альбером переглянулись, как родители, когда ребенок сказал что-то неприличное.

Буасси редко что-нибудь приходило в голову, но, если уж приходило, он всегда спешил это обнародовать. И, как ребенок, не замечал взглядов своих коллег. Он продолжал:

— Тогда, может, те субчики, за которыми мы следили, это его люди. Они прирезали Фанфарона, убрали маленькую танцовщицу, а теперь охотятся за ее дружком-сутенером.

Хотя высказывание исходило от Буасси, к сожалению, что-то в этом было.

— Зачем? — спросил Шарль. — Зачем Реноде приказал убрать вольника, ту девушку, и для чего он охотится за ее сутенером?

Буасси молчал. Он ожидал похвал, а не того, что его станут отчитывать, задавая вопросы.

— Возможно, девушка и сутенер были только свидетелями первого убийства, — предположил Альбер. Буасси с благодарностью взглянул на него.

— А Фанфарон? — спросил Шарль.

— Кто еще вошел в долю, финансируя эти состязания? — ответил вопросом на вопрос Лелак.

Бришо забрал лежавший перед Буасси лист бумаги.

— О них нам мало известно. Двое — директора заводиков по производству питательных концентратов для спортсменов. Явно реклама. Потом Реноде. Он вошел, внеся довольно большую сумму в обмен на часть доходов от телепередач и оборота от видео.

— Чего только не бывает, — пробормотал Альбер.

— Этот господин — депутат, — продолжал Бришо. — Он проповедует теорию о том, что массам надо предоставлять развлечения, которые снимают напряженность. По его теории, если в каждом матче на футбольном поле подохнет куча игроков, болельщики будут уходить довольными и перестанут хулиганить. Именно он станет почетным президентом, он откроет соревнования, он будет раздавать призы победителям. Попутно получит часть дохода от продажи билетов, не говоря о телепередачах.

— Вижу, ты подготовился, — сухо прокомментировал Альбер.

Бришо не удостоил его ответом… Он готовился всегда. Считал естественным, получив список, справиться у своих друзей — их круг был обширным и разветвленным — о том, кто есть кто.

В списке было еще два имени. О них он не нашел и не узнал ничего, но, по мнению одного его друга, это, вероятно, подставные лица — штроманы, которые отдали только свои имена.

— А вместо кого? — Разумеется, вопрос задал Буасси. Он медленно, с великим удовольствием догрызал остатки сандвичей. Создавалось впечатление, будто он собирается еще что-то заказать.

— Можно их навестить, но сомневаюсь, что они скажут.

Альбер взглядом искал зубочистки. В этом дрянном кафе никогда не ставят на стол зубочистки.

— Не их надо прежде всего искать.

— А кого же?

— Дружка танцовщицы. — Альбер сдался, прекратил поиски зубочистки, попытался справиться с задачей пальцем.

— Завтра поищем, — сказал Бришо.

— Возможно, будет уже поздно.

— Но ведь у тебя сегодня выходной день?!

Альбер мог только восхититься Шарлем. Столько лет они знают друг друга, и все-таки тому удалось его провести! Он восхищался его невинным голосом, будто на самом деле у Бришо хоть на мгновенье мелькнула мысль отложить дело до завтра, принимая во внимание выходной день коллеги.

— В Париже есть и другие полицейские.

— Ты прекрасно знаешь, как обстоят дела в отделе.

А он не знал. И его не интересовало. Он был озабочен лишь своими собственными делами. Но счел за лучшее промолчать. Бришо способен приступить к долгим объяснениям относительно того, какой коллега сколько работает сверхурочно, превращая ночь в день. Но сдаваться без боя Альбер не пожелал.

— Марта в полдень придет домой. Мы договорились вместе пообедать.

Бришо почесал голову. Марта была серьезным поводом. Марта принадлежала к числу тех, кого Шарль побаивался, и она, кроме того, была единственной женщиной, которую он глубоко уважал. Он поглядел на часы. Стрелка приближалась к половине двенадцатого.

— За полчаса ты туда доберешься, вторые полчаса уйдут на разговоры с соседями и осмотр квартиры. Если этот субчик окажется там, привезешь сюда, а мы под каким-нибудь предлогом задержим его у себя до завтра. Потом Буасси отвезет тебя домой. К двум будешь дома.

Охотнее всего Лелак пнул бы Шарля ногой, когда взглянул на его ухмыляющуюся физиономию. Он явно знал, чем обернется дело, уже тогда, когда они отправлялись завтракать. Право, он соглашается лишь потому, что у него нет охоты возвращаться домой на метро.

— Я не знаю адреса, — произнес он. Это была последняя отчаянная попытка, он и сам знал, что она сулила не много надежд.

— Вот он, — Бришо вытащил из внутреннего кармана листок.

До сих пор Альбер полагал, что они и имени того субъекта не знают, а мог бы, кажется, догадаться.

— Пусть лучше будет у тебя, все равно ты ведь ведешь машину, — сказал Шарль, передавая бумажку Буасси.

— А ты? — спросил Альбер. Бришо покачал головой.

— Охотно бы поехал, но должен остаться в конторе. Весь день замещаю шефа, он занят с той комиссией. Кстати, о комиссии. Чуть не забыл! Как у тебя там с ними?

Альберу лишь сейчас пришло в голову, что первоначально он хотел именно об этом поговорить. Он махнул рукой:

— Не представляет интереса.

Солнце на улице светило еще ярче, снявшие пиджаки мужчины, парнишки в майках, женщины в летних платьях, юбках с разрезами разгуливали по тротуару с чувством собственного достоинства. Словом, все было на своем месте, и все шагали в одном ритме с природой.

— Откуда я знал, что наступит такая жара? — бурчал Альбер.