VIII

На следующий день ранним утром старый буфетчик, не зная, что делать, зашел ко мне за советом.

— Сударь, пожалуйте, посмотрите на барина! У меня язык не поворачивается разбудить его.

Между тем, если сегодня нам ехать в Лондон, будить его уже было пора. Я вошел в его спальню. Не будучи доктором, я сознавал всю важность этого освежающего покойного сна и взял на себя ответственность за то, чтобы его не будили. Оказалось, что я поступил умно. Он проспал до полудня. Преследовавший его голос более не возвращался. Мы провели день спокойно. Один только случай, который я не могу обойти молчанием, нарушил мирное течение дня.

Мы вернулись с прогулки верхом. Ромейн ушел читать в библиотеку, а я осмотрел некоторые переделки в стойлах и только вышел во двор, как у ворот остановился шарабан, запряженный пони. Джентльмен, сидевший в шарабане, вежливо спросил, можно ли осмотреть дом. В Венже было несколько хороших картин и драгоценных остатков древности; во время отсутствия Ромейна дом показывали редким путешественникам, решавшим пробираться через покрытую вереском равнину, окружавшую аббатство. Незнакомцу сказали, что мистер Ромейн дома. Он стал извиняться, но с таким огорченным видом, что я подошел к нему и заговорил.

— Мистер Ромейн не совсем здоров, — сказал я, — и поэтому я не могу пригласить вас в дом. Не угодно ли вам будет пройтись по саду и взглянуть на развалины аббатства?

Он поблагодарил меня и принял приглашение. Описать в общих чертах этого джентльмена нетрудно. Это был немолодой, дородный господин, добродушный и веселый на вид; его длинный черный сюртук, походивший на те, которые носит католическое духовенство, был застегнут на все пуговицы. Лицо его было гладко выбрито, и в глазах выражалась скромность, соединенная с пытливостью, — выражение, которое мы привыкли связывать с представлением о почтенной особе духовного звания.

К моему удивлению, местность оказалась ему несколько знакомой. Он направился прямо к маленькому озеру, смотрел на него с любопытством, совершенно не понятным для меня, сознаюсь, я наблюдал за ним. Он взобрался по откосу и вошел в калитку сада. Ни одно из украшений, придуманных садовником, не удостоилось его внимания. Он прошел по аллеям мимо кустарников и цветов и остановился у старого каменного фонтана, который, по преданию, был одним из украшений сада во время существования монастыря. Тщательно осмотрев остатки древности, он вынул из кармана лист бумаги и начал внимательно рассматривать его. Может быть, это был план дома и садов, а может быть, и нет — могу только сказать, что незнакомец пошел самой кратчайшей дорожкой к развалившейся церкви аббатства.

Оказавшись окруженным стенами церкви без крыши, он набожно снял шляпу. Я не мог следовать за ним далее, не рискуя обратить на себя внимание. Я сел на камень и стал ожидать его возвращения. Прошло около получаса, прежде чем он снова появился. Он поблагодарил меня за любезность таким спокойным тоном, будто ожидал встретить меня именно на этом самом месте.

— Все, виденное мною здесь, весьма заинтересовало меня, — сказал он. — Осмелюсь предложить вам немного нескромный вопрос для незнакомого…

Я в свою очередь полюбопытствовал узнать, в чем мог заключаться этот вопрос.

— Мистер Ромейн в самом деле счастлив, что владеет таким прекрасным поместьем. Он, кажется, еще молодой человек?

— Да.

— Женат?

— Нет.

— Извините мое любопытство. Владелец аббатства Венж интересная личность для такого антиквария, как я. Еще раз благодарю вас. Мое почтение.

Он уехал в своем шарабане, бросив последний взгляд.., не на меня.., а на аббатство.