на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава десятая

Укладывая Келли в кровать, я постарался убедить ее, что не сержусь, по крайней мере на нее, и, конечно же, ей не стоило переживать из-за происшествия с Энн Слокум. Затем я спустился на кухню, налил себе виски и, взяв стакан, скрылся в своем кабинете в подвале.

Сев за стол, я начал размышлять, какие шаги предпринять дальше.

Номер Слокумов, вероятно, был запрограммирован в быстрый набор нашего телефона, который стоял наверху. Шейла часто звонила по нему, но этот номер точно отсутствовал в моем телефоне здесь. Я так удобно устроился в кресле… Вставать и подниматься наверх мне не хотелось, поэтому я достал телефонную книгу и отыскал их телефон. Взяв трубку, я приготовился набирать номер, однако указательный палец отказывался мне подчиняться.

Я поставил трубку на базу.

Прежде чем уложить Келли в постель, я попытался выспросить у нее как можно подробнее, о чем говорила по телефону Энн, но сначала убедил дочь в том, что их дружба с Эмили не пострадает и я приложу для этого все силы.

Келли сидела, съежившись в комочек, в своем гнезде из подушек и прижимала к груди Хоппи. Она воспользовалась тем же приемом, к которому прибегала, когда ей нужно было соединить буквы в слово или рассказать стихотворение наизусть, — закрыла глаза.

— Хорошо, — сказала она и зажмурилась. — Миссис Слокум позвонила тому человеку и спросила, все ли у него в порядке с запястьями.

— Ты уверена?

— Она сказала: «Надеюсь, твои запястья уже не болят, но тебе нужно носить длинные рукава, пока следы не исчезнут».

— Она говорила с человеком, который сломал запястья?

— Думаю, да.

— Что она ему сказала еще?

— Не помню. Что-то насчет того, чтобы увидеться с ним в среду.

— Она назначила встречу? Человеку, у которого руки, вероятно, были в гипсе и его собирались снимать только на следующей неделе?

Келли кивнула:

— Вроде того. А потом позвонил другой. Наверное, это оказался один из тех звонков, которые ты так не любишь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, знаешь, когда кто-нибудь звонит тебе во время обеда и просит дать денег или предлагает купить газету.

— «Телемаркет»?

— Да.

— Почему ты решила, что это был «Телемаркет»?

— Сначала миссис Слокум спросила: «Зачем ты звонишь?» И еще насчет того, что ее мобильный был выключен.

Все это выглядело полной бессмыслицей. Энн Слокум вряд ли стала бы переживать из-за того, что Келли подслушала ее разговор с «Телемаркетом».

— Она еще что-нибудь говорила?

— Упомянула об оплате, которую хотела получить. И пыталась заключить с ним какую-то сделку.

— Ничего не понимаю, — пробормотал я. — Она пыталась заключить сделку с «Телемаркетом»?

— А потом она сказала, что больше не желает слушать глупости, иначе можно получить пулю в голову.

Я в растерянности потер лоб, хотя прекрасно представлял себе, что и сам мог бы пригрозить продавцу из «Телемаркета» тем, что пристрелю его.

— Она ничего не говорила про мистера Слокума? — спросил я. В конце концов, Энн взяла с Келли слово ничего не рассказывать ее мужу. Может, это не было случайностью? Впрочем, произошедшее от этого все равно не обретало смысла.

Келли отрицательно покачала головой.

— Что-нибудь еще?

— Нет, ничего. У меня будут неприятности?

Я наклонился и поцеловал ее.

— Никаких неприятностей.

— Миссис Слокум не придет сюда и не будет кричать на меня?

— Ни в коем случае. Я оставлю дверь открытой: если тебе приснится страшный сон или что-то случится, я обязательно услышу, да ты и сама можешь спуститься ко мне. Я буду в подвале. Поняла?

Она кивнула, накрыла Хоппи одеялом, а я выключил свет.

Устало откинувшись на спинку кресла, я попытался найти объяснение фактам.

Что касалось первого разговора, то, судя по всему, Энн звонила человеку, получившему травму. Здесь все выглядело более-менее безобидным. Но второй звонок заинтриговал меня. Если это была всего лишь реклама, возможно, Энн рассердилась из-за того, что ей пришлось прервать первую беседу. Я мог это понять. Вероятно, поэтому она и начала угрожать собеседнику.

Люди часто грозят совершить нечто такое, чего на самом деле не собираются делать. Сколько раз я сам поступал подобным образом? Учитывая специфику моей работы — почти каждый день. Я хотел убить поставщиков за то, что они не доставляли вовремя материалы. Я готов был прикончить тех парней со склада лесоматериалов, которые присылали нам поврежденные доски. Однажды я сказал Кену Вангу, что он покойник, после того как тот забил гвоздь в водопроводную трубу, проходившую прямо за стеной из гипсокартона.

Угроза Энн Слокум пустить кому-то пулю в голову вовсе не означала, будто она на самом деле намеревалась это сделать. Но ей могло не понравиться, что маленькая девочка стала свидетельницей потери ею самообладания. Кроме того, Энн не хотела, чтобы ее собственная дочь узнала, в каком тоне она разговаривает по телефону.

Однако почему она заявила, что именно ее муж не должен об этом узнать?

Впрочем, главной заботой для меня оставалась Келли. Ее нельзя было так пугать. Я мог понять чувства Энн, когда она обнаружила Келли в своем шкафу. Но злиться на нее, угрожать, что она не сможет дружить с Эмили, заставлять девочку сидеть в комнате, забрав при этом телефонную трубку, чтобы Келли никому не могла позвонить, — что, черт возьми, это значило?

Я снова снял трубку и стал набирать номер. И снова нажал на отбой.

Что за спектакль они устроили в своей прихожей, когда я забрал Келли? Было же ясно, Энн не знала о мобильнике у моей дочери. Значит, Келли не должна была мне звонить? И что бы в таком случае предприняла Энн, если бы знала о сотовом Келли?

Я подумал о том, как буду говорить с Энн, когда дозвонюсь до нее.

«Не смей больше поступать так с моей дочерью!»

Или что-нибудь в этом духе.

Если только я наберу их номер.

Несмотря на то что в последние недели мое уважение к Шейле дало сильный крен, я вдруг подумал о том, как бы она поступила сейчас. Они с Энн были подругами. Шейла намного лучше меня умела найти выход из щекотливых ситуаций и обезвредить бомбу, угрожающую разрушить хорошие отношения между людьми. Она умела это делать и в отношении меня. Однажды, когда парень на «эскаладе» подрезал меня на Меррит-парквей, я погнался за ним, чтобы прижать его, а потом хорошенько вздуть.

— Посмотри в зеркало заднего вида, — мягко попросила Шейла, пока я давил на газ.

— Но он впереди, а не позади меня! — возмутился я.

— Посмотри в зеркало заднего вида, — повторила она.

Я подумал: «Черт! Копы сели на хвост!» — но взглянув в зеркало, увидел Келли, сидевшую в своем детском креслице.

— Если ради того, чтобы свести счеты с придурком, ты готов рискнуть безопасностью дочери, тогда действуй, — сказала мне Шейла.

Я убрал ногу с педали газа.

Весьма разумный совет от женщины, которая припарковалась поперек съезда, из-за чего погибла сама и лишила жизни еще двоих. Воспоминания о той ночи никак не вязались с моим восприятием Шейлы как спокойного, рассудительного человека. Кажется, я знаю, что бы она сказала о той нелепой ситуации, в какой я оказался.

Представим, будто я дозвонился до Энн Слокум и все ей высказал. Возможно, я получу от этого некоторое удовлетворение. Но какие последствия это будет иметь для Келли? Не настроит ли Энн против Келли свою дочь? Не окажется ли Эмили в одном лагере с детьми, которые травили мою дочь, обзывая ее пьяницей и неудачницей?

Я допил виски. Не подняться ли мне наверх и не наполнить ли стакан снова? Пока я сидел, ощущая, как по телу разливается тепло, зазвонил телефон.

Я схватил трубку:

— Алло?

— Глен? Это Белинда.

— А, привет. — Я взглянул на часы — около десяти вечера.

— Знаю, уже поздно, — ответила она на немой вопрос.

— Все в порядке.

— Я тут подумала, мне все же стоит позвонить тебе… Мы не виделись с похорон. Я очень переживала, что не пообщалась с тобой раньше, но, понимаешь, мне не хотелось тревожить тебя.

— Конечно.

— Как дела у Келли? Она снова ходит в школу?

— Могли быть и лучше. Но она справляется. Мы оба стараемся справиться.

— Знаю-знаю, у тебя замечательная дочка. Я просто… я все думаю о Шейле. Понимаешь, она была моей единственной подругой, но я понимаю, твоя потеря куда более значительная, чем моя, и все-таки мне тоже больно. Очень больно.

Она говорила так, словно вот-вот расплачется. Сейчас мне это меньше всего было нужно.

— Как бы я хотела увидеть ее в последний раз, — продолжила Белинда. Что, ей хотелось повидаться с Шейлой еще раз до ее гибели? — Но после того как машина сгорела…

Ах вот что! Белинда имела в виду закрытый гроб.

— Пожар погасили прежде, чем пламя проникло в салон. Ее… ее оно не коснулось. — Я постарался отодвинуть воспоминания об осколках стекла, поблескивавших в волосах, о крови…

— Верно, — продолжала Белинда. — Кажется, я слышала об этом, но все равно меня волновало, действительно ли Шейла… но я просто запрещаю себе думать о том, как сильно… ох, я даже не знаю, как это сказать.

Почему она так желала узнать, не обгорела ли Шейла до неузнаваемости? И почему решила, что я захочу об этом поговорить? Вот как она пытается утешить человека, который недавно потерял жену? Спрашивая, осталось ли что-нибудь от ее тела?

— Я решил, что будет лучше хоронить ее в закрытом гробу. Из-за Келли.

— Да-да, я понимаю.

— Белинда, уже поздно и…

— Это очень сложно, Глен, но сумочка Шейлы… она не пострадала?

— Ее сумочка? Нет, не сгорела. Я забрал ее из полиции. — Копы досмотрели ее сумку, искали улики, чеки. Пытались понять, где она купила бутылку водки, которую нашли у нее в машине пустой. Но так ничего и не обнаружили.

— Дело в том, что… ой, так неудобно… понимаешь, Глен, я дала Шейле конверт и хотела узнать… да, это ужасно, я не должна была тебя спрашивать…

— Белинда…

— Я подумала, что, возможно, он был в ее сумочке.

— Я осматривал ее вещи, Белинда, и не нашел никаких конвертов.

— Обычный коричневый конверт. Достаточно большой.

— Я ничего подобного не обнаружил.

Она замялась.

— Ты меня простишь?

— Я сказал, что ничего такого не находил.

— Видишь ли… там было немного денег. Шейла собиралась купить кое-что во время следующей поездки в город.

— В город? Хочешь сказать, в Нью-Йорк?

— Именно.

— Но Шейла не часто ездила в Нью-Йорк.

— Кажется, она собиралась устроить девичник, шопинг и все такое. И она обещала кое-что мне привезти.

— Не могу себе представить, чтобы ты пропустила подобное мероприятие.

Белинда нервно рассмеялась.

— У меня была очень напряженная неделя, и я боялась, что просто не смогу поехать.

— Сколько денег было в конверте?

Еще одна пауза.

— Немного. Совсем немного.

— Я ничего подобного не нашел. Он мог и сгореть, но если бы был в сумочке, то уцелел бы. Шейла не говорила, что она собирается в город именно в тот день?

— Это… как раз это я и имела в виду, Глен.

— Она сказала мне, что должна кое-что сделать, но не упоминала о поездке на Манхэттен.

— Послушай, Глен, я не должна была поднимать эту тему. Лучше все забыть. Извини за беспокойство.

Белинда не дождалась, пока я с ней попрощаюсь. Просто повесила трубку.


Я по-прежнему сжимал трубку в руке, снова раздумывая о том, стоит ли набирать номер Энн Слокум и отчитывать ее за то, что она угрожала Келли, когда в дверь наверху позвонили.

Это была Джоан Мюллер. Хвост она распустила, и волосы свободно падали ей на плечи. Футболка плотно облегала фигуру, и сквозь ткань просвечивался лиловый бюстгальтер.

— Я видела, ты приехал давно, но у тебя до сих пор горит свет, — сказала она, когда я открыл дверь.

— Пришлось забрать Келли, она была у подруги, — объяснил я.

— Она уже спит?

— Да. Хочешь войти? — Я тут же пожалел о своем предложении.

— Ну хорошо, — просияла Джоан. Проходя мимо, она слегка задела меня и остановилась в дверях гостиной, вероятно, решив, что я предложу ей сесть. — Спасибо. Люблю вечера накануне субботы. Никаких детей утром… Это самое приятное! Но когда не знаешь, чем занять себя, это уже не так радостно.

— Джоан, чем я могу тебе помочь? Я не забыл про твой кран.

Она улыбнулась.

— Я лишь хотела поблагодарить тебя за то, что ты сделал раньше. — Она засунула руки в карманы джинсов, большие пальцы продев в шлевки на поясе.

— Не совсем тебя понимаю.

— Видишь ли, я использовала тебя, — улыбнулась она. — В качестве телохранителя. — А, она про нашу короткую встречу с Карлом Бэйном? — Мне нужно, чтобы рядом находился большой, сильный мужчина, если ты понимаешь, о чем я.

— Боюсь, что не очень.

— Больше всего я ненавижу два момента: когда Карл привозит своего сына и когда забирает его в конце дня. Этот человек внушает мне страх, от него исходит нечто неприятное, понимаешь? Как будто он ждет момента, чтобы нанести удар.

— Он тебе что-то сказал? Или угрожал?

Она вытащила руки из карманов и развела ими.

— Понимаешь, думаю, он переживает из-за того, что может ляпнуть где-нибудь его сын. Карлсон еще совсем малыш, а ведь никогда не знаешь, что у детей на уме.

— Это точно.

— Однажды он рассказал мне о своей матери, Алиссии. Хотя он называет ее мамой и ни разу не назвал Алиссией. — Джоан удивленно округлила глаза. — Ох, зачем я тебе все это говорю? Так вот, ты же знаешь, иногда у ребенка спрашивают: «А как дела у твоей мамы?» А он вдруг ответил, что его мама пошла в больницу, она сломала руку. А когда я поинтересовалась, почему это произошло, он ответил, что папа столкнул ее с лестницы.

— Боже.

— Да, серьезно. Но на следующий день он сказал, что ошибся. Никто не сталкивал ее с лестницы. Папа объяснил ему, что мама оступилась. А я поняла, что Карлсон, придя домой, сообщил папе: «Я говорил с няней и рассказал про маму и про больницу. И что ты ее толкнул». Он наверняка испугался и убедил ребенка, что мама оступилась. — Она оттопырила нижнюю губу и с силой выдохнула так, что упавшие на лоб пряди взмыли в воздух.

— И всякий раз, приезжая сюда, он задается вопросом, что ты о нем думаешь, — подытожил я.

— Да, приблизительно так.

— Когда мальчик сказал тебе об этом?

— В первый раз он упомянул о том случае три или четыре недели назад. Он… то есть Карл, его отец… поначалу вел себя спокойно, но в последнее время был явно на взводе, спрашивал меня, не звонила ли я кому-нибудь.

— Звонила — зачем?

— Он этого не говорит. Но мне кажется, кто-то сообщил в полицию или еще куда-нибудь.

— Это была ты?

Джоан очень медленно покачала головой:

— Нет, что ты. То есть я думала об этом. Но я не могу потерять клиента, ты ведь меня понимаешь? Мне нужны эти дети, по крайней мере до тех пор, пока я не получу деньги от нефтяной компании. Я просто не хочу, чтобы Карл винил меня, если вдруг кто-то все же позвонил в полицию. И я подумала: узнав, что мой сосед — сильный мужчина, возможно, он крепко задумается, прежде чем угрожать мне.

Мне показалось, она особенно подчеркнула фразу «сильный мужчина».

— Буду рад помочь тебе, — отозвался я.

Джоан наклонила голову и посмотрела мне в глаза.

— Рано или поздно деньги должны прийти. Это будет хорошая сумма. Я разбогатею.

— Замечательно. Очень своевременно.

Она помолчала.

— Знаешь, я подумала: возможно, на него заявила Шейла…

— Шейла?

— Я говорила с ней за несколько дней до аварии; тогда я не знала, что мне делать, после того как Карлсон рассказал о случае со своей матерью. Мне казалось, это очень плохо, когда ты знаешь, почему человек сломал себе руку, и ничего не предпринимаешь. Я спросила, стоит ли мне заявить на него и буду ли я и дальше сидеть с Карлсоном, если его отца арестуют.

— Ты обсуждала это с Шейлой?

Джоан кивнула.

— Один только раз. Она ничего тебе не говорила? По поводу своего намерения позвонить в полицию?

— Нет, никогда.

Джоан снова кивнула.

— Она говорила, что у тебя стало напряженно с работой, после того как сгорел дом. Может быть, решила не волновать тебя по этому поводу.

И она хлопнула себя по бедрам.

— Ну ладно, мне пора. Согласись, не слишком приятно, когда соседка начинает рассказывать тебе о своих проблемах на ночь глядя? — В ее голосе послышалась насмешка. — Дорогой сосед, у вас не найдется немного сахару, а заодно не хотите ли стать моим телохранителем? — Она рассмеялась, но резко оборвала себя. — До встречи!

Я проводил ее взглядом, пока она не дошла до своего дома.


Тем вечером я не стал звонить Энн Слокум. Решил оставить это до утра, а потом разобраться, как быть дальше.

Поднявшись наверх, я неожиданно обнаружил Келли у себя в комнате. Она спала, свернувшись калачиком, на месте Шейлы.


В субботу утром я дал Келли выспаться. Вечером, накануне, я отнес дочь в ее комнату, а утром заглянул к ней перед тем, как спуститься на кухню и приготовить кофе. Она спала, обняв Хоппи и спрятав лицо в его лохматых ушах.

Я взял газету и принялся просматривать заголовки, сидя за кухонным столом, потягивая кофе и старательно игнорируя хлопья, которые сам же себе приготовил.

Но сосредоточиться никак не получалось. Пробежав четыре параграфа статьи, я поймал себя на мысли, что ничего не запомнил из прочитанного. И все же одна заметка заинтересовала меня, и я изучил ее до конца. Когда в стране возник дефицит гипсокартона — особенно во время строительного бума после урагана Катрина, — сотни миллионов квадратных метров этого материала, доставленные из Китая, оказались токсичными. В процессе производства гипсокартона используют гипс, который содержит серу, но она практически полностью отфильтровывается. Однако китайский гипсокартон содержал серу, не только испарявшуюся в воздух, но и вызывавшую коррозию медных труб, а также другие повреждения.

Боже, теперь придется быть особенно внимательным.

Отложив газету, я помыл посуду, спустился в кабинет, затем снова поднялся наверх, поискал какую-то бесполезную ерунду в машине и вернулся в дом.

Даже немного запарился.

Около десяти я снова заглянул к Келли. Она все еще спала, уронив Хоппи на пол. Вернувшись в кабинет и усевшись в кресло, я взял трубку.

— К чертям, — пробормотал я.

Никто не посмеет запирать мою дочь в комнате безнаказанно! Я набрал номер. После трех звонков кто-то снял трубку: «Алло». Голос был женский.

— Алло. Энн?

— Нет, это не Энн.

Она, наверное, дурачила меня. Голос был очень похожим.

— Я могу поговорить с ней?

— Ее нет… Кто звонит?

— Это Глен Гарбер, отец Келли.

— Сейчас неподходящий момент.

— А с кем я говорю?

— С Дженис. Сестра Энн. Извините, не могли бы вы перезвонить позже?

— Вы не знаете, где Энн?

— Простите, нам сейчас нужно готовиться… у нас много дел.

— Готовиться? К чему?

— К похоронам. Энн… умерла этой ночью.

Она повесила трубку прежде, чем я успел о чем-то спросить.


Глава девятая | Цикл "Промис-Фоллс"+ Отдельные детективы. Компиляция. Книги 1-14 | Глава одиннадцатая