на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава девятнадцатая

Дас ист херр Шмидт.

Точнее она сказала это сначала по-немецки:

– Дас ист херр Шмидт.

Но после, спохватилась и исправилась, переведя на русский. Херр Шмидт молча сверлил тяжелым взглядом Забубенного. Григорий взгляд выдержал, даже сам уставился на заслуженного механика. Повисла неловкая пауза, которую прервал император Фридрих, сказав что-то на родном наречии.

– Ты можешь идти, Грегор, – произнесла Констанция упавшим голосом, – Фридрих объяснит твое превращение тевтонским рыцарям сам. А с этого момента ты поступаешь в распоряжение господина Шмидта. Он отвечает за твою жизнь до экзамена. Он же назначит тебе учителей немецкого языка и место, где ты будешь жить.

«Отлично, – подумал Забубенный, – а что будет, если я экзамен не сдам, переэкзаменовка или сразу на виселицу?». Но промолчал, взглянув на Констанцию, чья усталая красота его по-прежнему привлекала, хотя она до сих пор так и не переоделась в королевские одежды, больше подобающие ее статусу. Даже не отдохнула с дороги. «Просто деловая женщина какая-то, – подумалось Забубенному, – хотя ведь она из-за меня старается. Можем ведь больше и не увидеться. Кто его знает, что будет».

Скользнув прощальным взглядом по изящному стану жены императора, Забубенный вышел из бордового кабинета вслед за черным человеком, тихо побрякивая оружием, с которым ему, наверняка, тоже скоро придется расстаться. Механики мечей не носят. Хотя, херр Шмидт имел на боку какой-то узкий и короткий клинок. Не то кортик, не то длинный кинжал. «Наверное, этот кинжал ему тоже по этикету полагается», – подумал Григорий.

Херр Шмидт уверенным шагом преодолел коридоры дворца, даже и не думая сворачивать в зал, где танцевали другие вельможи, хотя и его, наверняка, можно было отнести не к самым бедным государственным служащим сицилийского королевства. Но, то ли он не был приглашен, то ли предпочитал механизмы танцам, но херр Шмидт быстро покинул императорский дворец. Все еще думая о Констанции, Забубенный смирился со свой судьбой и, не раздумывая, шел следом за главным механиком сицилийского королевства, чья черная спина маячила перед ним в пяти шагах.

Выйдя из дворца через большие ворота на какую-то боковую улицу, они сразу же углубились в город. Здесь, у ворот, к ним молча присоединились еще четверо, одетые, как херр Шмидт. Григорий вглядывался в их молодые лица, пытаясь понять, то ли это сыновья главного механика, то ли его подмастерья. Если первое, то одеты были просто по моде, заданной папашей. А если второе, то, скорее всего, у местных механиков была форма. А сам Забубенный в белом тевтонском плаще смотрелся, среди них ярко но, наверное, не очень уместно. Коня ему никто не подвел. Передвигались они пешком.

«Хорошо бы, что бы все настоящие тевтонцы остались на банкете, – рассуждал Забубенный, – а то насмешек не оберусь. Или вдруг оскорбить кто задумает. Драться придется».

Вообще размышления механика о своей судьбе были сейчас не очень веселыми. Шагая по узким улицам Неаполя сквозь толпу разноцветных горожан, экс-тевтонец думал о том, кем же его теперь сделают. Оставят свободным механиком, низведут до подмастерья, или того хуже сделают рабом-механиком. И заставят выполнять всякие грязные и нудные операции типа закручивания гаек, отлучив от творческой работы. Но без креатива Забубенный не мог. Просто не выжил бы. «Нудная работа хороша для немцев, – подумал он вдруг и осекся, – а я сейчас среди кого?».

Предаваясь грустным размышлениям, Григорий Забубенный изредка смотрел по сторонам, а иногда наверх, вспоминая, что в древности с канализацией были проблемы. Унитазов и смесителей не хватало. Поэтому изобретательные жители городов выливали помои прямо с балкона на улицу. Часто на головы прохожим. Запашок был еще тот. Стояла жара, лишь помогавшая болезнетворным бактериям размножаться в свое удовольствие. Дувший с моря ветерок не спасал положение, ведь на его пути было выстроено множество домов, а улицы извивались, как змеи. Но херр Шмидт не обращал внимания на местные запахи. Он был привычен к этому и шел своим курсом, ловко уворачиваясь от помоев, летящих сверху и перешагивая через кучи мусора на камнях мостовой.

Всю дорогу херр Шмидт проделал молча. Вряд ли он знал язык русичей, да и говорить пока было не о чем. А может, он считал это ниже собственного достоинства. «Интересно, – подумал Григорий, – ему объяснили, что я не тевтонец? Наверное, да». С момента знакомства прошло уже более получаса, но херр Шмидт не проронил пока ни звука.

Группа механиков шла вниз, как определил направление Забубенный, в сторону порта. Несколько раз им на встречу попадались конные сицилийские рыцари. По одному и группами, похожими на патрули. Они подозрительно поглядывали на тевтонца, шагавшего за главой местных механиков, а ему самому, как показалось Григорию, даже отдавали какое-то подобие чести. Видно, херр Шмидт был здесь в почете, и его каждая собака знала.

Когда путники проходили мимо лавки местного башмачника, притулившейся на перекрестке дорог, до слуха Забубенного донеслась итальянская речь.

– Ва бене, синьорэ, – говорил простолюдин, одетый в потертую матерчатую куртку, хозяину лавки, примеривая кожаный башмак, – ми пьяче. Даккордо.

«Да это просто мегаполис какой-то c кучей разноплеменных туземцев, – растерянно подумал Григорий, покосившись на простолюдина, который согнулся перед ним в почтительном поклоне, – итальянский еще придется учить. Интересно, а на каком языке общаются на Сицилии? Констанция говорила что-то про сарацин. Неужели прозорливый Фридирх не догадался ввести один государственный язык? Не такой уж он прозорливый, получается».

Пройдя еще сотню метров и оказавшись у выхода на пирс, херр Шмидт резко свернул направо и, по узенькой тропинке, петлявшей между прибрежными скалами, устремился в сторону нескольких больших зданий, напомнивших Григорию амбары в Бриндизи. Эти строения жались к самому морю, у них имелся собственный пирс, а рядом стоял довольно симпатичный трехэтажный особнячок из коричневого камня с белыми ставнями. По всей видимости, здесь и обитал главный механик сицилийского королевства.

Так оно и оказалось. Пройдя по тропинке, они остановились у каменного особняка. Херр Шмидт о чем-то обмолвился парой слов со встречавшим его у дверей человеком и, толкнув створку, вошел в дом. «Слава богу, похоже, не немой», – пронеслось в голове у механика, вошедшего следом. Четверо молодых людей тоже оказались в доме. Ничего не говоря, они мгновенно рассредоточились по комнатам. «Значит, это все-таки сыновья, дорогу знают, – решил Забубенный, проходя в гостиную и осматриваясь, – хотя, кто их разберет. Вроде и самые толковые подмастерья частенько жили в доме у мастера».

В гостиной было по-немецки строго. Каменный пол. Мебель крепкая. Большой стол. Много высоких стульев. Массивный комод и длинные полки на стенах с какими-то кадками и бочонками. На одном из стульев сидел невысокий седой человечек, но одетый куда более жизнерадостно, чем Шмидт. На нем были зеленого цвета куртка и красные штаны. Ноги покоились в коричневых грубо сшитых ботинках, а рядом лежала черная шляпа с короткими полями и небольшим рыжим пером. «Тиролец, что ли, – присмотрелся Григорий, – или Тиль Уленшпигель местного разлива». Незнакомцу не хватало только штанов с подтяжками и кружки пива в руке.

Херр Шмидт снял свою шляпу, бросил ее на комод, и, кивнув незнакомцу, сел за стол. Забубенному он тоже сделал знак сесть. А незнакомец, получив сигнал говорить, открыл рот и произнес на ломаном русском:

– Херр Шмидт рад приветствовать вас, херр Грегор, у себя в доме.

– Данке шён! – ответил Забубенный, присаживаясь на стул с высокой резной спинкой и придерживая меч, чтобы не стучал по ножкам.

– О, ви говорить по-немецкий? – удивился толмач.

– Найн, – ответил Григорий, – очень мало. В пределах школьной программы.

И добавил:

– В целом, ни черта не понимаю. Их фэрштээ нихт. Шпрехен зи руссишь?

– О, я! – ответил толмач. – Извиняйте меня, херр Грегор. Я не представиться вам. Меня зовут Мюних Гайзель. Я профессор местный университет в Неаполь. Ваш переводчик и учитель немецкий язык. Две недели мы будем учить язык, а затем сдавать экзамен. Потом вы будете работать у херр Шмидт и тоже сдавать ему экзамен. Так захотеть наш император.

«Вот, елки-палки, опять в студенты попал, – озадачился Григорий, – но теперь хотя бы ясны пределы обучения. Не шесть лет маяться, как в Питере на заочном. В Неаполе, я смотрю, учат быстрее. Раз и готово. Хотя, чему он меня тут за две недели научит? Механиками не становятся – механиками рождаются».

– А что за экзамен я буду сдавать херру Шмидту? – поинтересовался Забубенный.

Мюних переадресовал вопрос хозяину дома. Тот пробурчал что-то в ответ и даже отвернулся.

– Он сам расскажет, когда ви будешь понимайт, – перевел Мюних, – Как механик механику.

– Понятно, – кивнул Григорий, – значит, будем учить языки.

– Наш император сказал, что ви очень хороший механик, – вдруг продолжил свою речь Мюних, – и херр Шмидт для начала хотел узнайт, какой область ви знайт лучше всего?

Григорий вспомнил разговор с Констанцией и все трудности перевода. «Что же она там про меня наплела императору, – подумал он с досадой, – с добрыми побуждениями, конечно, но мне-то что теперь делать?»

– Я по моторам специализируюсь, – ответил он, заранее зная, что не будет понят, – двигатели ремонтирую. Разборка, сборка, форсаж, тюнинг.

В глазах у местного толмача действительно появилось непонимание.

– Ви знакомы с подъемный механизм?

– Знаком, – кивнул Григорий, – И ваши тоже видел. Только это прошлый век. Вам здесь на верфи кран нужен и лебедка мощная.

Мюних напрягся, как мог, перевел сказанное. Херр Шмидт на это обиделся, что-то проворчал в ответ. Похоже, Григорий задел его за живое.

– Херр Шмидт говорит, что наши подъемный механизм – самый совершенный в Европе, – гордо сказал Мюних, – это он их все конструировать и построить.

– Да херр Шмидт просто не был на Руси, – ответил Забубенный, – там такие подъемные механизмы – закачаешься. Правда, пьют много и сильно громкие. Грузчики называются. Любую лебедку враз заменят. Тем более, что лебедки вечно поломанные стоят.

Поймав ошарашенный взгляд Мюниха, Забубенный сжалился. В глазах у просвещенного тирольца был ужас. Он не знал таких терминов. Но все же неуверенно пробормотал в свое оправдание:

– Наши механизмы работать.

– Ладно, сменим тему, – сказал Григорий, – Где я буду жить, пока учусь. В общежитии?

Мюних с благодарностью посмотрел на своего нового ученика.

– Найн. Ви будешь жить здесь, на второй этаж. Херр Шмидт дает вам один свой комнат и новый одежда. А этот плащ и доспехи тевтонский рыцарь вам надо вернуть.

– Ладно, сдадим, – нехотя согласился Забубенный. С мечом, конечно, было спокойнее. Но какой тут от него прок. В одиночку весь Неаполь не победишь. Да и не собирался Забубенный воевать с местными. Он ведь теперь, можно сказать, эмигрант. Придется привыкать к сицилийским обычаям.

Посмотрев на обиженную физиономию старого механика, Григорий уточнил:

– С чего начнем?

– Ми начнем с прогулки по Неаполь, – неожиданно сообщил Мюних. – Так ви бистрей усвоить язык и узнать город. Это будет урок. Ми ходить, смотреть и говорить. Но, это будет завтра утром. А сейчас ви узнать свой комнат и переодеться. Потом ви есть и отдыхать. Лучше спать. А завтра ми идем в город.

«Вот это да, – удивился Забубенный, – есть, спать и гулять. Отличное обучение. Мне здесь понравится. Видать, за меня замолвили словечко».

– Передайте херру Шмидту большое спасибо за гостеприимство, – выразил свое восхищение происходящим Григорий. – Данкэ шён, как говориться!

Мюних передал. Хмурый механик пробормотал в ответ что-то нечленораздельное, покачав головой.

– Херр Шмидт говорит, что воля императора для него закон. Он выполнит все, что ему приказали. Но пусть херр Грегор готовится хорошо – экзамен будет не легкий.

– Ах, вот оно, что. Приказали, – убедился в правильности своих догадок насчет доброты главного механика Забубенный. – Понятно. А на счет экзамена пусть не переживает. До него еще две недели. Дожить еще надо. Пока время есть. А сейчас пусть добрый херр Шмидт велит подать ужин, а то уже есть охота.

Ужин оставил в душе путешествующего русича тягостное ощущение. Ели всей семьей – главный механик, его жена, почтенная матрона, четверо сыновей и приемный работник Григорий Забубенный. Ни колбасы, ни сосисок сицилийские немцы готовить еще не научились. Макарон тоже не было. Промелькнули сыры, пиво и что-то из овощей.

Зато, осмотрев свою комнату, Забубенный остался в целом доволен. Бедненько, но чистенько. Пенал два на четыре метра с массивной кроватью, столом и одним окном, зато, выходящим на море. Это уже плюс, хотя император мог бы и получше апартаменты предложить спасителю жены. «Впрочем, – заключил Григорий после осмотра, – грех жаловаться. Спасибо, что жив пока». С тем он и уснул, повалившись на кровать.

Рано утром, когда он натянул на себя то, что ему принесли пацаны, одетые снова, как и херр Шмидт, во все черное, механик-чародей, наконец, понял, как должен выглядеть добропорядочный бюргер. Забубенный надел поверх исподнего синюю куртку с короткими рукавами и натянул штаны. Точнее штанишки. Это было коричневое подобие бриджей, которые заканчивались чуть ниже колен. Дальше шли бордовые чулки и башмаки на высокой деревянной подошве. Таких ужасно неудобных ботинок он давно не носил. Лапти не в пример эргономичнее.

Зеркала в комнате не было. Поэтому Забубенный пытался рассмотреть себя как мог, изгибая шею не хуже гуся. Это ему удалось с большим трудом. Наконец, он со вздохом подпоясался тонким ремешком и надел шляпу. Ни золотой цепи, ни ножика на пояс ему не дали. Одно радовало – ему не всучили такого же похоронного наряда, какой носили сыновья главного механика королевства.

«Буратино какой-то», – решил Григорий, сплюнул на пол и спустился в гостиную, где его ждал педантичный профессор местного университета. Первым делом, он проводил своего ученика на пирс, где спозаранку уже толкалось множество рыбацкого народа. Утро на жарком средиземноморском юге, как известно, начиналось рано. К обеду люди успевали так устать, что хотелось отдохнуть, не дожидаясь ужина. Так южане и придумали сиесту. Но сейчас они еще бодро бегали по деревянному настилу, грузили свои шаланды сетями и уходили в море на лов рыбы.

Херр Мюних объяснил своему ученику, как называется по-немецки причал, имевшиеся здесь разнокалиберные подъемные механизмы, сети, море, лодка и корабль. Даже разъяснил разницу между парусным судном в чистом виде и галерой, ходившей преимущественно на веслах.

– А, галеры, – с видом знатока махнул рукой Григорий, – плавали, знаем.

– Ви моряк? – удивился Мюних.

– Да нет.

Мюних немного помолчал, потом переспросил, щурясь на солнце, отражавшееся от поверхности воды.

– Так да или нет? Я не совсем понимайт, херр Грегор.

– Нет, – повторил ответ Григорий, – я не моряк. А вот летать умею. Могу и вас научить летать.

Услышав это, профессор засмеялся и указал пальцем в небо. Забубенный поднял глаза. В небе, прямо над их головами кружила стая чаек.

– Летать могут только птицы… – назидательно произнес Мюних, но Забубенного это не смутило.

– Тоже мне профессор, такой ерунды не знает, – съехидничал Григорий, – летать все могут. Только специальный механизм надо сделать, понимаешь?

– Механизм? – удивился Мюних, – чтобы летать? Энтшульдиген зи. Их ферште нихт.

– Ну, да, – подтвердил Забубенный, – механизм ко всему приспособить можно. И чтобы летать, и чтобы ездить. И чтобы по морю быстрее плавать. Вот, в вашем университете есть кафедра машин на паровом ходу? Ну, там, катера, пароходы, подводные лодки. Вы же у моря живете.

Мюних замолчал ненадолго, потом ответил с сомнением.

– Найн. А что есть такое «паровый ход»?

– Это когда котелок нагревается и пар в небо выпускает, ферштейн?

– Йа.

– А надо сделать так, чтобы пар за зря не пропадал. Ну, пустить его по трубам, так чтобы он выполнял полезную работу, крутил всякие шестеренки и колесики. Ферштейн?

Мюних кивнул.

– А когда вы такую штуку смастрячите, – продолжал вещать Забубенный, – она двигатель, кстати, называется, ее можно и на галеру поставить. Тогда и весла не нужны. Будет летать быстрее ветра и даже против ветра. Такая галера «пароход» называется.

Забубенный заметил, что профессор Мюних больше не выражает удивления по поводу неожиданной лекции иноземца Забубенного. Он даже достал небольшую книжечку, сделал там несколько пометок чем-то похожим на карандаш.

– Пиши, пиши, – подбодрил его Забубенный, – Па-ро-ход. А потом, когда научитесь пароходы делать, можно и двигатель усовершенствовать. Чтобы не только на дровах работал, но и на бензине. Но, это вам еще рано. Пока котлами занимайтесь.

Григорий вдруг остановился и посмотрел на видневшийся за мачтами пришвартованных в гавани кораблей очень красивый замок. Тот, что стоял на недалеком острове и был похож на римскую виллу. Это его Григорий видел с самой верхотуры, когда спускался вместе с женой императора к воротам Неаполя.

– Что это? – поинтересовался любознательный механик.

– Это замок Кастель дель Ово – сообщил Мюних – Возведен на этот остров еще в прошлый век на фундаменте старинной римской виллы.

– Значит все-таки римской, – огорчился Забубенный, – жаль, я думал греческой.

– Наш император любить все римское, – сообщил профессор, – мы иметь счастье жить в великой и священной римской империя. А этот город, – профессор повернулся в сторону гор и указал на ютившиеся на покатых склонах дома, замки и церкви, – один из главных городов империи. Но…столица все-таки находится в Палермо, на острове.

– Понятно, – кивнул Забубенный, – Их ферштээ. Данке шён, херр Мюних.

– А это, – профессор указал на один из видневшихся в городской черте богатых замков, – Кастель Нуово, замок, который наш мудрый и щедрый император подарил своей жене Констанции в день свадьбы.

– Что вы говорите, – делано удивился Григорий, – и часто она там бывает?

– Она там жить всегда, херр Грегор, – развел руками профессор, – когда не находиться в столице. Там у нее свои покои в главном дворец и еще один замок для отдыха.

Забубенный призадумался.

– Ну, мы, кажется, здесь все осмотрели, – сказал он, наконец, глядя вслед последней запоздалой лодке рыбаков, – не пойти ли нам в город. Погулять в окрестностях этого живописного Кастель Нуово. Заодно расскажете, как и что называется.

– О, йа! – согласился профессор. – Их мёйхте… Я хотел бы показать вам очень много в Неаполь. У нас есть университет и еще у нас есть богатый зверинец. Там жить зверь со всего свет. Есть обезьян и даже большой слон из Африка.

– Слона я видел, – подтвердил Забубенный, – своими глазами.

– Ви знать, что такое слон? – удивился профессор, – но это очень редкий зверь. Его видеть только те, кто жить за морем в Африка, и мы, потому что у нас есть лучший в мире зверинец. Слава император! Он не жалеть денег на наук и искусство.

– Да любой русский знает, что такое слон, – ошарашил профессора Забубенный, – у нас зоопарки чуть ли не в каждом городе.

– У вас такой богатый нация? – удивлению Мюниха не было предела, – я не знать об этом.

Он замолчал и приходил в себя минут пять.

Выйдя с территории порта, они медленно прошлись по улицам Неаполя, останавливаясь на каждом углу. Три раза их чуть не облили помоями, один раз чуть не переехала повозка какого-то знатного вельможи и четыре раза чуть не затоптали копытами лошади конных рыцарей, совершавших ежедневный объезд.

Вообще Забубенному показалось, что с охраной и порядком в столице сицилийского королевства все нормально. Войск здесь было предостаточно. За день Григорий увидел столько по-разному одетых солдат и рыцарей, что у него рябило в глазах. А одежда местных горожан просто не поддавалась описанию. Еще в прошлой жизни, глядя на безумный бред модельеров, воплощенный в виде лохмотьев на сексапильных манекенщицах, Забубенный не прекращал удивляться, как этим людям не надоест заниматься всякой ерундой с эротическим подтекстом. Но местные горожане, без всякого подтекста, были одеты так, что никакой модельер не догадается придумать похожий фасон. Было видно, что многие из них вообще не привыкли обращаться к портным и шили себе одежду сами. Каждый сицилиец был сам себе модельер.


Глава восемнадцатая Черный человек | Сборник "Коловрат"-"Битва на Калке". Компиляция. Книги 1-4 | Глава двадцатая Stupor Mundi