14
— Мы собрались здесь, чтобы воздать честь Карталону, гражданину Карт Хадашта, — заговорил старый государственный муж, — за его службу нашему великому городу. Если б не его предостережение, наш город мог бы оказаться в руках Бомилькара, человека, которого мы облекли доверием и который злоупотребил им ради личной выгоды. За свое деяние он поплатится жизнью, будет публично распят на площади.
Но мы здесь не по этому поводу. Сегодня Совет Ста Четырех посвящает наши великолепные новые морские ворота нашему мудрому юному другу Карталону. Здесь будет установлена мемориальная доска, изготовленная нашими лучшими мастерами, дабы постоянно напоминать нам, чем мы ему обязаны. Карталон попросил, чтобы на мемориальной доске было также имя Газдрубала, благороднейшего человека, отдавшего жизнь на службе Карт Хадашту.
— Правильно, правильно! — выкрикнули несколько человек.
— Мы исполнили твое пожелание, Карталон, — продолжал государственный муж. — Имя Газдрубала будет на мемориальной доске вместе с рассказом о том, что вы оба совершили.
— Остается еще один вопрос, не так ли? — сказал государственный муж Карталону, когда толпа разошлась.
— Вопросов много, — ответил Карталон. — Но, полагаю, вы хотите знать, кто убил Абдельмелькарта и Ваалханно.
— Да. Встретили они смерть как мелкие сошки или соучастники этого неудачного заговора с целью захватить город?
— А, — ответил Карталон. — Возможно, наверняка мы этого никогда не узнаем, однако я могу сказать вам, что, по-моему, произошло. Газдрубал учил меня, что, в конечном счете, существуют всего два мотива для убийства: любовь и алчность. Я много думал об этом, старался понять смысл того, что видел на судне. Как ни соблазнительно было приписать все случившееся делу рук одного человека, или, в крайнем случае, что та и другая смерти были результатом заговора против Карт Хадашта, я считаю, что оба эти человека были убиты разными людьми и по разным причинам. Ваалханно пал жертвой жадности, как собственной, так и чужой. Он наблюдал за всем, потом старался извлечь из этого выгоду. И обратился к Гиско, рассказал обо всем, что видел, попросил своей доли, угрожая разоблачить его, если тот не согласится. Гиско позаботился, чтобы Ваалханно не смог ни раскрыть заговор, ни получить доли этого богатства. Насколько я понимаю, столкнул Ваалханно за борт Маго по приказу Гиско. Теперь Гиско будет казнен вместе с Бомилькаром.
— А Абдельмелькарт?
— Газдрубал обнаружил, что крышку кедрового ящика со статуей золотого бога пытались открыть; то есть эту попытку сделал либо сам Абдельмелькарт, стоявший в ту ночь на вахте, либо кто-то другой, кого Абдельмелькарт застал на месте преступления. И Газдрубал, и я думали, что его смерть связана с заговором. Однако теперь я в этом не уверен. Это произошло в начале плавания, команда хорошо знала, что груз богатый, и за этот рейс всем очень хорошо платили. Имело значение, видел ли Абдельмелькарт статую? Видимо, нет. Вся команда уважала его, и пока я не знал о намерениях Гиско и других в конце плавания, при надвигавшемся шторме на судне был нужен каждый матрос. Я пришел к выводу, что, по крайней мере, в данном случае Маго был вором, но не убийцей.
Этот образ мыслей заставил меня искать другой мотив: любовь или, может быть, конец любви. Газдрубал знал, что Мальчус соперничал с Абдельмелькартом за руку Бодастарт. Думаю, Мальчус был таким человеком, которого мучило это отвержение. Газдрубал сказал мне, что Абдельмелькарт был против участия Мальчуса в этом плавании, понимал, что этот человек никогда не смирится с тем, что случилось. На мой взгляд, Мальчус вместо того, чтобы продолжать спокойно жить, предпочел планировать месть. Он просто увидел в конце концов возможность, нанялся в это плавание и воспользовался минутой, когда Абдельмелькарт был один.
— И чем же все кончилось?
— Маго и Мальчуса смыло за борт. Это я знаю. С тех пор никого из них в Карт Хадаште не видели. Думаю, вполне можно предположить, что море в данном случае одержало победу.
Эмиля я больше никогда не видела. Не представляю, сориентировался он и доехал до Ливии или нет. У него были банковские счета в нескольких местах. На все был наложен арест. Денег на них было мало. Либо он разорился, либо уже составил планы скрыться и жить в свое удовольствие где-то вдали от дома. Иногда я вижу во сне его побелевшие кости на фоне пустынного ландшафта. Иногда — он в каком-то тропическом раю, окруженный женщинами, которые в нем души не чают.
Нора томится в, несомненно, ужасной тюрьме, ожидая приговора. Осужденному за поджог Питеру Гровсу повезло больше. Он отбывает срок в Штатах.
О более приятном. Мне сказали, что роман у Сьюзи и Клиффа продолжается, и Клифф дает Азизе советы относительно размещения денег. Она и Кертис по-прежнему вместе, думаю, это означает, что курс лечения он прошел.
Что, пожалуй, еще более важно — Азиза рассказала о проблемах, которые были у нее в юности. Она стала вести программу для пришедшей в эту профессию молодежи, дабы помочь избежать того, что с ней случилось. Компания, которая, как думала Азиза, мгновенно откажется от сотрудничества с ней, стала ее спонсором. Я восхищаюсь мужеством этой женщины.
Кукол я в конце концов купила, и мы с Клайвом были в центре внимания на новоселье в Роздейле.
И хотя наша поездка в пустыню была сокращена непредвиденными обстоятельствами, все члены группы видели, как солнце заходит за дюны, думаю, это стоит увидеть всем хотя бы раз в жизни. Несколько человек даже сказали, что поедут куда угодно в следующий тур, организованный компанией «Макклинток энд Суэйн», и это что-то доказывает. Я понятия не имею, что.
Для меня было большим облегчением отправлять своих подопечных домой разными авиарейсами, у меня были два дня и перелет через Атлантику, чтобы разобраться в своих мыслях. Одной из проблем, которую предстояло решить, если она не была уже решена, это как строить дальнейшие отношения с Робом. Потрясенный всем случившимся Брайерс позвонил, когда мы вернулись в Таберду, своей жене Эмили. Та сказала, что вылетит первым же самолетом. Эмили — очень славная женщина, думаю, у них все будет хорошо. Меня поразило, что хотя отношения их были далеко не безупречными, но вместе им было лучше, чем порознь.
Мы с Робом много пререкаемся, на многие вещи мы смотрим по-разному, как, наверное, и любая другая пара на планете. Я считаю, что он видит мир в черных и белых цветах, он считает, что я слишком уже озабочена всеми оттенками серого. Однако в том, что касается принципиальных вопросов, разногласий у нас нет. Лучшего, пожалуй, и желать нельзя. Я решила, что, когда вернусь домой, пошлю его новую женщину, кто бы она ни была, к черту.